Всё и вся. Рассказы Вельзевула своему внуку - Гурджиев Георгий Иванович - Страница 1

Георгий Гурджиев

ВСЁ И ВСЯ

ОБЪЕКТИВНО-БЕСПРИСТРАСТНАЯ КРИТИКА ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА,

или

РАССКАЗЫ ВЕЛЬЗЕВУЛА СВОЕМУ ВНУКУ

ДРУЖЕСКИЙ СОВЕТ

(экспромтом написанный автором при передаче уже законченной этой книги в типографию)

На основании многочисленных выводов и заключений, сделанных мною во время экспериментальных изысканий относительно продуктивности восприятия современными людьми новых впечатлений из того, что они слышали и читали, а также на основании идеи одного изречения народной мудрости, дошедшего до наших дней с очень древних времен, которое я только что вспомнил и которое гласит:

«Всякая молитва может быть услышана Высшими Силами, и может быть получен соответствующий ответ, только если она произносится трижды: в первый раз – о благоденствии или за упокой души своих родителей, во второй раз – о благоденствии своего ближнего, и только в третий раз – о самом себе», я считаю необходимым дать на первой странице этой, вполне готовой к изданию, книги следующий совет:

«Читайте каждое из моих письменных изложений трижды:

в первый раз – хотя бы так, как вы уже привыкли механически читать все современные книги и газеты,

во второй раз – как если бы вы читали вслух другому человеку,

и только в третий раз – постарайтесь понять суть моих писаний».

Только тогда вы сможете рассчитывать на создание своего собственного, присущего только вам, беспристрастного суждения о моих писаниях. И только тогда может осуществиться моя надежда, что вы извлечете для себя, соответственно своему пониманию, ту особую пользу, которую я ожидаю и которую желаю вам всем своим существом.

АВТОР.

ГЛАВА 1. ПРОБУЖДЕНИЕ МЫШЛЕНИЯ

Среди прочих убеждений, сформировавшихся в моем общем присутствии в течение моей ответственной, своеобразно сложившейся жизни, имеется также одно такое – при этом не вызывающее сомнений убеждение, – что всегда и повсюду на земле, среди людей всех степеней развития понимания и всех форм проявления тех факторов, которые порождают в их индивидуальности всякие идеалы, принято, при наличии чего-нибудь нового, непременно произносить вслух или, если не вслух, хотя бы мысленно, то определенное изречение, понятное каждому даже совершенно неграмотному человеку, которое в различные эпохи формулировалось по-разному, а в наше время формулируется следующими словами: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь».

Вот почему теперь и я, приступая к этому предприятию, совершенно для меня новому, то есть авторству, начинаю с того, что произношу это изречение и, более того, произношу его не только вслух, а даже очень отчетливо и с полной, по определению древних тулузцев, «целиком проявленной интонацией» – конечно, с той полнотой, которая может возникнуть в моем составе только из уже сложившихся и глубоко укоренившихся во мне данных для такого проявления, данных, которые вообще формируются в природе человека, между прочим, в течение его подготовительного возраста, а позже, во время ответственной жизни, порождая в нем способность проявления природы и индивидуальности такой интонации.

Начав таким образом, я могу теперь быть совершенно спокоен и даже должен, по понятиям существующей среди современных людей религиозной морали, быть без всякого сомнения уверен, что все дальнейшее в этом моем новом предприятии пойдет теперь, как говориться, «как по маслу».

Во всяком случае, я начал именно так, а что касается того, как пойдет дальше, могу пока только сказать «посмотрим», как однажды выразился слепой.

Прежде всего, я положу свою собственную руку (и притом правую, которая – хотя в данный момент слегка повреждена, вследствие недавно постигшего меня несчастья, – является тем не менее действительно моей собственной и ни разу за всю мою жизнь не подвела меня) на свое сердце, конечно, тоже свое собственное – но о непостоянстве или постоянстве этой части всего моего состава я не нахожу нужным здесь распространяться – и откровенно признаюсь, что сам лично не имею ни малейшего желания писать, но совершенно независящие от меня обстоятельства вынуждают меня делать это – а сложились эти обстоятельства случайно или были созданы намеренно посторонними силами, я сам еще не знаю. Я знаю только, что эти обстоятельства велят мне писать не какие-нибудь «пустяки», как, например, что-нибудь для чтения перед сном, а увесистые и объемные тома.

Как бы то ни было, я начинаю…

Но с чего?

О, черт! Неужели опять повторится то же самое чрезвычайно неприятное и в высшей степени странное ощущение, которое мне случилось испытать, когда около трех недель назад, я мысленно составлял план и порядок изложения идей, предназначенных мною для опубликования, и тоже не знал, как начать?

Это пережитое тогда ощущение я мог бы теперь сформулировать словами только так: «страх утонуть в избытке своих мыслей».

Чтобы избавиться от этого нежелательного ощущения, тогда я еще мог бы прибегнуть к помощи этого зловредного, имеющегося также во мне, как в современном человеке, присущего всем нам качества, которое дает нам возможность без каких бы то ни было угрызений совести откладывать все, что мы собираемся делать, «на завтра».

Я мог бы тогда сделать это очень легко, потому что до начала самого писания представлялось, что еще много времени; но теперь это больше делать нельзя, и я должен начать обязательно, – как говориться, «хоть лопни».

Но с чего же начать?..

Ура!.. Эврика!

Почти все книги, которые мне довелось читать в своей жизни, начинались с предисловия.

Значит, в данном случае я также должен начать с чего-нибудь в этом роде.

Я говорю «в этом роде», потому что вообще в процессе своей жизни, с того момента, когда начал отличать мальчика от девочки, я всегда делал все, абсолютно все, не так, как делают другие, подобные мне двуногие разрушители добра Природы. Поэтому теперь, приступая к писанию, я должен и, может быть, даже из принципа уже обязан начать не так, как начал бы любой другой писатель.

Во всяком случае, вместо традиционного предисловия, я начну с предостережения.

Начать с предостережения будет очень разумно с моей стороны хотя бы по тому, что оно не будет противоречить никаким моим принципам, ни физически, ни психически, ни даже «волевым», и будет в то же самое время совершенно честно, конечно, честно в объективном смысле, так как и я сам, и все хорошо меня знающие ожидаем с несомненной уверенностью, что, благодаря моим писаниям, у большинства читателей полностью исчезнет, сразу, а не постепенно, как должно рано или поздно случиться со всеми людьми, все их либо переданное им по наследству, либо приобретенное их собственным трудом «богатство» в виде убаюкивающих представлений, вызывающих только наивные мечты, и в виде красивых картин их жизни в настоящем, а также их перспектив на будущее.

Профессиональные писатели обычно начинают такие предисловия обращением к читателю, полным всяких напыщенно-высокопарных и, так сказать, «сладких» и «высших» фраз.

Только в одном я последую их примеру и также начну с такого обращения, но постараюсь не делать его очень «сахарным», как они обычно делают, главным образом из-за своего вредного мудрствования, которым щекочут чувствительность более или менее нормального читателя.

Итак…

Мои дорогие высокочтимые, решительные и, конечно, очень терпеливые господа и мои многоуважаемые, очаровательные и беспристрастные дамы, – простите меня, я пропустил самое главное – и никоим образом не истеричные дамы!

Я имею честь сообщить вам, что, хотя, вследствие обстоятельств, возникших в одну из последних стадий процесса моей жизни, я теперь собираюсь писать книги, однако в течение всей своей жизни никогда не писал не только книг или различных так называемых «поучительных статей», но даже не написал письма, в котором нужно было непременно соблюдать то, что называется «грамматичностью», и, следовательно, хотя я теперь собираюсь стать профессиональным писателем, однако, не имея никакой практики ни в отношении всех принятых профессиональных правил и приемов, ни в отношении того, что называется «литературным языком хорошего тона», я вынужден писать совсем не так, как обычные «патентованные писатели», к манере письма которых вы, по всей вероятности, привыкли как к своему собственному запаху.