Спросите полисмена - Кристи Агата - Страница 17

– Вероятно, его задержали по какому-то подозрению, – отозвалась пожилая леди.

Салли поежилась.

– Но чего же ты хочешь от местной полиции, деточка? Да и от кабинета министров тоже. Скудоумие, к сожалению, одним классом не ограничивается. Отстранили Алана потому, что он случайно там оказался! И задают совершенно не те вопросы, совершенно не тем людям. Это преступление не раскроешь, измеряя обгоревшие спички и таращась на часы. Это вовсе не спланированное преступление. А потому… – Миссис Брэдли вдруг игриво ткнула племянницу под ребра. – А потому это был не Тедди, так что смотри веселее.

– Конечно, это был не Тедди, – повторила Салли, а потом, когда душа потребовала подтверждения аргументами, спросила: – Почему не он?

– И ты еще хочешь сочинять детективы! Дом полон респектабельных, достопочтенных и преподобных персон, не говоря уже о прочих, о ком нам пока не известно, но которые, возможно, попадают в ту или другую категорию: кухарка, садовник, неизвестная леди в машине сэра Чарлза – о них ты, конечно, не слышала. Мимо дома запросто проезжают на велосипедах полицейские, а сам дом кишит посетителями. И личный секретарь, у которого на убийство есть двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, вдруг выбирает время, когда в доме столпотворение. Чушь! Тут налицо психологический взрыв. Пистолет, так сказать, лишь символ, физическое воплощение душевного состояния. Чьего? Вот тут-то нам самим придется задать пару вопросов.

III

Свое расследование миссис Брэдли начала тем же вечером за ужином. Далось ей это легко, поскольку, невзирая на измученные взгляды леди Селины, на все ее попытки перевести разговор на Женский институт и даваемое там через три недели представление водевиля «Бокс и Кокс», ей никак не удавалось сподвигнуть гостей говорить о чем-либо помимо смерти лорда Комстока. Он ни разу не был приглашен к ее столу (впрочем, и не пришел бы, хотя и знал до последнего пенни, какова цена репутации дочери маркиза, просто иначе представлял развлекательный вечер). Теперь, волею маленькой пули в виске, он завладел ее красным деревом и царил над отличными блюдами, свечами и безмятежными розами. Но подобное неуважение к желаниям хозяйки было вполне понятно, учитывая, что среди гостей оказался Причард, пастор Уинборо, чью машину помощник комиссара вроде бы видел виновато мчащейся прочь от дома лорда Комстока.

– Когда полицейские спрашивали меня по телефону, – говорил благоговейно внимающей аудитории каноник, – я, разумеется, заверил их, что автомобиль не покидал гаража. Сам я весь день провел в Лондоне, заседание проходило бурно, поскольку кое в чем воззрения наших епископов сегодня поразительно современные. На станцию я отправился пешком. И вечером пешком же вернулся. Но когда в половине восьмого спустился в гараж и, как обычно, отпер дверь…

– Висячий замок, каноник? – поинтересовалась миссис Брэдли.

– Да, да, самый обычный висячий замок. Так вот я вошел, и когда осмотрел машину, мне показалось, что все как обычно. Но я не взглянул на спидометр. Но… и это очень странное совпадение, просто рука провидения, если можно со всем почтением применять подобные слова к механизму… Как раз около вашей подъездной дорожки, леди Селина, мотор закашлял, и автомобиль остановился.

Возбужденные восклицания.

– О причине вы, вероятно, догадались раньше меня. Я опустил в бензобак складную карманную линейку, которую держу на такой случай. Пусто! В баке, насколько мне было известно, после возвращения вчера вечером из Мошампа, оставался еще галлон!

Новость будоражила и щекотала нервы, посыпались догадки. Однако миссис Брэдли, в своем темно-синем переливчатом платье, подобно ящерице, гадать не пыталась и своего мнения не высказывала. Казалось, она вот-вот окончательно всех разочарует, и пастор уже укоризненно поглядывал на нее, как на прихожанку, задремавшую на проповеди. Но когда подали утку, миссис Брэдли вдруг снова оказалась в центре внимания.

– Прощу прощения, мадам, – произнес возбужденно вознагражденный любитель преступлений, то есть дворецкий. – Сэр Фердинанд Лестрендж на проводе.

Оставив гудящий как улей стол, миссис Брэдли взяла трубку в холле.

– Алло, Фердинанд!

– Здравствуй, мама. Не хочешь поучаствовать в этой истории с Комстоком?

– Надеюсь, я все же человек, мой милый мальчик.

– Я разговаривал с комиссаром. Он намерен предоставить все сведения кое-каким избранным…

– Не газетчикам?

– Нет, нет, дилетантам, в том числе Уимзи. Я подумал, раз ты уже на месте…

– Разумеется. Очень тебе обязана, Фердинанд. Особенно если учесть, что, как я слышала, полиция ведет дело самым идиотским образом. Подумать только, отстранили Алана Литлтона!

– Он же там находился, сама знаешь. С похожим оружием. Что им еще оставалось?

– Так теперь пистолетов два?

– Кажется, они у местных полицейских. Ни на одном нет отпечатков. На том, из которого убили Комстока, вообще никаких.

– Милый мальчик, а ты не забегаешь вперед?

– Прошу прощения, на том, что нашли возле трупа. Пулю извлекли. Кстати, был произведен один выстрел, и пуля одна.

– Спасибо, милый. Люблю, когда факты излагаются кратко. Однако мне хотелось бы поговорить кое с кем. Я уже общалась с Аланом. Но есть еще двое несчастных, которых задержали…

– Я попрошу, чтобы из офиса комиссара позвонили и затребовали разрешение. Ты видела комстоковский «Горн» сегодня? Траурные рамки в дюйм толщиной, и в заголовке намек, дескать, его надо похоронить в Вестминстерском аббатстве.

– Думаю, эту честь следует приберечь для его убийцы. Очень тебе благодарна, милый мальчик. Доброй ночи.

IV

Утром возникли разногласия с леди Селиной.

– Я этого не потерплю, Адела! Ты достаточно взрослая…

– Шестьдесят четыре года, дорогая, – проскрежетала та.

– Я не позволю своей дочери расхаживать по полицейским судам.

– Папа заседал в суде. Он говорил, что там видишь разных людей. Почему мне нельзя с тетей Аделой?

– Я не позволю тебе опускаться до того, чтобы бегать за молодым человеком, которого я всегда отказывалась принимать в своем доме. На меня тебе, конечно, наплевать…

– Он ни в чем не виноват, и не знаю, как можно называть себя христианкой и бросать людей в беде, когда они нуждаются в помощи.

– Не кощунствуй, Салли. Если не можешь вести себя, как подобает, выйди из-за стола. Это твоя тетя виновата, она поощряет тебя. Нет, Адела, я не стану слушать, и как бы я ни радовалась твоему визиту, ты должна понять, что я не могу позволить, чтобы ты поощряла капризы и непослушание Салли.

В общем, леди Селина вышла из себя настолько (что случалось примерно раз в пять лет), чтобы подавить любые поползновения. Ничего нельзя было поделать. Миссис Брэдли оставалось лишь отказать в своей поддержке Салли, которая, без сомнения, восприняла это как невоспитанная девчонка, и через четверть часа одной уехать на автомобиле, оставив противные стороны зализывать раны. Она посетовала на бестактность родителей, когда, садясь в машину, увидела, как младшая воюющая сторона в старой юбке цвета палой листвы выскользнула в направлении дома Комстока, и понадеялась, что дитя не наделает глупостей.

Первичное разбирательство проходило в Уинборо, поскольку это был главный город графства, и местная тюрьма могла разместить узников любого ранга. Звонок из лондонского комиссариата ее упредил, и в одиннадцать часов ей наконец представили мистера Эдварда Кимберли Миллса.

Он быт выбрит, аккуратен и выглядел не столь отталкивающим, как опасалась миссис Брэдли, но его уже долго допрашивали, и с ней он поначалу повел себя нелюбезно.

– Обычно я не передаю подобных посланий, мистер Миллс, но моя племянница, Салли Лестрендж шлет вам привет.

Он немного успокоился.

– Правда? Она вам сказала…

– Немногое, – отозвалась миссис Брэдли, которая, отдав должное юношеским сантиментам, не собиралась давать мистеру Миллсу спуску. – Теперь вам, наверное, понятно, что я здесь, лишь чтобы помочь. Рискну предположить, что вас допрашивали столько раз, что вся история уже смешалась у вас в голове, но мне хотелось бы, чтобы вы проявили гибкость. Давайте сделаем несколько упражнений на расслабление. Например, как покойный лорд Комсток относится к служащим?