Лорды гор. Белое пламя - Арьяр Ирмата - Страница 1

Ирмата Арьяр

Лорды гор. Белое пламя

Роман

Глава 1

Безымянная вещь

Никто из разумных существ, кроме подземного народа синтов, не смог бы идти ночью по заледеневшей горной тропе.

И даже синты не рискнули бы выйти на поверхность без разрешения духов-покровителей клана, владевшего горой или долиной, по которой пролегал путь.

Нарушителя ждали в лучшем случае плен и мука неподвижности до пробуждения лорда-риэна и его суда, а в худшем – жуткая смерть, если духи окажутся слишком голодны. Впрочем, чистокровным подземным жителям и плен грозил смертью сразу после восхода светила: их огромные желтые глаза, приспособленные видеть в кромешной тьме, не выносили солнечного света, а тонкая белая кожа мгновенно покрывалась волдырями ожогов и трескалась.

Все эти обстоятельства сделали бы бесценными полукровок, рожденных синтками от верхних жителей и способных одинаково хорошо видеть и в темноте, и при солнечном свете, если б само появление таких детей не считалось величайшим позором.

Они были хуже парий – неоты, недостойные ни рода, ни даже имени.

Мыслящие вещи. «Эй, ты».

Такая безымянная девушка, дочь подгорной синтской жрицы и верхнего воина из особой горной касты вейриэнов, и поднималась в предрассветном мраке по каменной тропе. Небо уже светлело, и глаза полукровки легко различали малейшие неровности скальной породы.

Серпантин тропы вился по склону горы, возвышавшейся над долиной Лета. Иногда путь преграждали глубокие трещины, через которые и горная коза не перепрыгнет, или, наоборот, крупные валуны, оставшиеся после оползня. Их неота преодолевала так легко, словно была урожденной горной волшебницей – риэнной, повелительницей духов.

Отчасти так оно и было, полукровка унаследовала каплю белой магии, вот только не Безымянная приказывала духам, а они ей.

Один дух.

Небольшая долина Лета и окаймлявшие ее горные склоны были нейтральной территорией и находились под покровительством Совета верхних горных лордов. Охраняли долину сонмы духов, готовых разорвать чужака. Но только не эту гостью.

У нее был особый покровитель.

«Здесь», – остановил ее мысленный приказ.

Девушка остановилась на довольно широком выступе, свисавшем над долиной как каменный язык великана.

«Устраивайся поудобнее и жди, рассвет уже скоро».

«Отец, может быть, ты расскажешь, зачем меня вытащил?» – вместе с вопросом Безымянная постаралась передать все недовольство столь ранней побудкой. Хотя подземный народ и жил в вечной темноте, разбавленной флюоресцирующей породой или светящимися растениями, но подстраивался под жизненные ритмы своих наземных владык – риэнов, а те предпочитали спать по ночам.

«Такого знаменательного утра в Белых горах не случалось уже лет пять, со времени первого визита короля Роберта Сильного. Я не хотел, чтобы ты его пропустила», – ответил голос. Теплый и низкий, слегка хрипящий голос давно умершего белого мага.

Девушка стряхнула иней с невысокого валуна, бросила на него кусок кожи ушайды – лучшая изоляция от холода, – закуталась плотнее в меховую накидку и уселась, приготовившись ждать. Зима в этом году запаздывала, но по утрам уже сильно морозило, изо рта и ноздрей неоты вырывался пар.

«Значит, ты все-таки можешь видеть будущее, если знаешь, что тут произойдет?» – спросила она мысленного собеседника.

Он не ответил, как всегда, когда девушка задавала неудобные для него вопросы. Тогда она поинтересовалась:

«И чем же необычно это утро?»

«Хотя бы тем, что ты увидишь сразу двух кронпринцев: северного и равнинного», – с готовностью отозвался голос.

«Принца Лэйрина я уже не раз видела, хоть и издалека. Какое мне до него, а ему до меня дело? А северный чужак мне тем более неинтересен. С чего бы мне, ничтожной парии, интересоваться принцами?»

«Тогда посмотришь на соревнования выпускников воинской школы риэнов, это красиво».

«Я в прошлом году видела. Подумаешь, танцы с гейзерами. Я тоже умею».

«Совершенствуйся, наблюдая. Ты же любишь смотреть на тренировки горцев, хотя для тебя их упражнения почти бесполезны, ты не обладаешь властью над духами. А главное, ты забыла, что в этом году выпускается один кареглазый горец, который тебе небезразличен, как я заметил».

«Ты всегда все замечаешь, никуда от тебя не спрятаться, – вздохнула девушка, а ее сердце стало биться чаще. – Мало ли кто мне небезразличен. И как. Внизу есть один… ювелир Охимэ, глава мастерских Синего Лепестка. Он тоже мне… небезразличен. Он даже хочет дать мне имя».

«И что не так? – озадачился дух. – Разве ты не мечтала получить имя? Разве это не освободит тебя?»

Безымянная поежилась: холод пробирался под меховой плащ. Она откинула с плеча заиндевевшую от ее дыхания косу. В предрассветных сумерках волосы девушки слегка светились, а в солнечных лучах ее длинная коса станет яркой, как поток белого золота. Роскошная шевелюра была ее единственным богатством, унаследованным от матери-синтки.

«Ты не видел эту глисту, папа. Ненавижу их. Всех. Он же не жениться предлагает. Он, видите ли, не брезгует взять полукровку наложницей, пока не рожу ему дочь. И знаешь зачем? На продажу! И это происходит в Белых горах! Белых? Точно Белых?»

Девушка подняла камушек из-под ног и с силой швырнула в скалу, чтобы хоть как-то выразить переполнявшее ее негодование. Отскочив от отвесной стены, камень распался осколками, и острый край оцарапал ее руку.

«От меня будут красивые и сильные дети-рабы с каплей крови вейриэна! – мысленно прорычала она, а ее душа, казалось, кровоточила, словно это ее рассекли острые каменные брызги. – А когда этот мерзкий червяк выкинет меня с ложа, дорога мне, как полукровке, только обратно в храм, и тогда мой статус повысится до небес: из безымянной вещи и поименованной личной подстилки старого глиста – до жрицы, и после Охимэ меня заставят ублажать любого, кто пожелает!»

«Мы этого не допустим, успокойся, родная. Тебя до сих пор не тронули и никогда не посмеют тронуть. Они знают: ты под нашей защитой непрерывно. Духи не спят».

Неота смахнула со щеки злую слезу, стиснула озябшие ладони коленями.

«Я никогда не успокоюсь и не смирюсь, отец. Никогда. Они меня не получат».

«Конечно нет, моя звездочка. Возьми себя в руки. Ты – будущая вейриэнна. А каждая истерика отодвигает срок созревания твоего духа».

Неота глубоко вдохнула, задержала дыхание, резко выдохнула… и успокоилась.

«Прости, отец. Ты мне вот что скажи… Мне уже восемнадцать, и за последние двенадцать лет я уже хорошо тебя изучила… хотя ни разу не видела, потому что ты мертв. Ты привел меня сюда не для того, чтобы без помех поболтать, так ведь? Так для чего?»

Дух снова ответил через паузу, словно собирался с мыслями:

«Для того чтобы я твоими глазами и твоей душой увидел, что сегодня произойдет в долине Лета, моя синеглазая звездочка».

«Но ты же дух! Ты можешь проникнуть в любую точку мира и увидеть!»

«Не в любую. Я ограничен в перемещениях. И я вижу не глазами смертных, у духов другое восприятие физической реальности. Материя… впрочем, тебе еще рано, не поймешь. Если бы мне был нужен другой способ, я бы им воспользовался, чем рисковать, что ты сорвешься в пропасть или простынешь».

Девушка нахмурилась. Она чувствовала подвох и недосказанность, но и чувствовала искренность собеседника. Он что-то недоговаривал, но не лгал. Вейриэны никогда не лгут. Но изощренно обводят вокруг пальца.

«Ты спрашивала, не вижу ли я будущее из страны духов, – чутко среагировал отец на ее сомнения. – Раньше я говорил: мы не боги, чтобы видеть всю стрелу времени. Но суть в том, что будущего не существует. Оно творится на кончике летящей стрелы, здесь и сейчас. Существуют только мириады вероятностей, и летящая стрела каждый миг выбирает, какая из них осуществится. Высшее Белогорье чувствует, что сегодня произойдет такой выбор, который или пошатнет мир, или укрепит. Я с твоего позволения воспользуюсь тобой, чтобы укрепить ту вероятность, какую просчитали высшие мастера как наиболее благоприятную».