Агентурная разведка. Книга первая. Русская агентурная разведка всех видов до и во время войны 1914-1 - Звонарев Константин Кириллович - Страница 24

2. Среди корейцев должна была распространяться специальная литература, направленная против японцев, ибо "таким именно способом японцы возбуждали против нас корейцев перед последней войной".

3. Нужно было оказать поддержку инсургентскому движению, которое за последнее время почти что заглохло, вследствие отсутствия средств. "Что касается ныне принятого способа борьбы инсургентов, — писал Лехмусар, — посредством вооруженных нападений на японских жандармов и на маленькие войсковые отряды, то такой способ надо признать не достигающим цели; вместо этого необходимо направить действия инсургентов главным образом на разрушение железных дорог, телеграфных линий и опытных японских ферм, чтобы расстроить японскую экономическую жизнь в стране".

4. Сумму расходов на поддержание такого рода деятельности в Корее Лехмусар на первое время определял в 20.000 руб. в год.

В заключение Лехмусар заявлял, что, в случае обнаружения такой его тайной деятельности, он согласен взять всю вину на себя лично, как будто "действовавший по своей собственной инициативе из симпатий к корейскому народу".

Этот удивительный проект скорее всего был направлен в сторону активной (разрушительной), чем информационной разведки. Но заслуживает внимания не сам этот "проект", а те резолюции верхов царского ведомства, которых он удостоился, и та переписка, которая возникла по этому вопросу между военным министерством и министерством иностранных дел.

Проект доклада по этому вопросу от имени начальника Генерального штаба был составлен для военного министра. В этом докладе довольно подробно излагалась история этого вопроса и разногласия между разными ведомствами. Из доклада мы узнаем, что военный министр уже ранее просил министра внутренних дел указать Приамурскому генерал-губернатору ген. Унтебергеру на необходимость создать благоприятную почву для использования Кореи, в случае нужды, в целях русской государственной обороны, "поскольку таковая цель достижима путем твердого, но благожелательного и внимательного отношения русской государственной власти к нуждам и интересам населяющих Южно-Уссурийский корейцев, в рядах которых насчитывается не мало влиятельных и преданных России политических эмигрантов".

В таком же духе было написано и министру иностранных дел с просьбой поддержать военное ведомство.

Однако, как министр внутренних дел, так и министр иностранных дел категорически восстали против каких бы то ни было комбинаций с корейцами.

В этот спор вмешался председатель совета министров Столыпин, который указал министрам — военному, внутренних и иностранных дел, что "ввиду наших новых отношения с Японией, вытекающих из последнего договора, намеченная вашим высокопревосходительством (военным министром. — К. 3.) мера утратила свою прежнюю остроту и важность и, во всяком случае, могла бы подлежать осуществлению лишь с особой осторожностью". Вместе с тем Столыпин обращал внимание Приамурского генерал-губернатора на то, что "означенная мера может почитаться практически приемлемой лишь постольку, поскольку она совместима с теми ограничениями в отношении к корейцам, которые установлены в виде противодействия наплыву в наши владения желтой расы".

Идея реванша, которой был проникнут проект Лехмусара, вообще господствовала в умах и настроениях военной головки, что видно также из следующего отчета 5-го делопроизводства части 1-го обер-квартирмейстера о своей деятельности за истекший (1907) год.

Отчет начинался ссылкой на то, что "1907 год внес в область сбора сведений о вероятных противниках новое начало", заключавшееся в том, что "все мероприятия в названной области были предприняты на основании выработанного плана и строгой системы".

Автор доклада считал нужным "сознаться", что в прежние годы "большая часть мероприятий в указанной области носила характер случайный и прерывчатый, причиной чему являлось отсутствие как особых разведывательных органов, так и строгой системы в деятельности тех органов, на которые, между прочим, была возложена разведывательная работа, последствием этого являлась та недостаточная осведомленность о вероятных противниках, даже в пределах отпускавшихся весьма скудных средств, так рельефно сказалась в минувшую войну".

Уроки этой последней, по словам автора — и побудили Генеральный штаб обратить серьезное внимание на реорганизацию разведки.

Какими же предпосылками Генеральный штаб руководствовался в этой своей "реорганизаторской" работе?

На этот вопрос дает ответ автор указанного отчета.

"… Генеральный штаб пришел к заключению, что дальневосточные государства приобретают в настоящее время значение важных в международной политике факторов…", а поэтому Ген. штаб "преимущественно сосредоточил свое внимание на возможно лучшей организации сбора сведений именно о наших дальневосточных соседях".

Как видим, идея реванша еще в 1907 году тянула руководителей царской разведки на Дальний Восток и приковывала к себе их сугубое внимание.

Указав на недостаточность средств и трудность ведения агентурной разведки на Дальнем Востоке и перечислив достигнутые результаты, автор отчета подчеркнул, что "общее положение разведки не может быть признано удовлетворительным", по следующим причинам:

1. Недостаточность отпускаемых средств.

2. Отсутствие помощи и поддержки со стороны остальных ведомств, особенно министерства иностранных дел, которое, при желании, могло бы оказать военному ведомству громадные услуги, хотя бы в смысле насаждения агентурной сети. Но этого на самом деле не было.

"При наличности существующей у нас междуведомственной обособленности, — говорит автор отчета, — разведка, в особенности на Востоке, даже при больших средствах, никогда не достигнет надлежащей высоты, так как в силу непреодолимых для военного ведомства трудностей, фундамент ее — сеть неподвижных агентов-резидентов — никогда не будет иметь необходимых для сего очертания и густоты".

Такова оценка работы разведывательных органов со стороны самого Генерального штаба.

Глава вторая. Отпуски денежных сумм на агентурную разведку

Увеличение ассигнований после русско-японской войны. — Распределение ассигнованных сумм. — Переход военной контрразведки в ведение Ген. штаба.

Сейчас несколько слов о самом больном вопросе всех разведок — денежных отпусках.

После русско-японской войны и вплоть до 1909 года русский Генеральный штаб ежегодно получал на секретные расходы 344.140 рублей. В 1909 году Государственная дума вотировала еще дополнительный ежегодный отпуск сроком на три года в размере 160.000 рублей.

В 1910 г. военное министерство возбудило ходатайство об увеличении отпуска денег на секретные расходы с 1 января 1911 г. еще на 1.143.720 рублей сроком на 10 лет. Это ходатайство было уважено. Таким образом, начиная с января 1911 года Генеральный штаб начал получать на секретные расходы всего 1.947.850 рублей ежегодно.

В 1913 году министерство финансов пыталось уменьшить эту сумму. Тогда Генеральный штаб представил объяснительную записку, в которой указывал, что ассигнования на секретные расходы в иностранных государствах выражаются в следующих размерах:

Эти цифры были взяты из бюджетов за 1913 г. и, конечно, явно не соответствовали действительности. Суммы на секретные расходы иностранных государств всевозможным образом маскировались, отпускались по сметам других ведомств или по другим, совершенно невинным, статьям. Известно, например, что в Германии по смете военного ведомства на секретные расходы в 1913 году было отпущено 392.500 марок, а по смете министерства иностранных дел — 1.300.000 марок.

С другой стороны, в объяснительной записке доказывалось, что Россия находится в особых условиях по протяжению своих границ и по количеству соседей. Протяжение одних сухопутных границ Генеральным штабом исчислялось в 17.017 верст, из коих 3.555 на западе, 1.217 на Кавказе и 12.245 в Азиатской России.