Сумма стратегии - Переслегин Сергей Борисович - Страница 15

В рамках государства, полиса, социальной группы или отдельного человека война играет троякую роль, одновременно выступая как фактор устойчивости, агент развития и источник базовых рисков.

Рассмотрим влияние войны на устойчивость социальных систем, то есть на их способность сохранять циклический или квазистационарный характер своего существования.

Управление пассионарностью

Прежде всего война широко используется для управления пассионарностью общества, причем это управление носит многосторонний характер.

Во-первых, война позволяет сжечь избыточную пассионарность, накопленную в социальных низах, прежде всего в молодежной среде. Работают три механизма – физическая гибель патриотически настроенных пассионариев в ходе боевых действий, арест и изоляция «бунтарей» по законам военного времени, карьерное продвижение выживших пассионариев.

Во-вторых, война стимулирует рост пассионарности социальных низов и в особенности среднего класса. Отчасти это связано с теми вызовами, которые война предъявляет отдельным людям и обществу как целому, отчасти с экзистенциальностью пребывания человека на войне, то есть рядом со смертью.

Понятно, что два эти механизма конкурируют между собой. Правящие элиты, которые широко практикуют внешнюю войну как способ разобраться с внутренними проблемами, часто недооценивают эффект военного роста пассионарности. Результатом оказывается Февральская и Октябрьская революции в России 1917 г., ноябрьская революция в Германии 1918 г., «марш ветеранов» на Вашингтон 1932 г. и т.д. С другой стороны, пакистанское руководство успешно погасило пассионарную энергию экстремистски настроенной молодежи, стимулировав ее участие в борьбе против советских войск в Афганистане. Очень похоже, что и каудильо Франко послал на советско-германский фронт свою «голубую дивизию» не столько в благодарность за помощь Гитлера и Муссолини в Гражданской войне, сколько для повышения устойчивости режима. Кстати, и тот и другой пример показывает, что сжигать пассионарность лучше всего посредством малых контролируемых (управляемых) войн, а не глобальных конфликтов.

Аналогичный результат дают серьезные стихийные бедствия. Например, цунами в Японии в 2011 г. решило проблему пассионарного перегрева страны, что сделало проектируемую войну за Курильские острова ненужной и даже нежелательной. Другой вопрос, что стихийные бедствия труднее устраивать по заказу, чем локальные войны.

Наконец, в-третьих, война, работая как социальный лифт, способствует кооптации в управляющую элиту новых лидеров – военных «выдвиженцев». Это приводит к повышению и пассионарности, и дееспособности правящего класса, то есть опять-таки к росту социальной устойчивости.

Воздействуя на половую, возрастную, классовую и пассионарную структуру общества, война способна формировать Поколение: когерентную социальную структуру с общей идентичностью, единой картиной мира, согласованной системой ценностей, прописанными и закрепленными фронтовым братством горизонтальными связями. До настоящего времени это свойство войны не использовалось правящими элитами, по крайней мере целенаправленно, но в условиях кризиса социальной связности 2010 годов такое решение напрашивается.

Пассионарности у нас в школе не было или была, но какая-то вяло подковерная. Вся пассионарность жила и закручивалась в вихри в Сети. Родители не понимали, как важно поймать вихрь за хвост и передать куда-то в сторону от своих позиций. Я долго объяснял это отцу, он потом перенял мои методы, когда наводнял город мифическими деятельностями по развитию мозгов, театров, церквей и сообществ. Слова, наполненные энергией сигнала, концентрированные флеш-мобы,играли свою роль. Я был их Воландом. Я зашивал туда всю свою усталость от изнурительных упражнений, все свое отчаяние от того, что не хожу, весь свой восклицательный знак, от того, что я знаю стратегию, а другие нет. Я будоражил этот мир, как мафиози. Конечно, мне изрядно прилетало. Особенно от «пограничников», то есть тех, кто воевал в Сети и в жизни одинаково хорошо. Но мне было все равно, жить или умереть, и я был троллем, провокатором, экспертом по нанотехнологиям и ушедшим на пенсию работником Кадастра, старым мудрым евреем. Я царил, не был развенчан, и девчонки ходили ко мне, как к Рабби.

Управление экономикой

Война или угроза войны оказывает сильное воздействие на страновую и мировую экономику, и здесь также приходится говорить о нескольких конкурирующих механизмах. Впрочем, все они могут рассматриваться как обратные связи в экономической системе. Военные расходы представляют собой простейший способ извлечь некоторую долю прибыли, а при желании и часть основных фондов из экономического цикла. Понятно, что это эквивалентно уменьшению нормы прибыли.

Таким образом, военные расходы, то есть «ожидание войны», «эвентуальная война», уменьшают «перегрев» экономики во время инвестиционного бума и в целом сглаживают колебания экономической конъюнктуры (смотри также разд. 4 гл. 3).

Необходимо понять, что реальная война делает то же самое, но в гораздо большем масштабе. А. Неклесса назвал ее «высокотехнологичным деструктором экономики»:

«Материальных ценностей оказалось произведено избыточное количество. Спросим, однако: в какой системе координат избыточное? Ведь бедность и нищета, отсутствие материальных благ и дефицит – все еще оставались (и остаются по сей день) спутниками человечества… Материальное изобилие было избыточным с точки зрения платежеспособного спроса. Реальным препятствием оказалась его ограниченность. Сложившаяся ситуация породила феномен Великой депрессии, который заставил Запад переосмыслить многие механизмы развития и вызвал к жизни целый каскад социальных изобретений – избыточное, искусственное потребление, развитие индустрии рекламы и маркетинга, и в частности такую изощренную форму превращения доходов в расходы, как высокотехнологичная деструкция, – войны ХХ века стали своего рода ресурсои материалоемкими предприятиями».[12]

С сугубо формальной точки зрения война уничтожает военное снаряжение, а также большое количество движимого и недвижимого имущества, тем самым возникает необходимость вновь создавать все это. Более того, в некоторых случаях война физически расчищает место для смены морально устаревших, но физически не выработавших свой ресурс основных производственных фондов. Так, японские и германские экономические «чудеса» после Второй Мировой войны во многом объясняются тем, что старые индустриальные районы этих стран были полностью разрушены стратегическими бомбардировками, возрождать их в прежнем виде не было ни смысла, ни возможности. Поэтому послевоенное восстановление промышленности сопровождалось ее глубокой модернизацией. В результате, к середине 1950-х годов производственные мощности бывших стран «Оси» были самыми современными в капиталистическом мире.

Экономическое содержание войны как способа утилизации избыточно произведенного имущества приводит к тому, что войны обычно возникают в периоды экономического подъема, при благоприятной экономической конъюнктуре. То же самое относится и к серьезным революционным потрясениям, которые можно рассматривать как войну, обращенную на самого себя. Впервые этот интуитивно понятный вывод сделал и документально обосновал Ж. Жорес в своей фундаментальной «Социалистической истории Французской революции»[13]. Как и любой экономический гомеостат, война и военные расходы не только сглаживают «пики» инвестиционных циклов, но и поднимают «впадины». Дело здесь в том, что при любой, сколь угодно «рыночной» экономической модели военное производство всегда жестко регулируется государственной властью. Поэтому военный бюджет, образованный путем извлечения ресурсов из ряда различных производственных циклов, расходуется централизовано и целенаправленно. Поскольку аккумулированные в военном бюджете средства обычно достаточно велики, государство получает инструмент, которым оно при острой необходимости может воздействовать на рынок.