Наука о мозге и миф о своем Я. Тоннель эго - Метцингер Томас - Страница 14

А если бы вы обладали врожденным осознанием внутренних процессов обработки информации? Очевидно, вы бы не состояли в непосредственной связи с реальностью как таковой, поскольку по-прежнему знали бы ее только посредством определенной репрезентации. Но вы бы тогда непрерывно представляли себя представляющим. Так же, как во сне, когда вы внезапно сознаете, что видите сон, мир переживался бы вами не как реальность, а как форма психического контента. Он стал бы одной большой мыслью в вашем разуме, в разуме идеального наблюдателя.

Мы пришли к минималистическому понятию сознания. Мы ответили на вопрос о том, как наш мозг переходит от внутренней модели мира и модели Сейчас к полноценному явлению мира. Ответ этот таков: если система, в которой конструируются эти модели, в силу своего устройства неспособна распознать модель мира и текущего психологического момента – переживания настоящего – в качестве всего лишь внутренней конструкции, эта система неизбежно создает тоннель реальности. Она будет переживать непосредственный контакт с единым цельным миром в единственном Сейчас. Любой системе такого типа мир является. Это соответствует минимальной концепции сознания, из которой мы и будем исходить.

Если мы можем решить проблему Одного мира, проблему Сейчас и проблему Реальности, то сумеем найти и глобальный нейронный коррелят сознания в мозгу человека. Вспомним, что существует особый НКС для каждой формы контента сознания (для красноты, для розы в целом и так далее), а также глобальный НКС – намного больший набор нейронных характеристик, обеспечивающий сознание в целом, или все активные в данный момент формы контента сознания. Таким образом, глобальный НКС является фундаментом переживаемой вами модели мира во всей ее полноте, в определенный момент времени. Решение проблем Одного мира, Сейчас и Реальности включает три шага: во-первых, найти подходящее феноменологическое описание того, каково это иметь все эти переживания; во-вторых, более подробно проанализировать их контент (на уровне репрезентаций); и в-третьих, описать функции, вызывающие эти контенты. Обнаружить глобальный НКС – означает узнать, каким образом данные функции осуществляются в нервной системе. Это позволит также решить вопрос о том, каким существам на планете, кроме нас, является мир, поскольку в мозгу этих существ найдутся соответствующие физические аналоги. Если присутствует НКС, то есть и сознание.

На самом простом и фундаментальном уровне глобальный НКС будет динамическим состоянием мозга, проявляющим широкомасштабную согласованность. Он будет полностью интегрирован с тем, что генерирует виртуальное окно настоящего, поскольку он, в некотором смысле, и есть это окно. Наконец, он обеспечит недоступность предыдущих стадий обработки для внимания высшего порядка. Я предсказываю, что к 2050 году мы обнаружим ГНКС – глобальный нейронный коррелят сознания. Я предвижу также, что в процессе поисков мы столкнемся с рядом технических проблем, решить которые будет не так просто.

Представьте, что я держу перед вами две цветные таблички со схожими оттенками зеленого цвета. Между оттенками есть разница, но она едва заметна. (Специалисты в психофизике используют технический термин: ЕЗР, «едва заметное различие». ЕЗР – статистическое определение, а не точная величина.) Два оттенка – я буду называть их «зеленый № 24» и «зеленый № 25» – ближайшие соседи на цветовой шкале; между ними нет оттенков зеленого, которые вы могли бы различить. Теперь я завожу руки за спину, перетасовываю таблички и показываю вам одну. Это зеленый № 24 или № 25? Любопытно, что одно только осознанное восприятие не позволит вам указать разницу. Это означает, что понимание сознания должно также включать в себя понимание едва различимого и ультратонкого, а не только целого.

Теперь перейдем от глобального к более тонким аспектам сознания. Если некоторые аспекты контента вашего сознания невыразимы – как полагают многие философы, в том числе и я, – каким образом сделать их предметом серьезного научного исследования? Как мы можем редуктивным образом объяснить то, о чем мы не способны толком поговорить?

Контент сознания может быть невыразимым в нескольких смыслах. Вы не сумеете разъяснить слепому, какова краснота розы. Если языковое сообщество, к которому вы принадлежите, не обладает понятием для обозначения определенного чувства, вы не сумеете обнаружить его в себе или назвать его, чтобы поделиться с другими. Третий тип невыразимости образуется всеми осознаваемыми состояниями (осознаваемыми в том смысле, что они в принципе могут быть замечены), настолько мимолетными, что не оставляют следа в памяти: краткая вспышка на краю вашего субъективного поля внимания – быть может, едва уловимая перемена цвета или легкая флуктуация какой-то эмоции или едва заметный признак нездоровья в телесном ощущении. Возможны и более длительные эпизоды сознательного опыта – в состоянии сна или, скажем, под анестезией, – систематически недоступные для систем памяти в мозгу, о них не может сообщить ни один человек. Может быть, это верно и относительно последних мгновений перед смертью. Здесь, однако, я для иллюстрации проблемы Невыразимого приведу более четкий и определенный пример.

В описанном выше эксперименте вы не сумеете мне сказать, показываю ли я зеленую карточку № 24 или № 25. Из экспериментов в психологии восприятия известно, что наша способность различать такие сенсорные характеристики, как оттенки, в значительной степени превосходит нашу способность формировать соответствующие понятия о них. Чтобы говорить о конкретном оттенке зеленого, вам нужно понятие. Недостаточно будет смутного категориального описания вроде «какой-то светло-зеленый», потому что в нем теряется определенность характеристики, конкретное качество переживания.

Человек способен различить более 150 длин волн – или оттенков цвета – в диапазоне между 430 и 650 нанометрами. Но, если его повторно попросят определить отдельные цвета с высокой степенью точности, он сможет распознать не более пятнадцати14. То же относится ко всем сенсорным переживаниям. Обычный слушатель способен различить 1400 ступеней высоты тона в диапазоне слышимых частот, но эти ступени он распознает как примеры всего лишь 80 различных категорий звуков. Философ Диана Раффман из университета Торонто ясно выразила эту мысль: «Мы гораздо лучше различаем перцептивные значения (то есть выносим суждения о сходстве и различии), чем идентифицируем или узнаем их»15.

Технически это означает, что у нас отсутствуют интроспективные критерии тождественности для многих простейших состояний сознания. Наша сенсорная память чрезвычайно ограниченна. Вы способны видеть и чувствовать разницу между зеленым № 24 и № 25, если видите их одновременно, но вы не можете осознанно представить одинаковость зеленого № 25 во времени. Конечно, он может представиться вам как тот же оттенок зеленого № 25, но субъективное переживание уверенности, сопутствующее этому интроспективному убеждению, – само по себе только видимость, а не знание как таковое. Таким простым и хорошо определенным способом мы нашли элемент невыразимости, который присущ сенсорному сознанию: вы способны воспринимать мириады вещей в их феноменологическом богатстве, во всей тонкости и полноте, не обладая средствами их надежной идентификации. А значит, вы не можете о них ничего сказать. Некоторые эксперты – дегустаторы вина, музыканты, парфюмеры – оттачивают способность своих чувств к искусной дифференциации и изобретают для описания интроспективных переживаний особые профессиональные термины. Например, знаток может описывать вкус вина как «связный», «травянистый», «ореховый» или «с кислинкой». Тем не менее даже эксперты в интроспекции никогда не сумеют исчерпать все разнообразие невыразимых нюансов. Тем более и обычный человек не сумеет определить соответствие с тем оттенком зеленого, который он видел вчера. Этот отдельный оттенок не есть нечто неопределенное: ученый назвал бы его предельно определенным значением – это конкретный и однозначный контент сознания.