Песня ветра. За Семью Преградами (СИ) - "ВолкСафо" - Страница 104

Корты, поглядывая на друзей и беспрестанно кланяясь, расставили на низком столике в центре помещения содержимое подносов, извлеченное из-под накрывающих его салфеток. Рада с любопытством подошла к столу, обозревая кушанья, большая часть которых ей была совершенно незнакома. Узнала она разве что толстые ломти баранины, запеченные с какими-то ароматными травами, да лепешки из незнакомой крупы. Здесь были какие-то странные, пахнущие сладко и кисло, мелко порубленные овощи в прозрачном соусе, соления, судя по всему, хотя из какого материала они сделаны, и почему они красные, Рада не поняла. Лежали горками странные крупные штуки, похожие на каштаны, но когда она разломила игольчатую кожуру, внутри обнаружился мягкий белый плод с запахом земляники. Тонкими ломтями была нарезана какая-то рыба, рядом виднелись копчености. В пузатой чашке расположились куски вроде бы выпечки, слоистое тесто перемежалось орешками и пахло медом.

Улыбашка поковыряла пальцем какие-то крупные черные градины в маленькой белой чашечке, а потом взглянула на суетящегося рядом корта:

- Это что? – тот только согнулся перед ней в поклоне, ни слова не говоря, и гномиха поморщилась. – Эти подсолнечники еще хуже наших. Одна бхара поймет, что у них на уме. – Она вновь заглянула в мисочку, покатав пальцем черный кругляш, и выразительно посмотрела на корта. – Если это маринованный козлячий помет, я тебя найду. Клянусь тебе.

Корт вновь согнулся в молчаливом поклоне.

Еда пахла призывно и была горячей, но гораздо больше сейчас Раду интересовала купальня. Она все-таки не удержалась и запихнула в рот пару кусков душистой баранины, оказавшихся острыми и пряными одновременно. Еда была вполне съедобной, просто приправлена иначе. Но сейчас это было не самым первостепенным.

- Я мыться, - сообщила она с набитым ртом друзьям. – А потом уже буду отдыхать.

- Я с тобой, - кивнула искорка.

Улыбашка окинула их обеих косым взглядом и проворчала:

- Я после вас пойду. А то, боюсь, ваши искры подпалят мне что-нибудь.

- Ну нет, Улыбашка! – картинно простонал Алеор. – Я знаю, ты нарочно это сделала только затем, чтобы помучить меня еще немного дольше! Иди с ними! Если ты хорошенько помоешься, то ничего у тебя не загорится. Наоборот, гораздо опаснее тебе сейчас оставаться здесь, ведь вокруг свечи…

- Ой, да заткнись ты уже, древолюб! – заворчала в ответ гномиха. – Сам грязный как свинья, а еще мне что-то говорит!..

Остальную часть перебранки отрезала закрывшаяся за ними с искоркой дверь.

Рада несмело улыбнулась искорке, чувствуя себя донельзя смущенно. Какой-то частью своего сознания она отдавала себе отчет в том, что они не мылись со времен Рамаэля, и это явно не располагало к каким-либо романтическим чувствам. Однако та же самая часть настойчиво шептала, что после того, как они наконец-то открыли друг другу свои сердца, обнаженными в бане они тоже еще ни разу не оставались. Да еще и это падение в Источник с возможностью зачинать детей… Боги, да угомонись уже ты! Больше всего ты сейчас похожа на ходячий комок грязи, и думать тебе нужно о том, как эту грязь с себя содрать. Обо всем остальном можно будет волноваться позже. Но она все равно ощущала себя так, словно ее растянули между столбами, накрепко привязав за руки и за ноги.

Они зашли в купальню и прикрыли за собой дверь. Дрожа от напряжения и проклиная себя за это, Рада принялась раздеваться, отвернувшись от искорки спиной и бегло оглядывая помещение. Две медные ванны теперь курились паром, вдоль стен выстроился ряд больших ведер, полных горячей воды.

- Такой странный город, правда? – вдруг проговорила искорка. Голос ее звучал как-то неестественно, фальшиво высоко. – И пища у них необычная. И пахнет все так вкусно.

Наверное, она тоже нервничает из-за того, что сейчас происходит, - подумалось Раде, и от этого на душе стало как-то легче. Хоть не одна она мучается. Прошлепав к шкафу в почти что присохшем к телу намертво нижнем белье, Рада достала оттуда два куска мыла и две жесткие мочалки из какого-то странного материала, то ли чьей-то шерсти, то ли усов, так она и не поняла.

- Да уж, странное местечко, - неловко пробурчала Рада, возвращаясь к искорке и не глядя на нее протягивая ей мыло с мочалкой. Лиара быстро забрала все из рук Рады и шмыгнула в ванну, охнув от прикосновения к коже горячей воды. – Я, правда, пока еще не совсем поняла, что мы сюда-таки добрались, - призналась Рада, отворачиваясь и сдирая с себя последние остатки одежды. На ее взгляд, стирать эти лохмотья уже смысла не имело. Только жечь. – Все будто в тумане.

- Это точно, - раздался со стороны напряженный голос искорки.

Стараясь смотреть только себе под ноги, Рада доковыляла до своей ванной и быстро влезла в горячую воду, шипя с непривычки. Проклятые корты налили им буквально кипятка, он лишь немного поостыл, пока они несли его по холодной улице. Тело обожгло так, что у Рады глаза из орбит полезли, но она заставила себя сдержать возглас и с головой ушла под воду.

Это было ужасно, потому что больно, и так хорошо, что от блаженства стонать хотелось. Казалось, что мороз уже буквально въелся в каждую ее косточку, заставив ее навсегда позабыть о том, что такое тепло. Сейчас же горячая вода яростно вцепилась в наросшую на коже корку, и Рада от всей души пожелала ей успеха в ее нелегком труде.

Потом они мылись, яростно скребя себя мочалками и счищая все, что наросло почти что за полтора месяца пути. Вода в ванной стала черной, наверху плавала грязноватая пена, но Рада только остервенело терла и терла себя до тех пор, пока кожа не засаднила от боли. По сторонам она приказала себе не смотреть ни в коем случае, но присутствие искорки рядом, и то и дело срывающиеся с ее губ блаженные вздохи от горячей воды, заставили щеки Рады пылать почище огня в очаге. Руки дрожали, сердце колотилось так, что едва из глотки не выпрыгивало, и каждой своей клеточкой Рада ощущала ее в каких-то метрах от себя. Обнаженную, распаренную, чистую, покрытую капельками воды, с отяжелевшей бронзой кудрей, со слипшимися от воды ресницами и алыми губами, которые… Заткнись!

Внизу, в днище ванны, отыскалась маленькая затычка, которую Рада выдернула, вылезая из грязной воды. Мыльная вода сразу же устремилась в отверстие в полу, а Рада, не глядя по сторонам, протопала к стене и подхватила ведра с горячей чистой водой. Подтащив два ведра к своей ванне и подцепив ковшик, чтобы поливаться, она присела на край лохани, дожидаясь, пока вода стечет.

В помещении повисла звенящая тишина. Напряжение было таким, что Улыбашка действительно запросто могла бы вспыхнуть, окажись она здесь. Золотая пульсация в груди стала мерной и частой, а снизу тела поднимались горячие волны, своей сладостью сжимая все нутро. Прикусив губу, Рада смотрела только в пол, но ей казалось, что она почти чувствует тело искорки. Ведь воздух, что разделял их, их же и связывал, донося запах чистой кожи, горячей воды, травяного масла. И ее волос, пахнущих летом.

В конце концов, грязная вода полностью вытекла из лохани. Рада ополоснула стенки ковшиком от пены, заткнула пробку и вновь влезла внутрь, принявшись во второй раз промывать волосы и еще раз отскабливать все тело. Сейчас ей казалось, что цвет кожи у нее изменился, став как минимум тона на три светлее. Да оно и немудрено было.

Выплеснув на себя еще два ведра кипятка и убедившись, что теперь-то она, наконец, отмылась, Рада удовлетворенно вздохнула и пошлепала босиком к шкафу. Она умудрилась пару раз споткнуться на этом коротком переходе, ощущая на себе взгляд серых глаз Лиары. Ей даже оборачиваться не нужно было, чтобы быть уверенной: искорка смотрит на нее. Проклятье, так нечестно! Я ведь не смотрела! Ну, разве что, одним глазком.

Только когда полотенце собрало на себя всю оставшуюся на ней воду, а белый халат лег на плечи, Рада почувствовала себя хоть чуточку увереннее. Во всяком случае, теперь из-под полы халата торчали лишь ее голые лодыжки, да запястья, а ткань на плечах почти что кольчугой укрыла тело. Правда, в груди кольнула странная горечь при мысли о том, что искорка больше не смотрит на нее, и Рада выругала себя и за это тоже.