Война сердец (СИ) - "Darina Naar" - Страница 132

Клементе тоже дома появлялся нечасто. Как выяснила Эстелла, Клем был Пии не так уж и противен. До свадьбы она даже испытывала к нему лёгкую влюблённость, пока их первая брачная ночь не поставила на ней большущий крест. Эстелла была убеждена: в неудачах их брака виноват исключительно Клементе. Со слов Данте она знала: его брат влюблён в девку из борделя, а на Пии женился по настоянию родителей. С супругой он был груб и резок, из-за чего любое упоминание о близости с ним у Пии вызывало ужас. Приступы религиозности так и случались с ней регулярно, хотя она и стала менее агрессивной. Но до сих пор Эстелле не верила, что с Данте ей хорошо.

— Такого не бывает, — утверждала Пия. — Все мужчины получают удовольствие, мучая женщин. Если б это было не так, они бы не заставляли жён заниматься богопротивными гнусностями.

Эстелла была не в силах переубедить Пию, как ни старалась. Наверное, излечить её смогли бы только любовь и ласка мужчины. И Эстелла уговорила Данте побеседовать с Клемом на эту тему.

Данте, хоть и относился к Пии с подозрением, внял просьбам любимой. Эстелле он этого не говорил, но считал: слова её не лишены смысла. Зная склонность Клема к развлечениям с потаскушками и припоминая его насмешки над девственницами, Данте допускал, что тот вёл себя с Пией, как с бордельной шлюхой, чем и вызвал её страх. И если ей было неприятно, больно и противно, конечно, теперь она делает всё возможное, чтобы избежать повторения неудачного интимного опыта.

Данте никогда не отличался дипломатичностью, поэтому не стал ходить вокруг да около и напрямую вывалил Клему всё, что думает.

— Похоже, ты стал подкаблучником, — съязвил Клементе. — Потакаешь во всём своей Эстелле и подрываешь авторитет мужчины в доме. Жена нужна, чтобы доставлять мужу удовольствие, и не важно, нравится ей это или нет. На то она и жена. Её удовольствие — вещь второстепенная.

— Большего бреда я ещё не слышал, — фыркнул Данте. — Ты относишься к женщинам, как к животным. А как же любовь? Такое отношение убивает её на корню. А мы с Эсте бережём нашу любовь, она чересчур дорого нам досталась, чтобы мы имели глупость её потерять. Ни я, ни она друг другу не подчиняемся и ни в чём друг друга не ограничиваем. Наша любовь построена на доверии, а не на борьбе за главенство в доме. Не знаю, откуда такие бредни и желание самоутвердиться в твоей голове, Клем, но я лично никогда не получу удовольствия от близости с женщиной, зная, что ей больно или неприятно со мной. Даже тех шлюх из «Фламинго» я никогда не обижал и не принуждал к чему-либо. Как я могу наслаждаться женщиной, если она в ужасе плачет или плюётся от моих поцелуев? Гадость какая! Удовольствие получаешь от взаимности, когда видишь отдачу, видишь, что ей тоже хорошо. Да если бы я проявил с Эстеллой хоть какой-то намёк на эгоизм в наш первый раз, наплевал на её чувства, причинил ей боль, я бы потерял её навсегда.

— Нашёл кого поставить в пример. Вы вообще женились тайком, — доказывал Клементе, — и вы не пример в данном случае. Любовь и брак — это разные вещи. По любви женятся единицы. Есть женщины, созданные, чтобы быть жёнами и матерями. А есть женщины, созданные для любви. На таких не женятся. Жена обязана подчиняться мужу, или брак полетит ко всем чертям. Погляди на маму и папу.

Данте хмыкнул.

— Они женились по любви, кстати. Но когда в голове нет мозга, тут даже глубокие чувства бессильны. Каролина сама всё испортила, а Эстелла у меня умненькая, она не религиозная фанатичка и равнодушна к общественному мнению. И я знаю, если завтра весь мир от меня отвернётся, она останется со мной. Так же, как и я с ней.

— Я бы не был так уверен. Женщины, они как крысы, — всегда бегут с тонущего корабля первыми. Ты позволяешь ей слишком много. Скоро она сядет тебе на шею. Да ещё и внушает Пии какие-то либеральные идеи. Представь, Пия мне тут недавно заявила, что была бы не против пойти учиться. Учиться! Женщине учиться! Кто это вообще придумал? Их место на кухне и в постели мужа. Это всё твоя аристократочка виновата, она внушает моей жене неправильные мысли.

Данте не в силах был и дальше оспаривать эту ахинею.

— Твоя голова забита стереотипами. Не ожидал, что после свадьбы ты превратишься в ханжу. Знаешь, Клем, когда мужчина уверен в своей мужественности, он не станет гнобить женщину, мучить её и загонять её в пятый угол.

Клементе обиделся и ушёл, но Данте не считал себя неправым, так что разговор этот не принёс ничего, и сколько Пия не пыталась привлечь внимание Клема (Эстелла даже убедила её однажды надеть платье с небольшим декольте), он не обращал на неё внимания, точно она была мебелью.

Три месяца минуло в одночасье. Эстелла всё это время варилась в котле семейной жизни, своей — счастливой и полной ласк, поцелуев и доверия, и чужой — выслушивая жалобы Пии на отвратительное поведение Клема, на придирки Каролины, с которой Эстелла упорно избегала общения, и на инертную тоску, коя овладела Пией так, что ей даже стало лень убираться в доме. Зачем? Её никто за это и не похвалит, принимая как должное, что она с утра до ночи вкалывает кухаркой и поломойкой. В лице Эстеллы она нашла собеседницу, жилетку, носовой платок и книгу полезных советов и, верно, сочла: это и есть дружба.

Эстелле же быстро надоело слушать жалобы, но общаться, кроме Пии и Данте, ей было не с кем. И она заскучала по Сантане. Когда-то они были так близки, делились своими маленькими и большими тайнами, пока в один миг всё не закончилось. Эстелла, хоть и обижалась на Сантану, но готова была её простить, если бы та извинилась за своё поведение.

Да и жизнь в «Лас Бестиас» оказалась не сахарной. Поначалу Эстелле нравились тишина и покой, свежий ветерок, шелест листьев, кудахтанье курочек и кряканье уточек под окном.

Но всё чаще вспоминала она широкие городские улицы, людей на Бульваре Конституции, экипажи, покрикивание кучеров, дам и кавалеров в элегантных туалетах, а ещё балы, что собирали сливки общества, и даже пресловутый театр оперы. Здесь же Эстелла чувствовала себя оторванной от цивилизации. Она могла весь день проковыряться в садике у дома, не увидев ни единого прохожего. И в голову её всё чаще забиралась мысль: почему бы им с Данте не вернуться в город. Сейчас они муж и жена и могут открыто любить друг друга. Но заговорить об этом с юношей Эстелла не осмеливалась. Но заметила: в последнее время Данте какой-то подавленный. Что-то явно мучило его, но он молчал, пока она не спросила прямо.

— Данте, что с тобой? Ты грустный в последнее время. Я тебе надоела? — поинтересовалась Эстелла, увидев как он, сидя на диване, в очередной раз смотрит в никуда. — Ты жалеешь, что женился на мне, так?

— Что ты такое говоришь? — нахмурился Данте. — Конечно нет! Я тебя люблю больше жизни, как ты могла так подумать?

— Тогда что? — сев к нему на колени, Эстелла обняла его за шею. — Расскажи мне. Ведь мы всегда друг другу доверяли. Что тебя мучает, мой милый?

— Нет, всё хорошо, Эсте, правда. Просто, просто мне кажется, мы живём жизнью какой-то не такой, как хотелось бы.

— В смысле?

— Ну... например, я думаю, что тебе здесь скучно.

— Вовсе нет! — соврала Эстелла краснея.

— Не лги, я вижу тебя насквозь, — укоризненно сказал Данте. — Ты не привыкла жить в глуши.

— Но разве ты не этого хотел? — удивилась Эстелла. — Ты всегда жил на природе, на свободе.

— Вот именно. А сейчас я не чувствую себя свободным. Моя жизнь превратилась в рутину. Охота-дом, дом-охота. А я привык к иному. Раньше я уезжал, куда глаза глядят, и даже не знал, где проведу следующую ночь. Но и ты никогда не жила в мирке, ограниченном четырьмя стенами, разве не так?

— И что ты предлагаешь? — робко спросила Эстелла.

— Давай вернёмся в город.

Эстелла не могла поверить своим ушам: такое впечатление, что Данте прочитал её мысли. Воистину они нашли друг друга.

— Не говори, что не хочешь этого, — продолжил он. — Я не верю, будто тебе нравится кормить кур.

— Я не говорила, что нравится. Точнее, когда я сюда приехала, мне это нравилось, пока было развлечением и не превратилось в обязанность. Ты действительно хочешь в город? А я думала, ты не любишь городскую жизнь.