Ведьмин дом - Каплан Виталий Маркович - Страница 5

Серега рванулся, но тут же получил такой страшный удар в висок, что мир мгновенно окутался черно-фиолетовой мглой, и мгла наплывала жаркими волнами, словно морской прилив. А потом он открыл глаза.

Низкое солнце висело в ослепительно-синем небе. Пищал, захлебываясь, горн на подъем. Серега рванулся, сел на кровати и помотал головой. Все осталось. Ну, слава Богу. Значит, это был всего лишь сон. Значит, пора выскакивать из-под одеяла, влезать в кеды – и на зарядку. А то еще заставит Жора гусиным шагом ходить… Вот уже и пацаны вылезают из постелей, Лешка Масленкин, зевая, прыгает на одной ноге, напяливая на другую кед, а Санька еще только открывает глаза. Он спокоен, ему спешить некуда. В его медицинской карте записан какой-то нефрит и еще много чего, так что Жора отстал от него в первые же дни, проворчав себе под нос: «Сдохнешь еще, неровен час, а мне отвечать за тебя, недоделанного…» Вот Санечка и пользуется.

4. ЛИНЕЙКА

– Ну, как спалось? – поинтересовался Санька. – Настроение боевое? Не расхотелось еще в Ведьмин Дом идти?

– Заткни хлебало, – ответил Серега, прихлопнув на локте присосавшегося комара. – Договорились – значит договорились, и хватит об этом.

– Между прочим, Серый, еще не поздно переиграть. Ты только перед всей палатой признай, что сдрейфил – и ладно. И никакого рабства.

– Еще чего? Чтобы надо мной все ржали? А в рот тебе не плюнуть жеваной морковкой?

– Да никто ржать не будет, что ты! – Санька старательно изобразил возмущение. – Думаешь, только тебе одному страшно? Да ни один пацан в лагере, даже из первого отряда, в этот Дом бы не пошел. Ты что, особенный?

– Все, отзынь. Уговор дороже денег.

– Ну ладно. Тогда после завтрака туда идем. Кидаем книжку да свечку. И кстати, до ночи будешь под наблюдением.

– Это еще с какое радости?

– А с такой… Вдруг ты в лесу где-нибудь свечку жечь начнешь? Как тогда проверить, что до утра в Ведьмином Доме высидел?

– А ты и так не проверишь, – заметил Серега. – Может, я ночью туда пойду, заберу книгу и свечку, и в лесу где-нибудь свечку зажгу? Что мне мешает книжку в лесу читать? Только ты не думай, я не то что некоторые… Раз договорились – значит все по-честному. Мне жулить не к чему. Так что следи сколько влезет. Не лопни только. От напряжения…

– Ну, это ты зря… – задумчиво протянул Санька. Похоже, он лишь сейчас сообразил, что сожженная свечка – слабая гарантия.

– А ты все равно в лесу ночью не высидишь! – выпалил он вдруг радостно, словно озарение на него нашло. – Комары тебя зажрут. Или кто похуже…

Он бы еще сказал что-нибудь, но тут их прервали. Сзади, словно рассерженная кобра, зашипела вожатая Света:

– Вы где стоите? На линейке или на базаре? Немедленно прекратили болтовню! Позор, весь лагерь на вас, обормотов, смотрит. Живо подровнялись!

…Медленно-медленно стягивались на линейку отряды. Солнце уже высоко поднялось над кромкой Дальнего Леса и начинало жарить на полную мощность. Серега знал, что оно не зайдет еще долго, очень долго. В горячем воздухе крутилась всякая дрянь – комары, мошки какие-то. То и дело раздавались хлопки.

– Ну-ка, народ, прекратили бурные аплодисменты, – подал голос вожатый Миша. Он стоял, прислонясь к шершавому стволу сосны. По его помятому лицу было видно, что выспаться опять не состоялось. Миша хмуро глядел на отряд. Пускай Светка их выравнивает, если ей делать нечего. А ему не хочется. Хочется только спать и курить. И комары к тому же, сволочи, совсем зажрали.

Дольше всех ждали шестой отряд. Тот, что считался самым разболтанным и безалаберным. Безлагерным, как произносила старшая вожатая Дуся. Кстати, она требовала, чтобы все называли ее полным именем – Евдокия. Но окружающие почему-то звали ее просто – Дуней или Дусей. Кое-кто предпочитал кошачью кличку Дуска. Но это вызывало такой взрыв ярости, что большинство старалось не рисковать.

– Шестой отряд! Вас ждет весь лагерь! Малыши и то раньше вас построились! Сколько же это будет продолжаться?! Еще одно замечание – и весь отряд переведу на октябрятский режим! Вместе с вожатой! Елена, когда, в конце концов, твои дети будут стоять как положено?

Дуся отложила в сторону желтый рупор-матюгальник и вытерла губы розовым платочком. Потом, скорбно вздохнув, взяла свое орудие снова. Ритуал продолжался.

– Дружина! Равняйсь! Смирна-а! Отставить! Третий отряд! Дружина! Равняйсь! Смирна-а! Председателям советов отрядов приготовиться и сдать рапорта! Вольно! – и Дуся вновь отложила мегафон.

Председатели ленивой трусцой выбежали к трибуне и отрапортовались. Дуся, вздохнув, начала докладывать режим дня и распределять трудовые задания.

– Раздача слонов… Пророк Самуил отвечает на вопросы… – негромко комментировал Миша. – Приготовься, Светик.

– Не надо нам слонов, Мишенька, – сейчас же отозвалась Света. – У нас их и так вон, сорок с половиной штук. Между прочим, ты опять галстук неправильно повязал.

– Да? Впрочем, это мне как-то, знаешь, до фени… А что касается слонов, сейчас увидишь. Дуска выдаст нам хар-рош-шего слона – драить территорию за воротами.

– Это почему же именно нам?

– А я с ней вчера светскую беседу имел. Посоветовал ей вернуться к основной специальности. Да будет тебе известно, она у нас контролер ОТК. Так что мы очень мило пообщались.

– Ну, спасибо тебе, Мишенька! Просто огромное спасибо! Я-то, глупая, после завтрака хотела зачетное мероприятие готовить…

– Ну и как же ты собиралась его готовить?

– Будто сам не знаешь! Подготовлю материал к вопросам, раздам детям – пускай учат. Наглядное оформление с девочками нарисуем…

– Господь с тобой, Светик! Окстись! Чего же тут готовить? Пожалей свое драгоценное время. Летом нужно загорать, а не готовить беседу про комсомол. Тем более, что тема благодатная. Лей водичку без всякой подготовки. Ты, между прочим, не первая в таких делах. Это я насчет оформления. Сходи на склад, поройся. Там этой макулатуры до фига. Мы стоим на плечах исполинов – так, вроде бы, старик Ньютон когда-то выразился.

– Хватит, хватит! – одернула его Света. – Непедагогично же все-таки! Дети же слышат.

– А пускай слышат. Они, знаешь, много чего уже слышали. Запомни, Светик, раз и навсегда – нет такой науки, педагогики. Это я тебе как заслуженный инвалид Минпроса говорю. Нет такой науки. А значит, и нет ничего непедагогичного.

– Прекрасно! Ты бы эту мысль перед Валентиной Николаевной развил.

– А что? И разовью. Как-нибудь.

– Вот именно что как-нибудь…

…Дуся объявила распорядок. Первая половина дня – подготовка к празднику Нептуна, работа в кружках и секциях. Третий отряд убирает территорию за лагерными воротами. Работу сдать лично ей, Дуске. Днем – кружки и секции, товарищеский матч по футболу между первым и вторым отрядами. Вечером – и в Дусином голосе появились мечтательные нотки, – вечером танцы.

…Потом все медленно, организованной толпой потащились на жрачку в столовую. Ну вот почему так получается – с утра аппетита никакого, зато вечером ты голодный как волк?

Конечно же, ничего хорошего в столовой не оказалось. На столах красовались тарелки с пшеничной кашей «Дружба». Каша эта противная, липкая, с изюмом и комками. К ней прилагался маленький кусочек колбасы – наверное, в утешение. Стоит лишь взглянуть на эту «Дружбу», и желудок сводит. А главное, в дверях на мойку уже стоит седая, бледная как привидение врачиха Елена Дмитриевна и никого с недоеденной кашей не пропускает. И не сбежишь – входные двери заперты на крючок, выход только через мойку. Елена Дмитриевна борется за стопроцентную съедаемость.

Недавно Серега просек, в чем тут дело. Подслушал, как Миша со Светой в вожатской трепались. Окно у них было раскрыто, а он как раз под окном сидел, выжигал линзой узор на фанерке – вот и подслушал нечаянно. Оказывается, прикатила в лагерь к некой детке мама, закормила свою детку от пуза тортами да конфетами, а потом на территорию пробралась и вместе с деткой в столовую вошла. И, ясное дело, ужаснулась. Трагедия! Детка суп не доела, котлетку лишь расковыряла… Плохо в лагере со съедаемостью!