Этика для нового тысячелетия - Гьямцхо́ Нгагва́нг Ловза́нг Тэнцзи́н "Далай-лама XIV" - Страница 25

Однако здесь я должен признать, что существует мнение – разделяемое, похоже, многими – о том, что сострадание если и не мешает, то по крайней мере непригодно в сфере деловой жизни. Лично я бы возразил, что оно не просто уместно; при отсутствии сострадания нам грозит та опасность, что наша деятельность может стать разрушительной. Это потому, что, когда мы не принимаем во внимание возможное воздействие наших поступков на благополучие других людей, мы неизбежно кончим тем, что принесем им вред. Этика сострадания помогает нам создать необходимые основания и мотивы и для ограничения дурных последствий, и для взращивания добродетели. Когда мы начинаем воспитывать в себе подлинное понимание ценности сострадания, наш взгляд на других начинает автоматически меняться. Уже это само по себе может сильно повлиять на ход нашей жизни. Когда, например, возникает искушение обмануть кого-то, наше сострадание к этим людям предохранит нас от осуществления такой идеи. А когда мы понимаем, что наша работа как таковая может быть использована во вред людям, сострадание подтолкнет нас к тому, чтобы бросить ее. Тут нетрудно представить ученого, результаты исследований которого способны стать источником страдания; осознав это, ученый может выбрать верную линию поведения, даже если это будет означать остановку проекта.

Я не отрицаю, что, когда мы посвящаем себя идеалу сострадания, могут возникнуть настоящие проблемы. В случае с ученым, который чувствует себя не в состоянии продолжать свою работу в прежнем направлении, не исключены немалые трудности и для самого ученого, и для его семьи. Сходным образом у тех, кто по профессии занимается оказанием помощи, – в медицине, в консультациях, в социальной сфере, – или у тех, кто просто присматривает за кем-то дома, может возникнуть такое утомление от выполнения их обязанностей, что, кажется, больше им этого не вынести. Постоянный вид чужих страданий, время от времени сопровождаемый вдруг возникающей мыслью, что так оно и должно быть, может породить чувство беспомощности и даже отчаяния. Или может случиться так, что человек обнаруживает, что совершает внешне великодушные поступки просто по инерции, по привычке. Конечно, и это лучше, чем ничего. Но, если оставить это без внимания, можно дойти до полной нечувствительности к чужим страданиям. Если начинается нечто подобное, лучше на время оставить свои обязанности и предпринять сознательные усилия к восстановлению чувств. Тогда полезно припомнить, что отчаяние никогда не было выходом из ситуации. Это скорее полное поражение. Поэтому, как говорится в тибетской пословице, пусть даже веревка порвалась уже девять раз, – мы должны связать ее и в десятый. Таким образом, если в итоге мы все равно потерпим поражение, по крайней мере нам не о чем будет сожалеть. И когда мы объединим подобное осознание с отчетливым пониманием наших возможностей приносить другим пользу, мы увидим, что наши надежда и уверенность начнут восстанавливаться.

На эти рассуждения об идеале кое-кто может возразить, что, вникая в чужие страдания, мы накликаем страдания и на себя. В определенной степени это верно. Но я полагаю, что необходимо сделать важное качественное различие между ощущением собственных страданий человека и тем, что он испытывает, разделяя страдания других. В случае собственных страданий непроизвольно возникает подавленность: кажется, что это исходит извне. Напротив, чтобы разделить чужое страдание, необходимо приложить некое волевое усилие, которое само по себе уже говорит об обладании определенной внутренней силой. Поэтому то беспокойство, которое может возникнуть, вряд ли парализует нас так, как собственное страдание.

Конечно, даже как идеал намерение взрастить безграничное сострадание ошеломляет. Большинство людей, включая и меня самого, вынуждены прилагать большие усилия для того, чтобы достичь такого состояния, когда чужие интересы с легкостью ставились бы хотя бы вровень со своими собственными. Но мы не должны позволять трудностям остановить нас. И в то время как на пути воспитания подлинного добросердечия, без сомнения, стоит множество преград, мы искренне утешаемся мыслью, что таким образом создаем условия для собственного счастья. Как я уже упоминал, чем более мы по-настоящему хотим принести пользу другим, тем более возрастают наши сила и уверенность, и тем устойчивее покой и счастье, испытываемые нами. А если у кого-то и до сих пор остаются сомнения, то стоит задать себе вопрос: как еще можно достичь счастья? Жестокостью и агрессией? Разумеется, нет. Деньгами? Возможно до определенного предела, но не более. Но вот посредством любви, разделения чужих страданий, ясно узнавая себя во всех других, – в особенности тех, на кого обрушилась беда, и тех, кто лишен своих прав, – и посредством помощи им – да, так обрести счастье можно. Благодаря любви, доброте, состраданию мы приходим к взаимопониманию с другими людьми. Именно так мы постепенно выковываем единство и гармонию.

Сострадание и любовь – отнюдь не роскошь. Будучи источником и внутреннего, и внешнего мира, они являются основой для выживания человечества как вида. С одной стороны, они уничтожают склонность к насилию в действиях. С другой – сострадание и любовь порождают все духовные качества: прощение, терпимость, все добродетели. Более того, только они вносят смысл во всю нашу деятельность и придают ей созидательный характер. Нет ничего удивительного в высоком образовании; нет ничего удивительного в большом богатстве. Такие качества стоят упоминания, лишь когда человек обладает большим сердцем.

Тем, кто скажет, что Далай-лама уходит от реализма, проповедуя идеал безусловной любви, я все же настоятельно посоветовал бы провести эксперимент. Они обнаружат, что, когда мы выходим за рамки собственных узких интересов, наши сердца наполняются силой. Покой и радость становятся нашими постоянными спутниками. Рушатся все и всяческие преграды, и в конце концов исчезает представление о собственных интересах как о чем-то отличном от интересов других людей. Но в том, что касается этики, наиболее важным является то, что, когда рождается любовь к ближнему, когда в сердце поселяются привязанность, доброта и сострадание, – мы обнаруживаем, что наше поведение само собой становится этичным. Истинно нравственные поступки естественным образом рождаются из сострадания.

Глава 9

ЭТИКА И СТРАДАНИЕ

Я предположил, что все мы желаем счастья, что подлинное счастье характеризуется покоем, что покой с наибольшей вероятностью достигается тогда, когда в основе наших поступков лежит забота о других, и что это, в свою очередь, влечет за собой этическую дисциплину и помогает справиться с болезненными эмоциями. Я также предположил, что в своих поисках счастья мы правильным и естественным образом стремимся избежать страданий. Давайте же теперь исследуем это качество, или состояние, от которого мы с такой силой желаем освободиться, но которое лежит в самой сердцевине нашего существования.

Страдание и боль – неотъемлемые части жизни. По привычному для меня определению, живые существа – это те, кто обладает способностью испытывать боль и страдание. Можно также сказать, что именно страдания связывают нас с другими. Это основа нашей способности к сопереживанию. Но, кроме того, мы можем заметить, что страдания делятся на две (взаимосвязанные) группы. Есть страдания, которых можно избежать; они возникают вследствие таких явлений, как война, нищета, жестокость, преступления, – и даже вследствие безграмотности и определенных заболеваний. И есть также неизбежные виды страдания, включающие в себя такие явления, как болезни, старость и смерть. До сих пор мы говорили в основном о том, как справиться со страданиями, порожденными самим человеком, избежать которых вполне возможно. Теперь я хочу более внимательно рассмотреть то, что неизбежно.

Те проблемы и трудности, с которыми мы сталкиваемся в жизни, далеко не всегда похожи на естественные катастрофы. Мы не можем защититься от них, приняв соответствующие меры предосторожности, например запасшись едой. Так, в случае серьезного заболевания неважно, насколько мы были тренированы или насколько тщательно соблюдали диету; постепенно наше тело поддаётся болезни. Это может оказать серьезное воздействие на всю нашу жизнь: нам приходится отказываться от того, что нам нравится делать, и не бывать там, где нам хочется. Зачастую мы бываем вынуждены отказаться и от любимых блюд. Вместо них мы принимаем лекарства с ужасным вкусом. А когда дело становится по-настоящему плохо, возможно, придется день и ночь терпеть мучительную боль, – до того сильную, что хочется умереть.