Сталин. Операция «Ринг» - Лузан Николай - Страница 6

Его доклад вызвал горечь и досаду у Судоплатова, но не породил уныния. Приостановив свой приказ Ваупшасову в отношении Блюменталь-Тамарина, он занялся тем, что стал искать другие пути, как выполнить задание Сталина. Прошлый, в том числе и личный, опыт участия в ликвидациях Троцкого, Коновальца и других врагов советской власти, говорил: проникнуть сквозь систему охраны, подобную той, что окружала Блюменталь-Тамарина, под силу только отчаянно смелому исполнителю-одиночке, пользующемуся у предателя полным доверием. И здесь Судоплатов рассчитывал на помощь коллеги – майора государственной безопасности, начальника 2-го отдела 3-го управления НКВД СССР Виктора Ильина. Тот до войны занимался контрразведывательной работой в среде творческой интеллигенции, лично знал Блюменталь-Тамарина и круг его связей. В их числе он назвал племянника жены предателя – Игоря Миклашевского, находившегося в осажденном Ленинграде.

Дальнейшую проверку Миклашевского и других связей Блюменталь-Тамарина Судоплатов поручил своему подчиненному – заместителю начальника 2-го отдела 4-го управления НКВД СССР капитану Исидору (Михаилу) Маклярскому. Несмотря на трудности, связанные с войной, система органов госбезопасности работала почти без сбоев. Сбор данных и проверка кандидатов на роль ликвидатора предателя заняли полторы недели. По ее результатам Маклярский остановил свой выбор на начальнике 189-й прожекторной станции зенитно-артиллерийского полка Ленинградского фронта сержанте Игоре Львовиче Миклашевском.

В его пользу говорили независимый бойцовский характер, что он не раз доказал на ринге, и резко отрицательное отношение к дяде. На комсомольском собрании подразделения Миклашевский не просто осудил измену Блюменталь-Тамарина, но и заявил, что готов «не дрогнувшей рукой прикончить предателя». Но одно дело – говорить и другое – сделать. Окончательный ответ о готовности Миклашевского рискнуть своей жизнью и выполнить задание Сталина могла дать только его боевая проверка. Ее проведение Судоплатов возложил на Маклярского. 28 апреля 1942 года он и Ильин специальным рейсом вылетели в осажденный Ленинград.

Глава 2

Плотные облака, казалось, стелились над самой землей, и в них, словно в вате, тонул надсадный гул моторов крадущегося в кромешной темноте военно-транспортного «Дугласа». Справа осталась Вологда, и экипаж взял курс на осажденный фашистами Ленинград. О приближении к линии фронта напоминали полыхающие тут и там пожарища. В багровых отблесках пламени противотанковые рвы и траншеи, покрывавшие гигантской паутиной землю, напоминали рубцы и шрамы.

Внезапно самолет резко накренился на левое крыло. Надсадно взвыли двигатели. Тревожная волна прокатилась по салону. Ильин и Маклярский приникли к иллюминаторам. За бортом в тусклом свете луны промелькнули хищные силуэты мессершмитов. Опытный пилот «Дугласа», уходя от них, заложил крутой вираж и увел машину в облака. Маневр позволил избежать боя с численно превосходящим противником.

Маклярский с облечением откинулся к борту, закрыл глаза, и свинцовая усталость погрузила его в глубокий сон. Ему снилась Одесса. Под ярким южным солнцем бесконечная морская даль переливалась жарким серебром и слепила глаза. Игривая черноморская волна нежно ласкала ноги и рисовала замысловатые рисунки на знаменитых песчаных пляжах Лузановки. Легкий ветерок доносил терпкий запах полыни и кружил голову. Знойное марево окутало красавицу Одессу. Она утратила привычные очертания и напоминала сказочно-фантастические миражи, так ярко описанные на страницах книг Александра Грина.

Сладостное томление согрело душу Маклярского. Перед ним, как наяву, возникли знаменитая Дерибасовская, величественная Потемкинская лестница, Приморский бульвар с памятником основателю города, потомку знаменитого французского кардинала Ришелье – Дюку де Ришелье и разноголосый, разноликий Привоз, где с раннего утра и до позднего вечера шла бойкая торговля и где рождались знаменитые одесские анекдоты. Но милее всего сердцу Маклярского был уютный, тенистый дворик в районе Молдаванки. В нем прошли его детство и юность, согретые теплом бескорыстной дружбы и овеянные ветрами революционной романтики.

Дух творчества и неистребимого оптимизма, который, казалось, витал в самом воздухе Одессы, питал страстную тягу Маклярского к новому и неизведанному. Работая учеником переплетчика, электриком, затем курьером библиотеки клуба «Роза Люксембург», он раз и навсегда полюбил книги. Они стали его неизменными спутниками на всю жизнь и предопределили неожиданный поворот в судьбе.

Спустя много лет, уволившись со службы, Маклярский нашел себя в такой совершенно далекой для чекиста сфере деятельности, как киноискусство. Он стал одним из самых востребованных сценаристов. Из-под его талантливого пера вышли сценарии к кинофильмам «Подвиг разведчика», «Секретные миссии», «Ночной патруль», «Выстрел в тумане», «Заговор послов», «Инспектор уголовного розыска», «Агент секретной службы». Дважды он становился лауреатом Сталинской премии 1-й и 2-й степеней.

Этот жизненный и творческий успех Маклярского предопределила революция. В Одессу она ворвалась подобно бурному весеннему половодью и выплеснулась на улицы и площади многотысячными митингами и демонстрациями. Бунтарский, дерзкий дух революции пьянил и кружил головы не только юным, но и тем, кто задыхался в затхлом воздухе сгнившего на корню самодержавия. Революция без остатка захватила Маклярского и изменила его жизнь и жизнь тысяч юношей и девушек с рабочих окраин Одессы.

Еврей, сын портного, для которого самодержавие определило место за «чертой оседлости», он был обречен чахнуть в подвале портняжной мастерской и, в конце концов, умереть от туберкулеза, как это произошло с его отцом и матерью. Новая советская власть, освященная такими притягательными для юных умов словами, как «свобода», «равенство» и «братство», вырвала их – безродных и бесправных юношей и девушек из мрачных трущоб – из беспросветной нищеты и невежества. Она широко распахнула перед ними двери школ, рабфаков и предложила захватывающе притягательную идею построить общество всеобщего счастья и благоденствия. И они с юношеским пылом безоглядно отдались ей.

В их числе был и Маклярский. Днем он работал, по вечерам учился в профсоюзной школе, а по воскресеньям вместе со сверстниками-комсомольцами мотался по селам, просвещал крестьян и агитировал за советскую власть. На образованного, энергичного и деятельного паренька обратили внимание чекисты и в июне 1927 года пригласили к себе. Поступив на службу в органы госбезопасности, Маклярский не стал довольствоваться кожанкой, наганом и огромной властью, которую давали его должности: помощника уполномоченного ИНФО ГПУ, оперуполномоченного 4-го отделения Особого отдела ОГПУ СССР, помощника начальника 6-го отделения Особого отдела Главного управления государственной безопасности НКВД СССР, помощника начальника особого отделения аппарата по внутренней охране Кремля, а с прежним упорством продолжал работать над собой.

И где бы Маклярский ни находился, с присущими ему энергией и настойчивостью осваивал новые специфические участки деятельности и одновременно занимался своим образованием. Наряду с учебой в юридическом институте он получил фундаментальную техническую подготовку на химико-технологическом факультете. Энциклопедические знания и творческий подход к делу обеспечивали ему успех в, казалось бы, самых безнадежных оперативных разработках. И не просто успех, их результаты не раз докладывались на самый верх – наркому. Именно они, а не близость Маклярского к начальству обеспечили блестящую карьеру в органах госбезопасности.

Открытый, доброжелательный в общении, не лезущий за острым словом в карман, он, для тех, кто его близко не знал, представлялся эдаким баловнем судьбы. Но это только казалось. Яркие, неординарные, со своим мнением люди в то суровое время были обречены стать жертвами репрессий. Эту горькую чашу Маклярский испил до дна. В тот самый час 1 мая 1937 года, когда ликующие толпы москвичей и гостей столицы шли перед трибунами мавзолея Ленина и восторженными возгласами приветствовали советских вождей, Маклярского арестовали прямо на рабочем месте. Его обвинили в связях с террористической организацией на канале «Москва-Волга» и заключили во внутреннюю тюрьму на Лубянке. Три месяца он подвергался допросам, но, несмотря на все ухищрения следователей-палачей, им так и не удалось добиться от Маклярского признательных показаний. Дело, наспех шитое белыми нитками, развалилось. 10 августа 1937 года он вышел на свободу, но еще долго тень «врага народа» преследовала его.