Чары-камыши - Гончар Олесь - Страница 1

Гончар Олесь

Чары-камыши

Олесь Гончар

ЧАРЫ-КАМЫШИ

За несколько дней до открытия охотничьего сезона мы уже прикидываем: куда? Кто знает наилучшие места?

Наилучшие места знает - это нам известно - обермастер Сахно. Нет, наверное, такого озерца в нашем краю, такого уголка в плавнях, где бы не пугала уток его богатырская фигура. Но согласится ли обер-мастер в компанию к нам: ведь он всегда в одиночку, охотник-индивидуалист!

Кроме того, и среди нас тоже есть такие, в том числе и Степа-крановщик, наш охотничий бригадир, которые неохотно идут на то, чтобы брать с собой обер-мастера. Поговаривают, что старик с грешком, что норовит на первой охоте бить с вечера, не дожидаясь утренней зорьки. Кто-то из наших заводских в прошлом году якобы даже гонялся за ним на Шпаковом, старик будто и утку тогда не успел подобрать, бросил незаконную добычу, а сам только зашуршал в камыши. Так и не опознали точно, Сахно то был или не Сахно.

- А не поймал, не говори, что вор,- заключил Петрович, наш машинист, сорок лет гонявший заводскую "кукушку" и лишь нынешним летом ушедший на пенсию. При невзрачной фигуре и маленьком, совсем высохшем лице голос у Петровича зычный, басовитый, и для нас он имеет особое значение. Петрович советует пригласить обер-мастера.

- Если и грешил когда в одиночку, то при всех нас...

Совесть разве в нем не заговорит?

- Все ж коллектив,- замечает инженер Левицкий.- Должен будет считаться.

- Пот, вряд ли, вряд ли старик присоединится к нам,- усомнился Аксен, пожарник из заводской пожарной охраны.- У него "крякуха", а у нас с вами что?

Впрочем, вопреки сомнениям обер-мастер без особых упрашиваний согласился присоединиться к нам:

- Одному уже не везет. Может, в компании повезет.

Теперь, когда старик с нами, мы откровенно признаемся, что рассчитываем на его знание края, на то, что он

покажет нам хорошие, счастливые места.

- Веди нас, Сусанин,- шутит весельчак Костя из прокатного.

- Куда же вас повести? - раздумывает старик, словно колеблется, достойны ли мы его секретов. Вздохнув, помедлив, наконец говорит с важностью, с какой-то зага дочной гордостью в голосе: - Поведу я вас на ЧарыКамыши.

Итак, мы едем на Чары-Камыши! Едем туда, где ждут нас роскошные охотничьи угодья со светлыми озерами, с душистым сеном, со свежестью и красотой утренней августовской зорьки!

Что за место эти Чары-Камыши? Буду там впервые, для меня они еще окутаны тайной, все там неизвестность, и в ожидании дороги я уже волнуюсь, мной овладевает чувство, подобное тому, которое, наверно, испытывали в старину мореплаватели, готовясь выйти па своих каравел лах в неведомый им океан.

Вместо каравеллы завод даст нам видавшую виды полуторку, и в субботу после обеда, как было условлено, вся наша охотничья компания собирается у заводских ворот.

В нашей бригаде охотники разного возраста и стажа:

есть ветераны этого дела, такие, как оба они, обер-мастер Сахно и Петрович, есть помоложе, большей частью бывшие фронтовики, а есть и совсем новички вроде меня, что попал на завод сразу же после десятилетки и за плечами у которого ни стажа, ни охотничьих заслуг, кроме продырявленной вчера па пробах консервной жестянки.

И вот мы вместе. Одеяние на всех странное, смешное Может, это так нужно, может, утка любит, чтобы человек был как чучело? Я едва узнаю инженера Левицкого в каком-то кургузом пиджачишке, и длинношеего Степу-бригадира, вырядившегося в допотопные штаны и старый, совсем поношенный трофейный китель, и его товарища Костю из прокатного, тоже фронтовика и тоже в кителе, обвешанного охотничьими принадлежностями Петровича, который под тяжестью зачехленного ружья еще больше согнулся и будто стал даже меньше от добровольной своей ноши...

А обер-мастер! На него без смеха нельзя смотреть: на ногах какие-то ботфорты петровских времен, на голове большущая с полями шляпа, из тех, что носят в цеху наши доменщики, а на плечах брезентовая куртка, под ней вторая, а под той, кажется, и третья, и все это, несмотря па жару, затянуто ремнями, обвешано сумками, фляжками, ягдташами... Сбоку у обер-мастера болтается деревянная "кряку ха", вызывающая немало шуток, впрочем, именно на эту свою "крякуху" старик возлагает главные надежды. Среди всех нас лишь Аксеп-пожарник, не поддавшись горячке переодевания, пришел, будто на службу, в своей молодецкой форме пожарника, которую только недавно получил и не успел еще, видно, ею налюбоваться, даже на охоту вот явился при всем параде.

Ждать никого не приходится: в таких случаях не опаздывают. Располагаемся со своими ружьями и рюкзаками в кузове и...

- Ни пуха ни пера!

Машина с грохотом и дребезжанием выскакивает на Царичанский шлях, несется через заводские поселки все дальше куда-то в степь.

Наперегонки с нами, опережая пеших охотников, мчат мотоциклисты, мчат "Москвичи", устремились в том же направлении крытые брезентом "газики", торчат из них в разные стороны стволы ружей, выглядывают собаки, видны чьи-то возбужденные лица, среди которых мы узнаем немало своих же заводских. Соревнуясь с нами в быстроте, они что-то весело выкрикивают на лету, и мы им в ответ тоже кричим - так, лишь бы крикнуть, лишь бы дать знать, что и нам хорошо, что и мы торопимся туда же...

На Чары-Камыши, ясное дело, куда же еще!

В кузове нас сильно трясет, подбрасывает, вытряхивает из каждого душу, но чувствуем мы себя отлично, на лихую езду водителя не жалуемся, пусть гонит, пусть нажимает па всю железку, ведь на Чары-Камышах мы должны быть первыми, раньше других!

Нас уже обвевает степной ветерок, небо пад нами все просторней, вокруг пахнет пылью, жнивьем, бахчами. Пролетаем села. Хаты белые, внизу подведены голубым и все до одной крыты камышом, значит, где-то близко тут озера, плавни, где-то рядом, может быть, и Чары-Камыши...

Камыш на хатах от плавней, а вот те светло-голубые наличники на окнах, они от чего? Не от неба ли?

- В такой хате в любую жару прохлада,- задумчиво говорит Петрович, обливаясь потом в своей тяжелой охотничьей амуниции.

Он сидит как раз против меня, и на поворотах или на ухабах мы с ним крепко хватаемся друг за друга и едва не стукаемся лбами. Другие тоже, когда их подбрасывает, сваливаются в кучу, весело покрикивают:

- Держись!

- "Крякуху" деду по задушите!

Мы смоемся, шутим, изредка усмехается в подстриженные усы и Петрович, хотя в его светло-серых глазах, как всегда, глубокая задумчивость, даже грусть, будто и не на охоту едет человек.

Вдоль дороги тянутся колхозные поливные огороды. Из глубины их идут девчата с корзинами красных помидоров на плечах. Ветер обвевает стройные фигуры. Увидев нас, девчата смеются, смешит их, наверное, полная машина охотников, а может, веселит их странное наше облачение.

В просторной ложбине слепяще блеснула вода, на воде все бело от птиц, в кузове у нас оживление, глаза разгораются.

- Стреляй, Павел,- подзадоривают меня,- стреляй, не то поднимутся и улетят!

Но хотя перед нами н не дикие, а пекинские утки и не дикие охотничьи угодья, а лишь искусственный колхозный водоем, однако уже один вид плавающей птицы, зрелище воды, камышей, распаляет паше воображение, и мы долго не можем успокоиться.

Где же наконец Чары-Камыши?

Кажется, нам надо уже сворачивать с большака в сторону Днепра. Повороты идут один за другим, из кабины выглядывает изуродованное шрамами лицо нашего водителя Павловского.

- Где поворот?

Никто из пас этого точно не знает, невнятно что-то бормочет и сам обер-мастер, который, оказывается, заходил на Чары-Камыши не отсюда, а добирался пешком, с другой стороны...

Выручает нас женщина, берущая воду у колодца при въезды в село.

- Вам на Чары-Камыши? - переспрашивает она добрым, приветливым голосом и неизвестно почему улыбается.- Так вот же па этот шляшок... Это шляшок и приведет вас к самому месту.