Война сердец (СИ) - "Darina Naar" - Страница 137

Норберто довёл Сантану до жениха, и падре приступил к своим обязанностям.

Данте впивался ногтями в ладони, ему было чудовищно плохо. От боли у него текли слёзы, но на это никто не реагировал — остальные тоже сидели с влажными от умиления глазами. Эстелла коснулась его руки и, наконец, поняла, что с ним неладно — вся кожа у Данте ходила ходуном, будто под ней черви ползали.

— Что с тобой, мой милый? — испуганно шепнула она.

Он неопределённо взмахнул головой.

— Данте, тебе плохо?

Он кивнул. Эстелла похлопала глазами, гладя его по руке.

— Милый... ты... что с тобой? — и тут девушку осенило. — О, боже, Данте! Это из-за магии, да? — ужаснулась Эстелла. Сейчас она готова была себя придушить. Как она могла забыть, что её мужу нельзя идти в церковь?

— Угу...

— О, любовь моя, прости меня, я забыла об этом. Я такая дура! Тебе очень больно? Что я могу сделать?

— Ничего, — выдавил Данте сквозь зубы, — не обращай на меня внимания.

Но Эстелла уже не могла сосредоточиться на свадьбе и подумала: им лучше уйти. Надо вывести Данте на воздух.

— Милый, может выйдем? — шепнула она и чуть не взвизгнула. Видимо, было поздно. У Данте стремительно отрастали ногти и волосы. Ещё минута, и он обратился в Салазара. Боль прошла, словно и не было её.

— Данте, — позвала Эстелла, — Данте, хочешь уйдём?

— Нет, не нужно, — голос его зазвучал низко и как-то хищно.

— Правда всё в порядке?

— Правда, красавица, не волнуйся.

Данте огляделся по сторонам. Он не ощущал себя Салазаром, но зато мог читать мысли любого человека, находящегося здесь. Вон сидит мужчина с усами — он думает о том, как бы поскорее выкурить трубку. Вон та женщина в бежевом размышляет о каком-то письме, а тот юноша с длинным носом мечтает о кудрявой девушке. У Арсиеро над головой пергаментные свитки — он думает о делах, а у Роксаны — оскалившийся тигр. Интересно, что это значит? Наверное, она хочет кого-то загрызть. И он даже знает кого — их с Эстеллой. У Мисолины мысли о неизвестном мужчине, а над затылком Сантаны висит кинжал. Почему во время свадьбы она думает про кинжал? Непонятно. Над головой Луиса чёрная роза горела в алом пламени. Жених с невестой стоят друг друга — думают о чём угодно, кроме любви. Данте повернулся к Эстелле и её бабушке. Над Бертой плавали чашка горячего чая и пирожное с клубничкой — о них она и мечтала в данный момент. А вот мыслей Эстеллы видно не было. Она ни о чём не думает? Или как объяснить тот факт, что она — единственная здесь, чьи мысли ему неподвластны?

Данте сейчас не задавался вопросом, откуда у него вдруг взялся этот дар. Хорошо, что боль отступила. Конечно, у него отросли когти и волосы, но, наверное, это пройдёт, когда они покинут церковь.

— Родной мой, тебе лучше? — Эстелла смотрела на него с тревогой.

— Да-да, красавица, всё в порядке.

— Как ты меня напугал! — она нежно погладила его по руке.

И вдруг... Сантана и Луис стояли на коленях перед алтарём. Вот только что жених произносил клятву, и вот, ещё секунда, и он стал заваливаться навзничь. И упал на пол. Раздались крики:

— Ему плохо! Скорее позовите лекаря! Жених умирает!

Все повскакивали с лавок, несколько человек подбежали ближе, другие в панике выскочили на улицу, чтобы поискать помощь, а над головой Луиса, лежащего у алтаря в глубокой отключке, теперь красовался череп.

— Господи, какое несчастье!

— Подумать только, жених упал в обморок на собственной свадьбе!

— Впервые такое наблюдаю.

— Это какое-то проклятье. Говорят, отец невесты тоже умер при странных обстоятельствах.

— Наверняка дьявольские происки.

— Уймитесь вы уже! — поверх всех голосов раздался командный голос Роксаны. — И отойдите от него — вы перекрыли доступ к воздуху. Ну где там лекарь? И вообще надо бы вытащить его на улицу.

— А вдруг он помрёт? Нет-нет, дождёмся лекаря.

Луису расстегнули ворот рубашки. На лицах его родителей читался испуг, на лицах других — любопытство.

Тётя Амарилис усадила Сантану на дальнюю лавку. Ни та, ни другая не казались расстроенными. Данте задержал взгляд на Амарилис. С виду — обычная дама: не красавица, но миловидная, знает себе цену и в меру высокомерна. Но что-то было не так в этой женщине — Данте нутром это чувствовал. Над затылком Амарилис светился нимб в виде рыжей лисицы. Она думает о лисе в тот момент, как жених её племянницы при смерти? Странно.

Тётка Сантаны ощутила на себе его взгляд (а взгляд у Данте был жгучий). При виде юноши у неё вытянулось лицо. Пару минут Амарилис смотрела на Данте в упор, но потом отвернулась и стала что-то внушать Сантане, безучастно сидящей на лавке.

— Какой ужас! — Эстелла взяла Данте под руку. — Ничего себе свадьба у Санти вышла! Но с другой стороны... Мне, конечно, жаль Луиса, но если свадьба отменится из-за его обморока, считай, Сантане повезло. Такое только в книгах бывает, а в жизни — одна невеста из миллиона, у которой свадьба срывается ни с того, ни с сего.

— Думаю, никакой свадьбы уже не будет, — выдал Данте, когда они с Эстеллой подошли ближе к толпе.

— Почему?

— Зря они суетятся. И лекарь ему не поможет. Впору вызывать катафалк. Он мёртв.

— С чего ты взял? — Эстелла, наступив на подол, чуть не брякнулась.

— Над ним висит череп, — Данте говорил безэмоционально.

— Как это? — Эстелла переводила взгляд с Данте на Луиса, но никакого черепа не видела. Зато глаза Данте почернели так, что в них не стало зрачков.

— У него над головой череп! — повторил Данте уже громко. Все обернулись.

— Что говорит этот человек? — воскликнула женщина в платье цвета грецкого ореха.

— Жених мёртв, — молвил Данте.

— Он не может быть мёртв, мой сын просто переволновался, — бормотала мать Луиса, теребя уголок нежно-голубой шали.

Данте подошёл ещё ближе. Все расступились. Присев на корточки, он пощупал у жениха пульс.

— Твой муж лекарь? — недоверчиво спросила бабушка Берта, подкрадываясь к Эстелле сзади.

— Н-нет... — Эстелла не знала, как реагировать. Девушка понимала: дело в магии, но разве она может объяснить это остальным?

Данте провёл рукой над телом Луиса. Поднялся вихрь чёрной пыли и зеваки шарахнулись в стороны.

— Он мёртв, — объявил Данте окончательный вердикт.

Хоть Данте и не отдавал себе в этом отчёта, но теперь всё внимание с Луиса переключилось на него, ибо с кончиков его волос сыпались огненные искры, а крючковатые когти на пальцах зловеще блестели в полусумраке.

— Да в него дьявол вселился! — вскричал старичок с бородавкой на гигантском шнобеле.

— Это сам Сатана явился в божью обитель! — визжала щупленькая старушка, непрерывно крестясь.

— Изыди! Вон! Вон отсюда! — заорали все хором.

А Данте захотелось рассмеяться. По сравнению с ним эти люди — ничтожества, пустые места, пыль под ногами. А он колдун, чародей, в его крови живёт волшебная сила, и одним взмахом руки он может сравнять с землёй как церковь, так и её прихожан. В ответ на вопли разъярённой толпы Данте зловеще улыбнулся.

— Смотрите, он смеётся!

— Наверняка это он наслал на моего сына проклятие, — причитала мать Луиса.

— Убийца! Убийца!!!

Люди кричали и махали кулаками, но так как Данте весь искрился, подступиться к нему не решались.

А у Данте в голове гудело. Толпу он видел смутно. Всех присутствующих представлял назойливыми мухами, что жужжат и жужжат ему в уши. И ничего не стоит раздавить их.

Кто-то резко дёрнул его за рукав. Данте обернулся. Перед ним стоял падре Антонио (до этого он отлучался в свои комнаты, дабы снять праздничное церковное одеяние). Падре держал в руках огромный медный крест.

— Спокойствие! — велел священник пастве. — Очевидно, этот юноша бесноватый. Но я, как представитель Господа нашего здесь, на земле, изгоню из него бесов немедленно! Не бойся сын мой, да прибудет с тобой вера! Господь очистит тебя от скверны, — зрачки падре расширились в предвкушении. Было известно, что падре Антонио — падок до изгнания из людей нечисти. Правда, совершал он ритуалы экзорцизма [1] при скоплении большой массы народа — для пущего эффекта.