Парный танец (СИ) - "Tau Mirta" - Страница 25

— Ну как может быть в тюрьме? – голос Люциуса звучал не раздражённо даже, а устало. – Холодно. Плохо. И скучно, так что рассказывать не о чем.

И всё же они опять проговорили допоздна. Гарри не думал, что когда-нибудь будет так спокойно… ну, почти спокойно обсуждать войну. Воспоминания словно отдалились, и он мог не проживать их заново, но смотреть со стороны, как в думсборе. Возможно, время всё-таки латает раны. А может, всё зависит от того, с кем ты разговариваешь. Кто знает.

На третий день они читали – каждый своё, ели пирог, принимали вместе ванну. А ночью переплелись под одеялом и заснули, уже безо всяких разговоров и даже без секса. Потому что просто хотелось спать, обоим.

Элоиза издала возмущённый, почти человеческий вопль. Гарри вздрогнул, выныривая из своих мыслей, и с минуту созерцал стоящие на столе миски, пытаясь понять, что не так. Оказалось, он высыпал совиное печенье в глубокую миску и залил молоком, в то время как его хлопья были аккуратно выложены на тарелку Элоизы. Ни молока, ни совиного корма в доме больше не было.

— Вот я кретин, — сокрушённо пробормотал Гарри. – Прости, девочка. Задумался, понимаешь?

За предоставленный ей в качестве компенсации последний кусок моллиного пирога Элоиза прекрасно поняла его терзания. А Гарри жевал сухие хлопья, запивал тыквенным соком и думал, думал. Давно прошли те времена, когда он определял свои эмоции категориями вроде «загадочный грудной монстр». Да и не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: если тебе с человеком комфортно молчать, но при этом в его отсутствие ты постоянно говоришь с ним мысленно, то дело вышло за рамки необременительного романа.

Гарри прекрасно понимал, что его затягивает. Но что с этим делать, он пока не знал.

====== Глава 10 ======

На следующий день Люциус письмом сообщил, что будет занят. Гарри сложил из пергамента стрекозу и, взмахнув палочкой, пустил летать по гостиной на радость хищнице Элоизе. Та сделала вид, что не понимает, что стрекозой управляет хозяин, и с упоением носилась за шустрой «добычей».

«Надо бы и мне развлечься, — лениво думал Гарри, водя палочкой. – Сходить куда-нибудь, развеяться. Или полетать…»

Но за окном моросил нудный лондонский дождь, и не хотелось ни развлечений, ни полётов. Зато в голову лезли мысли, по большей части – неприятные. Гарри вспоминал разговор с Люциусом после их первой ночи. Он тогда спросил, что же дальше, а Люциус пошутил, очень смешно. На тот момент всё именно таким и казалось, смешным и занятным. Несерьёзным. Теперь же у Гарри тоскливо ныло под ложечкой, словно перед экзаменом в Хогвартсе, к которому он в очередной раз оказался не готов. Так оно, собственно, и было – он не знал, как вести себя теперь, когда стало ясно: с его стороны это больше не интрижка, не забавный эксперимент, а…

— А что? – пробормотал Гарри, уводя стрекозу, а за ней и Элоизу в головокружительный финт Вронского. Если, к примеру, начать разговор с Люциусом об их отношениях, что он ему скажет? «Как-то всё не так»? Ведь они, по сути, не могут предложить друг другу ничего больше. Ничего, кроме того, что у них есть сейчас, — встречи в доме на Гриммо и прогулки по городу. То же, что и раньше. Просто теперь этого стало… недостаточно. Интересно, а Люциус чувствует что-нибудь подобное? Вряд ли. С другой стороны, если и чувствует, то не скажет. Сам не скажет. Спросить? Но опять всё упирается в альтернативу, вернее, в её отсутствие и в тот же неотвеченный вопрос: «Дальше-то что?» Изматывающие разговоры ни к чему не приведут. Или, чего доброго, Люциус отмахнётся от него и уйдёт, как сам Гарри, бывало, сбегал от чересчур назойливых подружек, одержимых идеей немедленной свадьбы.

Так что говорить тут не о чем. Просто двое взрослых людей хорошо проводят время, и на том спасибо. Очень удобно, никто никому не должен и, если всех всё устраивает, то можно продолжать «взаимовыгодное сотрудничество». Вот, он уже думает фразами из документов Люциуса. Ещё один недобрый знак. И по-прежнему неясно, что делать с разъедающим чувством неудовлетворённости. Оно вползло в душу и уютно там угнездилось, заставляя скучать по временам, когда всего-то и было проблем, что невыученный экзамен да Волдеморт. Гарри нервно дёрнул палочкой; стрекоза, выходя из крутого пике, врезалась в стену. Элоиза затормозить не успела.

Звук был такой, словно грохнули в большой шаманский бубен.

— О, чёрт!!!

Элоиза вялой пернатой медузой сползла по стене прямо в подставленные руки.

— Прости, прости, девочка…

Гарри попытался оказать ей первую помощь, не забывая при этом по возможности беречь глаза и уши – он ожидал немедленного жестокого возмездия. Но Элоиза обиделась всерьёз: вырвалась, неуклюже взлетела под потолок и уселась на крышу кукушкиного домика. Та высунулась и прокуковала что-то сочувственным тоном. На Гарри они не глядели.

— Прекрасно, — проворчал тот, отряхиваясь от налипших перьев. – Теперь ещё и птицы на меня обижаются. Тогда я ухожу, понятно? Пойду сейчас и…

— С кем ты разговариваешь? Привет, — зелёное пламя в камине транслировало удивлённую Гермиону.

— Привет, — Гарри плюхнулся на ковёр. – Ты откуда?

— Привела родителей в Мунго. Их как раз обследуют, а я вспомнила, что мы с тобой давно не болтали.

— В Мунго? А что случилось?

— Ничего, — она разглядывала Гарри, знакомо закусив губу, — сдерживала смех. – Это насчёт коррекции зрения, Великий Вождь.

— Почему это я… А, понятно, — он провёл рукой по волосам и вытащил застрявшее перо. Гермиона рассмеялась.

— Хорош! Чем ты тут занимаешься?

— Да ничем. Лето же.

— И вид у тебя какой-то пришибленный, — Гермиона бдительно нахмурилась. – Что-то случи…

— Всё-таки выбрали магическую коррекцию? – перебил Гарри. – А почему не лазерную?

— О, я как следует подумала и решила, что так будет лучше! Сам посуди…

Гермиона принялась рассуждать о преимуществах магической медицины. Гарри внимал, довольный проведённым отвлекающим манёвром. Обсуждать свой «пришибленный вид» ему не хотелось.

— …всего-то и нужно пару дней принимать зелья, а потом накладывают чары, и готово. И цена, если перевести в фунты…

Гермиона говорила, а Гарри послушно кивал полой головой: его мысли благополучно унеслись в недалёкое прошлое – в конец мая, когда его угораздило заполучить фант с исполнением приватного танца. Как же странно всё сложилось, нарочно не придумаешь. Дурацкое желание Уилсонов, зелье Гермионы, клуб этот. Он вспомнил длинный коридор с десятком дверей. Ну что ему стоило зайти в любую другую комнату? Нет же, выбрал именно ту, в которую пришёл Люциус – непривычный и неожиданно желанный. Безо всякого даже зелья…

До Гарри вдруг дошло, что Гермиона молчит и пристально смотрит на него.

— Что-что ты сказала?

— Я сказала, — нейтральным тоном начала та, — что влюбилась в чёрного джазмена на деревянной ноге, и теперь мы будем на пару заниматься продажей гашиша. А ты сказал: «Вот как? Замечательно».

— А… Это правда?

— Гарри, да ты чего??? – Гермиона расхохоталась так, что из камина вылетело облачко золы. – А ну живо рассказывай, что стряслось и кто заменил твои мозги жидкой овсянкой!

Гарри молчал, вертя в руках сиреневое пёрышко. Врать не хотелось, да она и сама должна обо всём догадаться. Гермиона ожиданий не обманула.

— А-а… — протянула она. – Понятно, кто.

Гарри поднял глаза. Гермиона разглядывала его со спокойным любопытством и чуть отстранённо, и от этого взгляда становилось неуютно.

— Втрескался, – с непонятным удовлетворением констатировала она.

— Что мне делать?

— Понятия не имею.

Гарри даже перо выронил. Такое от Гермионы не каждый день услышишь. Они помолчали. Наконец Гарри не выдержал:

— Полный бред, да?

— Узнать, что он твой любовник, — вот это было первоклассным бредом, — заявила Гермиона. – А тут я, знаешь, не удивлена. Ты – человек серьёзных отношений.

— Ну? А как же…