Дарданеллы 1915
Самое кровавое поражение Черчилля - Больных Александр Геннадьевич - Страница 7

Итак, одному линейному крейсеру с 10 — 280-мм 12 — 150-мм противостояли 4 броненосных крейсера «Дифенс», «Блэк Принс», «Уорриор» и «Дьюк оф Эдинбург». Они имели в общей сложности 22 — 234-мм, 14 — 190-мм и 20 — 152-мм орудий. Скажем прямо, ситуация не слишком радужная для англичан, но до выяснения шансов дело не дошло.

В 01.45 к адмиралу, дремавшему в штурманской рубке, пришел командир «Дифенса» капитан 1 ранга Фосетт Рэй. Он спросил, что намерен сделать адмирал, намерен ли он атаковать «Гебен», так как следует сообщить кораблям эскадры. «Да», — ответил адмирал и объяснил свое невыполнение приказа Адмиралтейства «не вступать в бой с превосходящими силами» так: «Я знаю, что поступаю неправильно, но не могу опозорить имя Средиземноморской эскадры». Он продиктовал приказ, который следовало передать по эскадре: «Я намерен пересечь курс „Гебена“ примерно в 06.00 по местному времени и дать ему бой, если получится. Будьте готовы перестроиться из строя фронта в кильватер, если потребуется. Если мы не сумеем перехватить его, я намерен отойти к Занте, чтобы избежать боя на дальней дистанции».

Еще через 45 минут Рэй снова пришел в штурманскую рубку. «В чем дело?» — спросил адмирал. «Мне это не нравится», — сказал Рэй. «Мне тоже», — согласился адмирал. Тогда Рэй произнес: «Я не вижу, что мы можем сделать, сэр. „Гебен“ может кружить вокруг нас, держа эскадру под обстрелом, а сам находясь вне пределов досягаемости наших орудий. Это будет самоубийство эскадры». «Вы уверены, что мы не сможем подойти на дальность выстрела наших орудий?» «Нет. Но мы можем еще спросить штурмана». «Я не могу отвернуть, подумайте о моей чести», — заявил Трубридж. «Что может изменить ваша честь в сложившейся ситуации, сэр? На карту поставлено благополучие нашей страны», — убеждал Рэй.

Адмирал сэр Вильям Арчибальд Говард Келли, в 1914-м командовал легким крейсером «Глостер». Младший брат командира «Дублина» Джона Келли.

Легкий крейсер «Глостер», представитель первой группы крейсеров класса «Таун», в отличие от более поздних кораблей были вооружены всего двумя 152-мм орудиями и 10-ю малополезными в бою с крупными кораблями 102-мм орудиями. Единственный из участников «Большой погони» которому удалось хотя бы пострелять по противнику.

Это был довод, определивший судьбы целых наций, хотя связывать судьбу Великобритании с судьбой 4 устаревших броненосных крейсеров было слишком смело.

Через 10 минут, в 02.55, когда 1-я эскадра крейсеров находилась возле Занте и в 70 милях от «Гебена», Трубридж прекратил преследование. Рэй так прокомментировал его решение: «Это самый отважный поступок в вашей жизни». Но адмирал плакал, уже наполовину осознав, что позволил убедить себя совершить самую страшную ошибку в своей жизни.

Однако оставался еще «Глостер», который неутомимо преследовал врага. На рассвете 7 августа Говард Келли предпочел увеличить дистанцию примерно до 15 миль, чтобы не попасть под случайный залп «Гебена». В 04.52 он радировал Милну, что продолжает преследование. Вообще-то это была пощечина двум адмиралам. Одинокий легкий крейсер делал то, на что оказались неспособны 3 линейных, 4 броненосных и 2 легких крейсера!

Дальше — больше. Днем Говард Келли принял отважное решение навязать бой «Бреслау», чтобы притормозить бегство «Гебена». Он плюнул на приказ Милна, требовавший «держаться за кормой и избегать столкновений». Вот его рапорт:

«7 августа в 13.00 по местному времени между Сапиенцей и Матапаном „Бреслау“ настолько отстал от „Гебена“, что было важно либо заставить его подтянуться обратно, либо вынудить „Гебен“ повернуть, иначе он мог скрыться из вида. С этой целью в 13.35 открыл огонь из носового 152-мм орудия „Глостера“ с дистанции 11500 ярдов по „Бреслау“, который находился в 2 румбах слева по носу „Глостера“. „Бреслау“ ответил двумя пристрелочными выстрелами из орудий правого борта, а затем дал залп. Под огнем „Бреслау“ „Глостер“ увеличил ход до полного и повернул на 10 румбов влево, приведя „Бреслау“ на правую раковину. Дистанция сначала сократилась до 10000 ярдов, но потом начала быстро увеличиваться. Нам показалось, что „Бреслау“ стреляет отлично, весь залп ложился вдоль борта „Глостера“, ни один снаряд не давал перелет более 30 ярдов. „Глостер“ в это время стрелял правым бортом и из обоих 152-мм орудий. После начала стрельбы „Гебен“ повернул на 16 румбов, чтобы присоединиться к „Бреслау“. В 13.50 прекратил огонь, так как дистанция стала слишком велика. „Глостер“ лег на прежний курс, чтобы преследовать противника, который теперь был достаточно близко, чтобы поддерживать контакт».

Уточним итоги боя. «Гебен» не стрелял, хотя Келли ошибочно заявил об этом. «Глостер» выпустил 18 — 152-мм и 14 — 102-мм снарядов, «Бреслау» израсходовал 73 — 105-мм снаряда. Английский корабль остался невредим, в поясную броню немецкого крейсера попал один снаряд, но все повреждения ограничились содранной краской.

Чуть позднее Келли снова сделал вид, что ему неизвестен запрет Милна заходить к востоку от мыса Мата-пан, если это не позволяют запасы угля. Но, к величайшему своему разочарованию, в 15.40 капитану «Глостера» все-таки пришлось прекратить преследование, так как топлива действительно оставалось мало.

А чем в это время занимался сэр Беркли Гебен? Он в этом время заправлял углем свои корабли на Мальте. Так как для погони за немцами требовался буквально каждый узел, Милн потребовал, чтобы бункера заполнили до отказа. Но с другой стороны, когда 8 августа в 00.30 его 3 линейных крейсера вместе с «Веймутом» вышли с Мальты, они двинулись в сторону Эгейского моря со скоростью всего лишь 14 узлов. Вдобавок бардак в Адмиралтействе продолжался. Один из клерков, вернувшись с ленча, увидел на конторке соседа пачку телеграмм, подготовленных для отправки. Предположив, что их случайно позабыли, клерк отправил все. Одна из телеграмм была циркулярной: «Начать боевые действия против Австрии».

Милн послушно повернул свои корабли на север, чтобы усилить отряд Трубриджа, блокирующий Адриатику. Никто из британских адмиралов не подумал: а зачем, собственно, австрийцам пытаться вырваться оттуда? Что они забыли в Средиземном море? Лишь в 15.00 Милн получил радиограмму: «Радиограмма о начале военных действий против Австрии аннулирована». Однако Милн не был бы Милном, если бы, получив прямой приказ, не начал его уточнять. В 16.35 он радирует: «Должен ли я понимать, что приказ Адмиралтейства о начале военных действий против Австрии отменен?» Ответ пришел еще через час: «В ответ на вашу 407. Да».

Вы полагаете, что на этом все закончилось? Как бы не так! Еще через полчаса прилетает новая радиограмма: «В отношении отмены телеграммы, извещающей о начале войны с Австрией. Ситуация критическая». Теперь вы можете себе ясно представить ту обстановку сумасшедшего дома, в которой началась Первая мировая война. Никто не понимал, что происходит, и что следует делать, события полностью вырвались из-под контроля людей и развивались сами собой.

Можно только пожалеть Милна, на которого обрушился ворох столь противоречивых директив. Но, с другой стороны, для того адмиралам и дают золотые эполеты, чтобы они принимали самостоятельные решения и брали на себя ответственность. Вы полагаете, что Джервис, Нельсон, Каннингхэм, Вайэн тоже стали бы растерянно метаться из стороны в сторону, жалобно вопрошая Лондон: а что же нам делать? В результате Милн принял решение, казавшееся ему очень мудрым: не делать ничего вообще. Лишь 9 августа он получил приказ из Лондона: «Войны с Австрией нет. Продолжайте преследование „Гебена“, который 7 августа прошел мыс Матапан курсом на северо-восток». Какое «преследуйте»?! К это времени Милн отставал от Сушона уже более чем на двое суток. Тем не менее он бесцельно слонялся по морю, пока 11 августа в 09.30 не получил с Мальты радиограмму: «Получена информация из Дарданелл, что „Гебен“ и „Бреслау“ прибыли туда 10 августа в 20.30. вам следует установить блокаду Дарданелл, но при этом опасайтесь мин». Разумеется, Милн решил уточнить: «Должен ли я понимать, что доступ в Дарданеллы запрещен всем кораблям или только немецким? Если будет установлена формальная блокада, последует ли официальное заявление правительства?» Теперь вы понимаете, почему Фишер именно так отозвался об адмирале Милне?