Закат империи США - Кагарлицкий Борис Юльевич - Страница 7

Политический авантюризм администрации Буша-младшего перевёл медленное ослабление господства США в ускоренное падение. Экономическая, политическая и идеологическая позиции США к 2001 году были неубедительны. Единственным преимуществом, сохранённым США, являлся их громадный военный потенциал, и именно на него полагались вице-президент США Дик Чейни, бывший министр обороны США Дональд Рамсфельд и политики-неоконсерваторы. Но они допустили две фундаментальные ошибки.

Первая ошибка заключалась в непонимании того, что воздушных сил и войск специального назначения достаточно для того, чтобы заставить отступить вооружённые силы даже сильных государств, но они не способны завершить войну. Для этого необходимы наземные армии, а в случае народного сопротивления — очень большие наземные армии. Но США не имеют и не будут иметь значительной наземной армии, прежде всего по политическим причинам. Народ Соединённых Штатов готов радоваться военным победам, но не хочет приносить в жертву жизнь своих детей. По этой причине вторжения, подобны иракскому, обречены на провал.

А что стало второй ошибкой неоконсерваторов? Военную силу боятся до тех пор, пока она побеждает. Но любой исход, кроме полной победы, уменьшает страх других, а значит, и эффективность дорогостоящей современной военной техники как фактора устрашения в мировой политике.

Рассказывают, что в 1990-х годах госсекретарь США Мадлен Олбрайт во время спора с Колином Пауэллом и другими военачальниками, не желавшими участвовать в предлагаемой ею инициативе, вышла из себя. Она спросила: «В чём смысл обладания самыми мощными вооружёнными силами в мире, если мы не можем их использовать?» Ответ, как мы это сейчас чётко понимаем, заключается в том, что в обладании самыми мощными вооружёнными силами в мире нет вообще никакого смысла.

Конфликты и современная политическая культура

Самир Амин

На протяжении последних трёх столетий в Европе важную роль играло противостояние между правыми и левыми, различное по своему характеру, но существенно отражавшееся на жизни общества большинства стран. Это история, к которой принадлежит и Россия: эпоха Просвещения XVIII века, Французская революция, бывшая чем-то гораздо большим, чем просто буржуазная революция; возникновение рабочего движения, социализма, марксизма; Парижская Коммуна; революция в России… Всё это связано с противостоянием левых и правых. Таким образом, формирование либеральной идеологии, которая в конце концов стала идеологией правых, было неотделимо от формирования левой идеологии.

Если мы обратимся к истории Соединённых Штатов Америки, то сможем убедиться, что там всё было совершенно по-другому. Новую Англию, то есть штаты Новой Англии, создавали не просвещённые секты, а наоборот — самые дремучие. Сутью войны за независимость была не борьба за освобождение и переход к социальным преобразованиям, а, напротив — стремление избежать каких-либо изменений и сохранить именно то общество, которое было создано в процессе колонизации.

Колониальное общество в Америке восстало против метрополии для того, чтобы остаться колониальным обществом, защищающим рабство. В США, конечно, также вырос рабочий класс, но он не сформировался политически и не обрёл самосознание, потому что каждая новая волна иммиграции размывала сознание рабочих. Вместо подлинного политического сознания возникало псевдоэтническое, с серьёзной дифференциацией: своё — у ирландцев, своё — у поляков, своё — у итальянцев и так далее. Это стало причиной того, что в США не было создано зрелой, серьёзной политической партии социал-демократического типа, а позднее и коммунистического типа, как это случилось в Европе.

В результате появилось иное понимание либерализма, связанное с другой политической практикой, когда существуют две партии, которые на самом деле являются одной. Соединённые Штаты Америки — это единственная значимая империалистическая страна, где нет серьёзного левого движения, способного что-то противопоставить устоявшейся системе.

Сегодняшнее разделение мира на центр и периферию при его активной американизации — это не случайность и не результат отсталости отдельных стран. Это — результат нормального функционирования самой системы. Она так и работает. Сейчас мы можем говорить о своего рода коллективном империализме, объединяющем триаду США — Западная Европа — Япония. Эта модель заменила собой прежнюю, основанную на сосуществовании различных имперских центров, постоянно соперничавших и боровшихся друг с другом и даже воевавших между собой. При всех противоречиях внутри этой триады у её членов есть общее понимание того, как следует управлять глобальной системой.

Такое положение дел, с которым мы сталкиваемся сегодня, связано ещё и с тем, что первая волна сопротивления капиталистической системе, добившаяся успехов в 1917 году и проявившая себя антиколониальными выступлениями, исчерпала свой потенциал. Она потерпела поражение, и возникло своего рода переходное состояние, потому что второй волны — волны социализма XXI века — пока ещё нет.

Предположение, что можно вернуть буржуазную систему обратно в XIX век, не имеет под собой абсолютно никакого основания. Мы живём, говоря словами Антонио Грамши, в то время, когда прошлое уже умерло, а новое ещё не родилось. В этот «серый» период появляется множество «монстров». И задача левых состоит именно в том, чтобы создать новые социальные блоки, которые могут представлять собой альтернативу, и бросить, наконец, вызов системе.

Существующая система неравновесна. Доказательством служит тот факт, что Соединённые Штаты, являющиеся её лидером, прекрасно сознают невозможность сохранения существующего соотношения сил без военного контроля над планетой. Военные вторжения на Ближнем Востоке надо рассматривать именно в данном контексте. И это отнюдь не последний удар. Финальные цели — это, конечно, Китай и, может быть, Россия, если она выберется из того тупика, в котором сейчас находится. С Китаем и Россией заодно, скажем так, идут Иран и Индия.

Данный план преступен и безответствен, к тому же он ещё и не работает. В мире возникла чудовищная диспропорция между влиянием и капиталом олигополий. Они управляют глобальной экономикой, включая значительную часть капиталистической экономики Запада, и вдруг обнаруживается, что они сами оказались в числе пострадавших. Дисбаланс ещё больше усиливается за счёт финансовых спекуляций, приводящих к увеличению капитала, который нужно перемещать для активизации реальной экономики. Это неизбежно ведёт к кризису и разного рода конфликтам.

Сопротивление описанным явлениям растёт по всему миру, однако оно носит эпизодический и разобщённый характер. А хуже всего то, что в большинстве случаев это — оборона, а не наступление. Отсутствует самое главное — чёткое представление о том, что же такое общесоциалистическая альтернатива. Разумеется, есть некоторые достижения, особенно в Латинской Америке, но в Европе избыточной является дискуссия о Европейском Союзе.

В Китае и многих других странах, которые недавно ещё назывались «коммунистическими», а теперь именуются «развивающимися рынками» (emerging markets), всё ещё господствует иллюзия, что можно успешно интегрироваться в капиталистическую систему. У российского правящего класса, скорее всего, есть та же иллюзия, которая была характерна для царской России в конце XIX века. Коротко её можно охарактеризовать как мечту о построении независимой сильной капиталистической империи, которая сможет на равных участвовать в конкурентной борьбе с западными центрами.

В наиболее маргинализированных регионах мира возникает стремление противопоставить нынешней системе нечто этнико-религиозное, то есть на самом деле двигаться в прошлое, а не в будущее. Речь идёт не только о политическом исламе в арабских странах, но и об индийском этнорелигиозном национализме — хиндутва, а также об этнократических режимах, которые никак не являются демократиями (я имею в виду бывшую Югославию, Прибалтику и Закавказье).