Прощай, моя красотка - Чэндлер Раймонд - Страница 40

– Этот Блейн, – заговорил он. – Мясной обрубок. Я и не подозревал, что он ударит вас. Я и не думал, что вам действительно придется идти пешком домой. Я считал, что мы лишь разыгрываем сцену, помогаем Амтору припугнуть шантажистов. Вы бы удивились, узнав, как часто его шантажируют.

– Уже удивился, – мгновенно парировал я. Он искоса глянул на меня. Его глаза были кусочками льда. Затем он снова стал задумчиво смотреть вперед через пыльное стекло.

– Этим старперам иногда хочется оглушить кого-нибудь, – сказал он. – Им обязательно надо разбить голову кому-нибудь. Господи, как я тогда испугался. Вы упали, как мешок с цементом. Я высказал свое недовольство Блейну. А затем мы отвезли вас к Зондерборгу. Во-первых, потому что это было ближе всего и, во-вторых, потому что он неплохой парень и мы бы неплохо позаботились о вас.

– Амтор знает, что вы меня туда увезли?

– Конечно же, нет. Это была наша идея.

– Потому что Зондерборг – хороший и заботливый парень. И никаких взяток не надо. И, конечно же, доктор не признает мой поиск, если я решу его подать. Правда, в этом славном городишке иски не имеют смысла.

– Вы хотите дать ход этому делу? – задумчиво спросил Хемингуэй.

– Не я. Кстати, я бы не советовал вам слишком заноситься. Ваша работа висит на волоске. Вы же видели глаза шефа.

– О'кей, – сказал Хемингуэй и сплюнул в окно, – Я и не собирался наглеть. Не спорю, может, иногда и прорывается в разговоре что-то такое, похожее на нахальство. Подводит привычка. Что еще?

– Блейн действительно болен?

Хемингуэй утвердительно кивнул, но напустить на себя грусть по этому поводу ему не удалось. Он довольно равнодушно поведал:

– Позавчера у него заболел живот, и аппендикс лопнул прежде, чем его смогли вырезать. У Блейна есть шансы, но они невелики.

– Нам не хотелось бы его терять, – сказал я. – Такой парень – украшение полиции. Хемингуэй снова сплюнул в окно.

– О'кей. Следующий вопрос, – вздохнул он.

– Вы убедительно доказали, почему отвезли меня к Зондерборгу. Но вы еще не объяснили, зачем он держал меня 48 часов взаперти, напичканного наркотиками.

Хемингуэй бесшумно затормозил у тротуара. Он положил руки на руль и потер большие пальцы друг о друга.

– Я не знаю, – глухо сказал он.

– У меня были бумаги, из которых следовало, что я частный детектив, – продолжал я. – Ключи, деньги, фотографии. Если бы доктор не знал вас, он бы подумал, что удар по голове всего лишь розыгрыш, повод запихнуть меня в его заведение для того, чтобы я все там разнюхал как следует. Но я догадываюсь, что он очень хорошо знает вас, ребята. Оттого я и озадачен.

– Оставайтесь озадаченным. Так безопаснее.

– Да, конечно, – согласился я. – Но в этом нет никакого удовлетворения.

– Вы попросили закон Лос-Анджелеса заняться этим?

– Чем этим?

– Вашими подозрениями в отношении Зондерборга.

– Не совсем.

– Так да или нет?

– Я не такая уж важная личность, чтобы давать указания полиции, – сказал я. – Служители закона из Лос-Анджелеса могут прибыть сюда в любое угодное им время. Не все, конечно, но парни шерифа и окружного прокурора – точно. У меня есть друг из прокурорского надзора, да я и сам там когда-то работал. Друга зовут Берни Оле. Он – главный следователь.

– Вы ему об этом сообщили?

– Нет, Я не говорил с ним уже целый месяц.

– Подумываете о том, чтобы направить его на это дело?

– Если это помешает моей работе, то нет.

– Частное дело?

– Да.

– О'кей. Что вы хотите?

– Чем действительно занимается Зондерборг? Сержант убрал руки с руля и по-чемпионски залепил плевком в фонарный столб.

– Хорошая улочка, не правда ли? Приятные дома, приятные сады, приятный климат. Вы часто слышите о подкупленных полицейских?

– Изредка, – ответил я.

– О'кей! Сколько полицейских живет на таких улицах, как эта, в таких домах с красивыми лужайками? Я знаю четверых-пятерых, все из отряда по борьбе с проституцией и игорными домами. Они зашибают приличные деньги. А полицейские, как я, живут в жалких домишках в грязной части города. Хотите посмотреть, где я живу?

– А что это докажет?

– Послушайте, приятель, – серьезно сказал здоровяк. – Я иду у вас на поводу, но всякому терпению есть предел. Полицейские не поддаются на деньги! Улыбаетесь? Ладно, бывает, но редко. Полицейские делают, что им говорят. А парень, который сидит в огромном кабинете, в дорогом костюме и пахнет дорогой выпивкой тоже ничего не решает. Вы меня понимаете?

– Что за человек мэр?

– Мэр как мэр, как в любом другом городе. Политик. Вы думаете, он приказывает? Чепуха. Вы знаете, что происходит с этой страной?

– Я слышал, слишком много замороженного капитала, – сказал я.

– Парень не может оставаться честным, даже если он этого хочет, – сказал Хемингуэй, – Его вытряхнут из собственных штанов, если он останется честным. Вы или играете в грязную игру, или питаетесь святым духом. Куча ублюдков думает, что нас спасут девяносто тысяч сотрудников ФБР в чистых воротниках и с бумажками в папках. Чепуха! Знаете, о чем я думаю? Мы должны переделать этот мир заново. Предпринять Моральное Перевооружение. Тогда что-нибудь получится. Только М.П.В. Моральное Перевооружение!

– Если Бэй Сити – пример работы этого М.П.В., то я приму аспирин, – сказал я.

– Можно стать очень умным, – как-то сразу поутих Хемингуэй, – Можно не думать об этом, но это возможно. Можно стать таким умным, что будешь думать только о том, как бы стать еще умнее. Я всего лишь тупой полицейский. Я выполняю приказы. У меня жена и двое детей, и я делаю все, что говорят большие дяди. Блейн бы много мог рассказать, а я невежа в этих вопросах.

– А точно у Блейна аппендицит? Не пустил ли он себе пулю в живот из вредности?

– Не будьте таким, – недовольно, но миролюбиво сказал Хемингуэй и провел руками по рулю, – Попытайтесь думать иногда хорошо о людях.

– О Блейне?

– Он человек, как все мы. Он грешник, но он – человек.

– Чем занимается Зондерборг?

– О'кей, я вам только сказал. Может быть, я не прав. Я посчитал вас парнем, которому можно продать неплохую идейку.

– Вы не знаете, чем он занимается? Хемингуэй достал платок и вытер лицо.

– Но вам бы следовало догадаться, что если бы мы с Блейном знали, что Зондерборг занимается чем-то незаконным, то мы или не бросили бы вас туда, или вы бы оттуда не ушли так просто. Я имею в виду настоящее подпольное дело, а не муть типа предсказания судеб старухам по хрустальному шару.

– Я думаю, что мой уход из лечебницы не предполагался, – заметил я. – Есть такое лекарство – скополамин, от которого человек иногда становится слишком разговорчив. Это, конечно, не гипноз, но частенько срабатывает. Из меня хотели выудить кое-что, чтобы узнать, сколько я знаю. Но доктор Зондерборг мог узнать только из трех источников, что у меня есть, мягко говоря, приятная для него информация. Ему мог сказать Амтор, либо Лось Мэллой мог упомянуть, что я навещал Джесси Флориан, либо он мог подумать, что я – подсадная утка полиции.

Сержант печально смотрел на меня.

– Что за Лось Мэллой, черт возьми?

– Громила, который убил человека на Сентрал Авеню несколько дней назад. О нем передали по вашему телетайпу, если вы когда-нибудь его читаете. И, возможно, вам уже пришло объявление о розыске.

– Ну и что?

– А то, что Зондерборг прятал его. Я видел там Лося, на кровати, читающим газету, той ночью, когда я смылся.

– Как вы сбежали? Вас не держали под замком?

– Я огрел санитара пружиной от кровати. Мне повезло.

– Этот огромный парень не видел вас?

– Нет.

Хемингуэй отъехал от тротуара, на его лице установилась вполне приличная улыбка.

– Ну что же, мне это представляется шикарным. Зондерборг прятал разыскиваемых ребят, если у тех, конечно, были деньги. Его заведение было для этого хорошо приспособлено.

Машина пошла быстрее, и мы завернули за угол.