Война сердец (СИ) - "Darina Naar" - Страница 52

[1] Байрес — краткое название Буэнос-Айреса.

====== Глава 4. Разбойники с большой дороги ======

Год 1794.

За пределами Ферре де Кастильо раскинулись непроходимые леса с хвойными араукариями, высоченными лапачо, насаждениями жаккаранд, сикомор и дынных деревьев [1]. Единственная дорога, по которой экипажи въезжали в город и выезжали из него, проходила через центр сельвы. Дорога петляла и виляла, то сужаясь, то расширяясь, и не было ей ни начала, ни конца. Южное солнце, разливая по небу лучики и делясь теплом с землёй, уже стояло высоко над горизонтом, когда на дороге появился экипаж. Кучер, сидящий на козлах, подгонял хлыстом двух серых лошадок, насвистывая вульгарную песенку про сладкую как персик красотку, у которой ноги растут от ушей. Эстелла в синем платье в полосочку, отороченном кружевами, и шляпке-капоре с любопытством смотрела в окно. Кроме мелькающих густых зарослей, иного пейзажа не наблюдалось, но временами из чащи выпархивали многоцветные колибри, похожие на гигантских бабочек. Чёрные глаза девушки блестели от счастья: она возвращается домой! Конечно, Буэнос-Айрес — город красивейший. Чего стоят только Бульвар Аламеда с его с магазинами, нет, магазинищами, витрины которых тянулись вдоль нескольких улиц; рестораны и кафе, театры и увеселительные заведения разной направленности, огромная типография, широченные улицы и великолепный дворец вице-короля Николаса де Арредондо. А сколько там народу! И днём, и ночью! Невозможно пройти по улице и никого не встретить. В Ферре де Кастильо всё иначе: в определённые часы улицы вымирали, но Буэнос-Айрес кишел народом, а ночью был неузнаваем: тысячи мерцающих огней, группы бродячих музыкантов, клоунов, танцоров; и художники, рисующие портреты среди улицы, — всё это заставляло сердце любой провинциалки выпрыгивать из груди. Но насладиться красотами и жизнью города за пять лет Эстелла так и не сумела. Школа имени Святой Терезы — самое престижное учебное заведение для девочек во всем вице-королевстве — была обособлена от внешнего мира. Хотя школа считалась светской, там преподавали и богословие. Эстелла почерпнула достаточно объёмный, но разрозненный багаж знаний: научилась манерам и этикету; знала все последние веяния моды; умела вести непринуждённые светские беседы за чашкой чая и выучила тайный язык веера; могла создать замысловатую причёску, не прибегая к помощи горничной; танцевала легко и грациозно, не наступая на ноги кавалеру; играла на фортепиано, пеленала детей и даже плела кружево. И не понимала зачем ей это нужно. Только уроки танцев не вызывали у неё протеста. Эстелла сто раз бы предпочла научиться ездить верхом, свистеть или стрелять из лука, или лечить животных, разбираться в растениях, в травах. Она мечтала стать лекарем. И если лечить не людей, так животных. Но увы, девочкам дорога в такую профессию была заказана. Их удел — дом и материнство. У Эстеллы эта несправедливость вызывала дикое раздражение. Почему мужчинам можно всё, а женщина способна (по их мнению) лишь быть домохозяйкой, женой и матерью? Да она, Эстелла, со своим врождённым умом и сообразительностью заткнёт за пояс любого мужчину!

В школьной библиотеке найти какие-либо занимательные книги было непросто, а Эстелла всё свободное от уроков время рылась там в поисках интересного чтива. Но за содержанием литературы в школе тщательно следили. Религиозные трактаты, различные редакции Библии и описания жизней святых и монахов, епископов и простых священников; книжки по кулинарии и шитью, этикету и нудные романы, разрешённые церковью, где герои представали либо одержимыми католиками либо такими глупыми, что в принципе не могли совершить чего-то недозволенного.

И всё же лазейка существовала. Раз в месяц у девочек объявлялся выходной. В этот день не было ни молитв, ни уроков, ни слежки унылых сухарей-преподавательниц и директрисы сеньоры Теодоры, которую ученицы прозвали «Сторожевым псом». Девочки выходили в город. Всей гурьбой шли в кафе, глазели на витрины и яркие вывески.

В течение дня они рассыпались по кучкам: одни уходили гулять по улицам; другие шли по магазинам тратить на наряды золотые и серебряные монеты, присылаемые из дома; третьи, как Эстелла, бегом неслись в городскую библиотеку. Они выбирали книги и журналы, записав их на чужое имя в библиотечной карточке, распихивали их по сумочкам друг друга, прятали под юбки и, по приходу в школу, рассовывали по секретным тайникам.

Нельзя сказать, что Эстелла сильно скучала. Общительная и смелая девочка мигом нашла себе приятельниц. Но так, чтобы близко с кем-то подружиться... Так близко, чтобы доверять секреты, советоваться, делиться переживаниями. За пять лет этого не произошло — такая подруга осталась дома. Эстелла писала Сантане письма. Та отвечала. Они скучали друг по другу, но Эстелла на каникулы домой не возвращалась ни разу. Девушка так и не простила родных за то, что они её сплавили как ненужную вещь. Из всей семьи переписывалась Эстелла только с бабушкой Бертой, дабы узнавать новости. Когда до конца обучения оставался год, Эстелла колебалась между желанием вернуться домой и желанием остаться в Байресе — относительно свободомыслящей, без оков и предрассудков. Нет, предрассудки существовали и здесь, но из-за огромности города не было сплетен и никто не знал Эстеллу в лицо. Разумеется, Эстелла скучала: по бабушке Берте, которая жаловалась в письмах, что осталась одна, когда Гортензия отошла в мир иной от собственной дряхлости; по Либертад, у которой, по словам всё той же бабушки, чрезвычайно бурно развивался роман с дядей Эстебаном; по Сантане, без которой Эстелле и посплетничать было не с кем; и... Эстелла сама себе боялась признаться в этом, но иногда, в самых смелых мечтах, она видела Данте, вспоминала о нём, о той детской дружбе. Интересно, какой он сейчас? Сильно ли изменился? Стал ли красивый или не очень?

В последний школьный год Эстелла часто думала о любви. Может, она романов начиталась? Но и приятельницы давали ей поводы мечтать о запретном. Маленькие девочки выросли, превратившись в девушек, и теперь каждая вылазка в город оборачивалась обсуждением потенциальных женихов. В выходные дни некоторые заводили мимолетные романы, о которых после рассказывали друг другу на ушко. Эстелла не участвовала в этих забавах и намеренно ни с кем не знакомилась. Но однажды к ней прилип случайный кавалер. Звали его Аарон. Он был молод и симпатичен, и Эстелла сходила с ним в кафе, где слопала здоровенную порцию ванильно-клубничного мороженого. И на целых два дня влюбилась. Однако, новая встреча с тем субъектом закончилась отвратительно — он поцеловал Эстеллу в губы. Девушка не была блюстительницей морали и нравственности, но её романтические бредни подверглись жестокому испытанию. «Первый поцелуй — это волшебно, первый поцелуй запоминается на всю жизнь...», — каждый второй любовный роман об этом гласил. И в представлении Эстеллы всё так и было. Неоднократно она не спала ночами и, глядя в кисейный полог над кроватью, мечтала, как нежно и страстно целует её возлюбленный и что она при этом испытывает. Мечты разбились вдребезги, как только это произошло в реальности. Приятно? Нет. Омерзительно. Запах табака и виски, исходящий от кавалера, ударил Эстелле в горло, и, когда Аарон, точно бульдог, обслюнявил ей часть лица, Эстелла вырвалась и убежала. И прорыдала всю ночь. Как же так? Неужели любовные истории из книг — враньё? Почему она не испытала от поцелуя даже крошечного удовольствия? Неужто любви не существует? Но бабушка Берта говорила, что вышла замуж по любви. Может это она, Эстелла, не способна полюбить?

В общем-то, все мимолетные интрижки учениц имели характер невинный и доселе ограничивались поцелуями, объятиями да прогулками, пока одна из девушек внезапно не заболела. И хотя это тщательно скрывалось, слух пронёсся вихрем: шестнадцатилетняя ученица беременна. Разразился скандал, в школу приехали родители девицы и грозились директрису отдать под публичный суд за то, что не уследила за нравственностью ребёнка.

Выход в город запретили всем категорически, но учиться Эстелле оставалось пять месяцев. Они пролетели незаметно и, несмотря на сомнения, Эстелла решила вернуться в Ферре де Кастильо.