Корона за холодное серебро - Маршалл Алекс - Страница 20

Однако же неплохой способ убить утро. Всплыли приятные воспоминания о досадно недолгой актерской карьере – тогда он впервые познакомился с представлениями имперцев о поведении варваров. Отличные были деньки: они странствовали от одного Луча Звезды до другого с Кики и Карлой, и Двуглазым Жаком, и всеми остальными намного раньше, чем он услышал о Кобальтовом отряде, не говоря уж о вступлении в него… Намного раньше, чем он набрался глупости считать, будто сможет улучшить мир. Гораздо раньше, чем возымел глупость влюбиться.

Как и всегда, теплые воспоминания быстро охладели в груди Марото, и он издал кульминационный рев, чтобы вернуться к текущему занятию – намного более приятному, чем закисание в привычной бочке сожалений. Правда, не настолько приятному, как настоящий трах, но он-то даже не обсуждался. Кроме того, Пурна опять нанесла свою модную трупную раскраску, обведя глаза и рот темно-синими узорами, и Марото, глядя на это, а также на непостижимую головоломку из нижних юбок на жестких ребрах, сомневался, что сможет осуществить акт, даже будь девчонка не против. Это походило бы на попытку трахнуть жаждущего любви упыря, предварительно закатанного в коврик.

Высосав остатки вина из последней бутылки, Марото встал, пьяный больше от жары, чем от вина, и протянул руку Пурне:

– По-моему, этого должно хватить, даже более чем. Давай спускаться, пока камни не слишком раскалились.

– Последняя деталь, – сказала Пурна, принимая его руку и поднимаясь.

И вдруг набросилась на него со скоростью демона, обхватывая его ногами за пояс, а руками держась за шею и яростно целуя ее. Пораженный Марото чуть не стряхнул Пурну, но потом уступил страстной атаке. Он осторожно встал на колени, опуская их обоих на крутую песчаную поверхность, – как узнать, лучше ли распутный упырь в коврике, чем собственная рука, если не попробовать? Губы Пурны передвинулись от его шеи ко рту, и Марото застонал по-настоящему от вкуса поцелуя этой смазливой аристократки с размалеванным лицом.

Она передвинулась и куснула варвара за ухо, а его пальцы неуклюже шарили по слоям китового уса, стягивающим ее торс, перебегая от недоступной груди до закованного в одежные латы лона и обратно.

– Рви! – Ее выдох отдавал соленым мускусом вина и оливок – не однозначно похотливый, но достаточно близкий к тому.

Однако едва Марото ухватился за ткань и оторвал горсть кружев, лент и шнурков, она тихо взвизгнула и разомкнула руки и ноги. Он чуть было не начал извиняться, но тут она нырнула под него, прижимая руки и голову к пульсирующему бугру в его бриджах.

А потом проползла дальше и вылезла меж его ног, а Марото остался стоять на руках и коленях над «пыльным ангелом» в форме девушки. Ее голос, прерывистый, но не возбужденно охрипший, заставил его съежиться, как от прикосновения нежити:

– Отлично! Теперь-то никто не усомнится в нашей истории.

Марото поднялся на ноги и не смог не признать, что оба они выглядят… помятыми. Он досадливо попытался стереть со штанов следы ее макияжа, но получилось только сильнее размазать. Превосходно. Пурна лучезарно улыбнулась ему, натягивая перчатки. Марото нахмурился, точно зная, что нужно этой мелкой обманщице, и готовый дать ей это здесь и сейчас, – и к демонам последствия.

А почему бы и нет? Она сама допрыгалась, даже вопроса нет, и лучше позаботиться о деле сейчас, пока они в безопасном удалении от остальных. Хорошая выволочка пойдет ей на пользу – да уж, мать ее, обалденную пользу.

Конечно же, Марото понимал, что нотация – худший способ залезть в панталоны к избалованной девчонке, но старый демон гордости разомкнул ему рот.

– Кокетство – это ладно, тапаи Пурна, – заметил он, качая перед нею пальцем, – но никому не нравится, когда его дурачат. Это мерзкое дело – заводить человека понапрасну. Если ты не хочешь парня или девчонку, или там кого, это не беда, но затевать такие игры, лишь чтобы посмеяться над партнером, – развлечение самого низкого пошиба. А если тебе и правда доставляют удовольствие подобные шуточки, то что ж, на здоровье. Я мог ожидать такого поведения от твоих дружков, но о тебе думал лучше.

– Ой, да брось. Ты бы ни за что не пошел на это, если бы я предложила, но так было нужно, – заявила Пурна, сдвигая парик, чтобы он сидел покривее, и подбирая свою широкополую шляпу. – Нам повезет, если герцогиня Дин не потребует осмотреть меня на предмет твоей спермы, прежде чем заплатит.

– Тьфу! – поморщился Марото; эти аристократы еще более чокнутые, чем он полагал. Но они уже слишком далеко зашли, чтобы рисковать проигрышем. – То есть если ты думаешь, что она может…

– Потребует – я просто скажу, что ты кончил мне в рот, – проговорила Пурна, поворачиваясь к нему закованной в корсет спиной и оглядывая спуск. – Перед тем доставив мне дикое множество отменных оргазмов, конечно. Я знаю, тебе нужно заботиться о своей репутации.

Марото попытался подбодрить себя фантазиями об отменном оргазме, но вскоре бросил это дело. Слишком, проклятье, жарко для таких мыслей, не говоря уж о действиях. По крайней мере, так он себе сказал. Качая пустой головой, он начал спускаться к лагерю.

План сработал. Они купились на фальшивку. Каким же дураком оказался Марото.

Раньше он обладал единственной валютой, которой не было у этих жалких паразитов, – честью. А теперь всю ее продал за какие-то жалкие крохи их совокупного богатства. Возможно, они изначально не очень-то его уважали, но уж наверняка были о нем высокого мнения, а он держался всяко достойнее, отказываясь играть в их мелкие игры.

Не считая игры в проводника в опасном приключении, из которого кто-то из них может и не вернуться. На эту игру он подписался без колебаний – и за ненамного большую сумму, чем только что заработал с Пурной.

Как бы там ни было, теперь все переменилось, и не к лучшему. Прежде Марото притворялся, что ему плевать с высокой башни на то, что пижоны, когда он рядом, перешептываются, показывают на него пальцем и хихикают, но теперь глумливая нотка в их внимании резала слух сильнее. Он был не только игрушкой богатой девчонки, он сделался предметом насмешек хилого лордика, изюминкой шуток второго сына, потехой для зир. Он стал не просто животным, но дрессированным зверем вроде циркового медведя, наученного выклянчивать завтрак. Когда толпы зрителей дразнили этих несчастных существ, мечтали ли те оказаться в какой-нибудь глубокой темной берлоге в Черных Каскадах, подальше от ярких огней и жестокого любопытства? Мечтали ли, чтобы их когти и подпиленные зубы вновь стали острыми, а цепь на шее разорвалась? Мечтали ли звери отомстить поработителям так же, как могли мечтать об этом варвары и уж наверняка грезили страннорожденные? Эти последние были скоры на восстание против своих мучителей – уж Марото знал.

– Хо, к нам скачет роскошный жеребец!

Перевалило за полночь – прошло уже несколько дней после события, которое он в мыслях стал называть своим позором, – и Марото уехал на своем дромадере в голову каравана, надеясь, что капитан Джиллелэнд и его ребята окажутся лучшей компанией, чем поганцы-богатеи. Что ж, по-видимому – нет. Насмешка исходила от самого капитана, а дюжина других – кавалерессы, наемники, телохранители – расхохотались над шуткой своего предводителя. В отличие от безымянных мелких дворян, не оставлявших в памяти Марото никакого следа, некоторых из нанятых бойцов он знал хотя бы понаслышке, и по их одобрительному ворчанию понимал, что его собственная достойная баллад история также известна им.

А теперь и они потешались над Марото:

– Нашел чудесные пещеры, где нам можно поживиться, жеребчик?

Маловероятно, что он когда-нибудь снова попадет в фавор к аристократам. Они платили ему за приключение, какого бы демона это ни значило, а Марото не смог обеспечить им ничего из ожидаемого: ни удачи, ни славы, ни азарта – только убийственную жару и невзрачный ландшафт. Уже плохо, но он еще больше отвратил от себя остальных, выделив из всех тапаи Пурну, угракарийку, сначала персональной охотой на богуану, а после – сексуальной интригой.