Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Мемуары разведчика - Фельфе Хайнц - Страница 16


16
Изменить размер шрифта:

Одним из путей превращения рейхсмарки в иностранную валюту являлся сбыт за границей дефицитных медикаментов, например инсулина, морфия. При продаже этих товаров на черном рынке в Швейцарии можно было получить прибыль до 100 процентов и более, причем в желанной валюте — либо в долларах США, либо в швейцарских франках. Часто мы не могли снабдить нашего агента необходимой суммой в валюте для проведения определенного мероприятия: либо не позволял бюджет нашего управления, либо таможенный и валютный контроль на границе мог привести к провалу агента. В таких случаях мы снабжали агента медицинским заключением о наличии у него сахарного диабета и большой партией инсулина в ампулах. Медицинское свидетельство защищало его от подозрений таможенников, а затем он превращал провезенный инсулин в валюту. Наряду с инсулином и морфием большим спросом в Швейцарии пользовались гормональные препараты.

Однажды (я еще недолго просидел на стуле начальника реферата) на мой стол легла записка, которая уже обошла несколько рефератов, потому что никто не знал, что с ней делать. Сообщение поступило из Дании и содержало данные на врача Вернета, испытывавшего у себя на родине затруднения с проведением исследований в области гормональных препаратов. Он занимался проблемой усиления недостаточно выраженных мужских половых признаков путем постоянного введения гормонов половых желез.

Трудности заключались в том, что тогда не могли изготовлять медикаменты с длительным замедленным действием, а неравномерный прием и дозировка вызывали вредные последствия. Приложенные к сообщению результаты лабораторных испытаний и опытов вроде бы подтверждали, что, хотя работа и не была доведена до конца в плане применения гормонов и их промышленного изготовления, она обещала дать положительные результаты, судя, по крайней мере, по опытам на животных.

У меня сложилось мнение, что возникшие проблемы надо решить, а затем организовать прибыльную продажу этих гормонов в Швейцарии. Насчет возможностей сбыта я не сомневался, потому что одним из побочных действий пилюль являлось повышение мужской потенции, а для этого всегда найдется клиентура. Таким путем можно было бы быстро получить значительное количество валюты для нужд разведывательной службы. Я полагал, что если стимуляторы всегда находили хороший сбыт, то почему бы не попробовать продавать гормоны с таким действием.

Чтобы помочь продолжить эту находящуюся в стадии исследований и опытов работу, у VI управления возможностей не хватало. Тогда я написал докладную записку Гиммлеру. Поскольку все бумаги рейхсфюреру СС не должны были превышать одну страницу, я предельно сжато сформулировал идею и на первое место выдвинул то соображение, что упомянутая исследовательская работа может дать средство в борьбе с гомосексуализмом и даже в его лечении. Мне было известно, что эта проблема была «идеей фикс» Гиммлера, который ввел для эсэсовцев и полицейских, подчинявшихся собственной, внутренней юрисдикции, такую драконовскую меру, как смертная казнь, за проступки в этом плане.

В докладной я не упомянул о том, что указанные гормоны могут повышать мужскую потенцию, поскольку Гиммлер, имея болезненно пуританский характер, не оценил бы такого их свойства. Я предложил предоставить д-ру Вернету возможность завершить свои исследования в Германии и в случае успеха начать массовое производство этого препарата, чтобы затем продавать его в Швейцарии. Выручка пошла бы на пополнение валютного бюджета внешней политической разведывательной службы.

Фирма по сбыту гормональных пилюль в Швейцарии могла бы не только принести нам значительные средства, но и облегчила бы финансирование наших людей. Более того, наличие банковских счетов швейцарской торговой фирмы позволило бы осуществлять любые финансовые трансакции.

Моя докладная преодолела все препоны, прошла через начальников группы, управления и шефа РСХА, и вскоре мне сообщили из секретариата Гиммлера, что он принял мое предложение. Главному врачу СС дали указание оказать д-ру Вернету всяческую поддержку и ежемесячно информировать меня о ходе работы, чтобы своевременно подготовиться к организации сбыта препарата в Швейцарии. Я потом каждый месяц звонил в канцелярию главного врача СС, но в ответ слышал только, что до осуществления операции с пилюлями дело еще не дошло. Исход войны положил конец этому замыслу.

В мои обязанности в общем-то не входило заниматься данной информацией о работе д-ра Вернета в Дании и давать ей какой-то ход, поскольку это совершенно не касалось разведки, и тем более в Швейцарии. Но я усмотрел здесь возможность извлечь пользу для разведывательной работы, проявил инициативу и начал дело с перспективой на успех. В результате я получил положительную оценку начальника группы и шефа управления, что облегчило мою дальнейшую работу.

В связи с этим делом я был вызван к Шелленбергу, который, очевидно, хотел познакомиться с инициативным новичком. Он встретил меня словами: «Ах, вы — Фельфе, так вот вы какой».

В ходе разговора он без стеснения заявил мне, что в нашей работе не надо принимать в расчет идеологию. Засчитывается только успех. По его мнению, следовало больше действовать в открытую по этому принципу, ибо есть еще слишком много неспособных людей, которые плохую работу прикрывают идеологическими фразами. Только много позже я понял, что Шелленберг бесстыдно, походя выдал мне, новичку, карт-бланш на совершение преступлений. Подобные взгляды Шелленберга явились причиной того, что изучение идеологии противника не было включено в сферу деятельности его управления.

Осенью 1943 г. ко мне пришел сотрудник группы по США и Англии, с которым я до тех пор почти не поддерживал личного контакта. Правда, мы иногда помогали друг другу в оперативной работе, но это осуществлялось через переписку или по телефону. Я доставал ему из Швейцарии одежду и еще кое-какую экипировку для его агентов.

Но на этот раз мой коллега пришел ко мне лично и сказал, что нам надо переговорить с глазу на глаз. Он должен передать мне от имени Шелленберга его указание, начальник моей группы уже информирован. Но прежде чем он перейдет к существу дела, он должен предупредить, что вопрос имеет не просто высший гриф секретности, но еще более строгие ограничения. Говорить о нем можно только с сотрудниками, имеющими к нему непосредственное отношение, и не по телефону. Любая переписка по этому вопросу запрещена, чтобы технический персонал о нем ничего не знал.

После такого интригующего вступления мой собеседник положил на стол толстую папку и приступил к изложению своего таинственного дела. Уже в течение продолжительного времени с английских самолетов над территорией Германии сбрасывались фальшивые карточки на приобретение одежды и продовольствия. Тем самым английская секретная служба намеревалась внести дезорганизацию в снабжение гражданского населения пошивочными материалами, а также продовольствием и табаком. В этом для меня ничего нового не было, потому что о таких случаях упоминалось в сводках полиции, которые поступали к нам. В них же говорилось о наказании лиц, уличенных в попытках отоварить фальшивые карточки, вместо того чтобы сдать их в полицию.

То, что далее рассказал мой коллега, я также знал из полицейских сводок. Речь шла о появлении в Германии после высадки американцев в Южной Италии в сентябре 1943 г. писем с фальшивыми немецкими почтовыми марками. Новым для меня было лишь то, что англичане сбросили еще около Штутгарта почтовые марки, на которых вместо Гитлера был изображен Гиммлер.

Мой собеседник полностью согласился со мной, что эта акция никакой пользы нашему противнику не принесла, но, как мне показалось, что-то его все-таки смущало. Наконец я узнал, в чем дело. Какие-то умные головы в Берлине прониклись идеей предпринять нечто подобное против англичан. Коллега передал мне пачку различных английских почтовых марок, изготовленных вспомогательной технической службой нашего управления, подчеркнув при этом, что он является только исполнителем. Переданные им марки представляли собой в основном фальшивки английской долговременной серии с портретом короля Георга VI и на первый взгляд не вызывали сомнений. Но наряду с ними были и марки, посвященные встрече в верхах в Тегеране и в действительности не существовавшие, марка с портретом Сталина и марки долговременной серии с надпечаткой на оригинале, которые сразу же можно было определить как фальшивые, поскольку общеизвестно, что Главный почтамт Великобритании не выпускал марок с совместным изображением Сталина и Георга VI.