Война сердец (СИ) - "Darina Naar" - Страница 149

[3] Гильотина — механизм для приведения в исполнение смертной казни путём отсечения головы.

====== Глава 41. В последний раз ======

Тюремная башня — огромное, мрачное здание на окраине — была обнесена каменным забором со штырями. Вокруг стояли часовые с карабинами и арбалетами наперевес. Эстелла с полчаса нерешительно топталась поодаль, но, собрав волю в кулак, подошла к ближайшему стражнику.

— Сеньор, простите...

Тот, повернув голову, уставился на неё. Это был средних лет мужчина с густой бородой и кустистыми бровями.

— Мне... я... я бы хотела увидеть человека, который сидит в этой тюрьме, — сказала Эстелла. — Как мне это сделать?

— Посещения разрешены только в определённые часы, с двенадцати дня до семи вечера. Приходите завтра, — пробасил конвоир.

— Но, сеньор, это невозможно. Дело в том, что завтра... завтра будет уже поздно. Это мой... брат. Да, мой брат сидит в этой тюрьме, а завтра его хотят казнить. Я должна увидеть его сегодня, понимаете?

— Я ж сказал, посещения во внеурочное время запрещены! — стражник был непреклонен.

— Разве мы не можем договориться?

Мужчина смерил её суровым взглядом.

— Думаю, нет.

— Но, сеньор, пожалуйста! У меня есть золото.

Часовой грубо хмыкнул.

— Судя по вашей одежде, золота у вас нет. По крайней мере столько, сколько берут здесь за отступление от правил. Так что не морочьте мне голову! Идите отсюда.

— Я не уйду! — в отчаянье выкрикнула Эстелла.

— Вы хотите, чтоб я впустил вас во внеурочное время, да ещё и к приговорённому к смерти? — ухмыльнулся конвоир. — Да даже если вы продадите душу Дьяволу, вы не найдёте денег, чтобы со мной расплатиться.

— Вы ошибаетесь! — Эстелла сунула ему в руки тряпичную сумочку, полную золотых монет.

Развязав тесёмку, конвоир заглянул внутрь. Лицо у него вытянулось. Он вытащил один золотой и попробовал его на зубок.

— Настоящие. Ну надо же! Где ж вы их взяли? Упёрли у своих хозяев?

— У меня нет хозяев! — топнула ножкой Эстелла.

— Значит, вы их украли. Вы воровка, да и взяточница к тому же. Я вас сейчас арестую и дело с концом!

— Послушайте, сеньор, — Эстелла готова была его разорвать на тысячу кусочков. — Ну вы что, совсем тупой? Разве до вас не доходит, что богато одетая женщина около тюрьмы привлекает к себе внимание? Поэтому я оделась просто. У моей семьи много денег, и если вы меня не впустите, у вас будут проблемы. Может быть, вы хотите оказаться в этой самой башне на месте одного из тех, кого вы охраняете? — Эстелла пошла ва-банк.

— А вы не только красотка, но ещё и отважная, да с мозгами. Такие женщины крайне опасны, — конвоир прищёлкнул языком. — Кого вы там увидеть-то хотите? Как зовут вашего узника?

— Данте. Данте Ньетто.

— А, тот самый, о котором весь город болтает? Колдун?

— Да-да, — Эстелла дрожала от нетерпения. — Так я могу его увидеть?

Стражник сунул узелок с деньгами в свой широченный карман.

— Что ж, меня восхищают женщины, готовые ради любви на всё.

— Это мой брат, — пробормотала Эстелла, краснея.

— Ну-ну. И каждая из дамочек, приходящих сюда к молодым юношам, говорит, что она пришла к брату. Сколько сердобольных сестричек развелось, мне б одну такую. Гы-гы-гы, — конвоир захохотал. — Ступайте за мной.

Он пошёл вперёд, Эстелла кинулась следом.

Бородатый стражник дал пару золотых часовому, охраняющему вход в башню, и тот пропустил их внутрь.

Эстелла, конечно, знала, что тюрьма — место неприятное, но то, что она увидела, её потрясло. Длинный каменный коридор-тоннель, уходя в бесконечность, освещался факелами. Вместо пола — комья земли. Было сыро и воняло плесенью.

От страха втягивая голову в плечи, Эстелла семенила за тюремщиком. Они миновали коридор, спустились в мрачное подземелье. Эстелле казалось, что она попала в склеп и того и гляди отовсюду полезут мертвецы.

Раздался шорох и хлопанье — мимо пронеслась летучая мышь, задев Эстеллу крылом. Девушка вскрикнула, зажимая рот рукой.

— Да не бойтесь, они не едят людей, — сказал конвоир, направляя факел вверх. Эстелла чуть в обморок не брякнулась — летучих мышей под потолком было видимо-невидимо. Они висели впритык друг к другу, напоминая гроздья винограда.

— Смотрите под ноги, — предупредил стражник. — Тут пауки, крысы и тараканы.

Миновав ещё несколько тоннелей, они остановились у каменной двери. Тюремщик, вынув связку ключей, открыл пять замков и здоровенный железный засов. Они вошли в коридор, освещённый чуть ярче. По обеим его стенам тянулось множество решёток. Сквозь них высовывались руки: молодые и старые, пухлые и костлявые, и с ухоженными ногтями, и с чёрными и обкусанными. Эстелла завизжала, когда чья-то рука, корявая и волосатая, схватила её за плечо. Стражник, выхватив хлыст, щёлкнул им по руке. Та отпрянула, исчезнув в недрах решётки.

— Не прижимайтесь к стенам. Идите по центру, — велел он. — Здесь сидят воры и убийцы, приговорённые к длительным срокам. Они сто лет не видали красивых женщин, так что могут разорвать вас на куски.

Шокированная Эстелла прижала к себе юбку, мигом захотев стать невидимкой.

Они проходили мимо всё новых и новых коридоров с клетками, и им не было конца. В каждом блоке сидели заключённые разных мастей: в одном — совершившие менее тяжкие преступления вроде кражи или подлога, в следующем — женщины, убившие детей или мужей, в следующем — беглые каторжники, дезертиры, солдаты, обвиняемые в военных преступлениях.

К тому моменту, как Эстелла и конвоир добрались до огромной двери, запертой аж на десять замков и четыре засова, да ещё и опутанной цепями, Эстелла уже находилась в полуобморочном состоянии. Эта экскурсия фактически довела девушку до истерики. Она представила Данте в такой же камере с решётками, и по щекам её покатились слёзы. За что им всё это? Они же мечтали просто любить друг друга. Это она виновата. Она не уберегла их счастье. Это она убедила Данте вернуться в город. Это она потащила его на свадьбу Сантаны. Если бы не это, они бы сейчас жили в «Лас Бестиас». Скучно ей там стало. Какая же она идиотка!

— Мы почти пришли, — сказал тюремщик, открывая бесконечные замки на двери.

Сейчас она увидит Данте! Его, такого свободолюбивого, не признающего никаких ограничений и правил, они посадили в клетку, как зверя. Он в этом аду уже два месяца. Она бы и дня не выдержала. Неужели он ещё в своём уме?

В последнем коридоре была полная темнота и холодно, как в погребе. На стене горел один-единственный факел. Решёток не было — камеры закрывались глухими дверьми.

— Здесь сидят приговорённые к смерти за колдовство и преступления против церкви, — пояснил стражник. — Это исключительные преступления, самые дурные из всех. Во как!

У Эстеллы зуб на зуб не попадал от стужи, пока они добрались до места назначения. В отличие других блоков, здесь тишина была полная. Там заключённые кричали, сквернословили, хохотали, переговариваясь с приятелями в соседних камерах, и даже отпускали скабрезные шуточки.

Конвоир остановился у одной из дверей, поковырялся в замке. Пропустил Эстеллу в камеру, а сам остался снаружи.

— Вы приличная девушка, сразу видать, — тюремщик почесал голову палкой от факела. — Мне вас жаль. Я позволю вам попрощаться с ним подольше. Приду через час. Только без глупостей, — и он запер дверь.

Поначалу Эстелла решила, что здесь она одна. Было темно, горел прикреплённый к стене огарок — единственный источник света. Может, Данте скоро приведут к ней сюда?

Но когда глаза её привыкли к полумраку, Эстелла увидела кучу соломы в углу. На ней клубком лежал черноволосый человек.

Девушка едва не рухнула прямо на пол (в этом крыле он был деревянный). Подбежала к узнику. Схватила его за плечи.

— Данте! Данте!

Он шевельнулся. Подняв голову, тупо воззрился на неё. Эстелла закусила губы. Черты Данте заострились и лицо напоминало маску. Кожа при блеклом освещении казалась прозрачной; некогда мягкие шелковистые волосы висели сосульками.