Птицедева - Гамаюнова Светлана Геннадиевна - Страница 17

– Что есть жизнь? – спрашивал один из стариков.

– Возможность чувствовать и быть, – невозмутимо ответил другой.

– Что есть чувства? – серьезно спросил второй.

– Возможность ощущать дыхание этого мира, – пояснил первый старик.

– Что есть сущность? – вступил в разговор третий собеседник.

– То, что делает нас живыми, – почти одновременно ответили его товарищи.

Я решила прервать их удивительную беседу и обратить на себя внимание.

– Здравствуйте! Извините, я тут, кажется, залетела не туда. Но мне очень интересно то, о чем вы разговариваете. Можно узнать, кто вы? – начала обращаться к ним я.

– Мы те, кто выбирают сами, кем быть. В этом выборе нет третьих лиц. Ты выбираешь и живешь с этим выбором, пока выбор не становится жизнью. Это и есть Судьба, – усмехнулся один из сидящих, а потом грустно добавил. – Ты все-таки попала в этот мир, Лотта. Проходи. Ворота открыты, а сможешь ли вернуться – посмотрим.

– А можно не входить? – попыталась пойти на попятную я.

– Увы, уже нельзя. «Аннушка разлила масло».

Я ничего не поняла, кроме того, что мне нужно зайти в ворота, и других вариантов у меня нет.

За воротами расстилалось поле зеленой травы, ровное, красивое до равнодушия. Трава колыхалась, хотя ветра не чувствовалось. Ровная дорожка уходила в никуда.

На дорожке из ниоткуда появилась женщина – молодая, немного необычной, совершенно не запоминающейся внешности. Лицо красивое, но оно как будто состоит из тысяч других лиц. Они, эти лица, менялись – в одно и то же время женщина походила и на простушку, и на королеву, и на множество других образов, которые невозможно было запомнить.

– Здравствуй, Лотта, ты все-таки долетела до меня, а то я уже заскучала немного. А я не люблю скуку, это плохо сказывается на реальности.

– Здравствуйте. Как я понимаю, Вы Майя, у Вас тут все очень своеобразно, но можно я вернусь домой?

– А что есть дом? Расскажи мне, Лотта. И к кому ты хочешь: к тетушкам, к Карену, Михелу или к Микулишне? Куда ты хочешь и что ты хочешь? Я так люблю неопределенность, а ты сама неопределенность в желаниях и мечтах. Я люблю таких.

– Наверно, сейчас хочу к тетушкам на Буян, – тихо сказала я.

– Хоти, но пока не выйдет.

– А может, тогда к Карену? Я туда тоже хочу.

– Хоти, но пока не выйдет.

– А когда выйдет?

– Когда проживешь в этом месте и сумеешь разобратьсяВ ЧЕМ ???, тогда, может быть, сможешь, а, может быть, и не сможешь. Знаешь, какая у меня тут интересная жизнь? Как в чудном стихе:

Враг помогает, друг вредит;

Вкус мы находим только в сене;

Бесстыдник тот, кто терпит стыд;

Без равнодушья нет влеченья;

Порука силы – ослабленье;

Бывает мышь страшней, чем слон;

Примета памяти- забвенье;

Не глуп лишь дурень, что влюблен

(Франсуа Вийон)

Я поняла, что мои дела плохи. Эта дама не собирается меня отпускать домой и хочет развлечься. А развлекать ее мне почему-то не хотелось. Я попыталась сделать шаг назад и побежать, но под ногами разверзлась пропасть, и я туда чуть было не упала, хорошо хоть затормозила в последний момент.

Дама засмеялась:

– Глупышка, в моем мире существует только мой порядок, работают и осуществляются только мои желания, а я сейчас хочу развлечься.

Осознав, что просто так мне не уйти, я спросила:

– Что я должна сделать, чтобы вернуться?

– Всего-то прожить жизнь. Это так мало, люди проживают \ живути не замечают, что уже ее прожили. Оглянулись, а уже ее нет – ни молодости, ни зрелости, одна дряхлая старость – плачут, сожалеют, дурашки. Вот и ты проживешь, а я посмотрю. Люди на Первой Земле смотрят кино и сериалы, а это так плоско, мне нравится смотреть жизнь, это куда интереснее.

– Зачем вам это? – испуганно охнула, представив, что жизнь – это так долго, а меня Карен ждет, тетушки, Макошь что-то от меня хочет.

– Скучно. Хочу посмотреть на ту, которую выбрала Макошь. Ей думается, что в тебе есть что-то особенное, вот и я хочу посмотреть на тебя в моей игре.

Я решила все-таки поторговаться, хотя поняла, что дела мои плохи:

– А может, Вы, уважаемая, отпустите меня и будете смотреть, как моя жизнь складывается на Земле, а не в Мире Иллюзий? Обещаю, что не буду прятаться, честно, не собираюсь скрываться, моя жизнь как на ладони, вся прозрачная, и тайны больше никакой нет. Известно, где родилась, где училась, где была. Прозрачно все, смотрите, не жалко.

– Не пытайся меня перемудрить, Лотта, это невозможно, – чуть свысока сказала Дама. – Ту жизнь уникальной птицедевы ты пишешь сама, ну, с небольшой помощью, а я хочу посмотреть, как ты проживешь чужую жизнь и сможешь ли не сломаться. Условия в ней будут тоже не сахар, только начнешь ты ее на Первой Земле. Посмотрю, как справишься.

– Я и на этой земле не очень понимаю, что от меня хотят и что я собой представляю. А Вы меня в другой мир собираетесь отправить.

– Ну и что? – равнодушно кивнула Дама. – Другие изначальные условия, другой мир, другая жизнь, другие мужчины, вот посмотрим, как ты в них разберешься и не потеряешь ли себя, а то тебя тут тетушки учат, Макошь страхует, принцы настоящие на белых конях возят. А я хочу посмотреть, как ты в некоторых ситуациях себя поведешь.

Я гордо вскинула голову, но так хотелось вернуться домой, к теткам. Ну как меня сюда занесло? Ведь предупреждала же Гамаюн, предупреждала. «А может, и знала, – мелькнуло у меня в голове, – только изменить ничего не могла». От этой мысли стало совсем грустно.

– Догадливая девочка. Знала Гамаюн, скорее, догадывалась, но сказать и остановить не могла. Куда же тебя направить пожить? Ладно, в совсем уж низшие слои населения Индии, типа неприкасаемых, тебя отправлять не буду. Родишься в приличной семье, но в жизни не пожалею.

И добавила:

– Не сломаешься, научишься, выстоишь, поймешь, кто тебе нужен и зачем, или не нужен и почему – отпущу; нет – еще кучу жизней проживешь, заодно развлекусь, на это глядючи.

– А что я должна понять? И кто, и что мне нужно? Что это Вы имеете в виду?

– Много чего нужно – и работа, и дети, и мужчины, конечно, тоже. Ты же отдала туфельки Карену и Михелу, значит, и на этой Земле их будешь искать. В другой ипостаси, конечно, только разобраться должна, кто есть кто, кто из них тебе нужен и почему. И в себе разобраться тоже должна. Получится – хорошо, не получится – еще один круг. И так долго и нудно, и больно, а для меня развлекательно.

Я поняла, что не вырваться, что придется вступать в ее игру, но все-таки хотелось узнать хоть какие-то правила.

– А когда начнем и какие правила?

– Да прямо сейчас, чего тянуть-то. Ты живешь жизнь, в ней много чего, как в любой жизни, случается – горе и радость, рождение и смерть. Только ты не вспомнишь, кто ты, что зовут тебя Лотта. Другое имя, другая Земля, другие мужчины. Идея игры для меня в том, что ты должна не потерять себя и понять, кто Карен, а кто Михел, чем отличаются. Ты ведь и сейчас до конца не знаешь, кто тебе нужен точно, вот и там интрига сохраняется. Но еще раз повторяю, ты будешь жительницей Первой Земли, простой девушкой, ничего волшебного.

– А как вы за мной следить будете?

– О, за это не волнуйся, видящих или следящих мы обеспечим, не забудут тебя, будешь под присмотром. Ну что, начнем игру? Чего тянуть время, я, Майя – Иллюзия, не упущу своего.

Она махнула рукой, и я выпала из реальности, меня не стало.

Я не я и судьба не моя, а чья?

Я, Вероника Иванова, сорока лет отроду, читала очередную довольно поучительную книгу перед сном, уже залезла в постель и случайно взглянула в окно, а так как штора была не полностью прикрыта, увидела, что они появились снова. Они появились снова! – и словно удар по голове. Сколько лет их не было? Почти что пять лет я их не видела, и вот опять. Зачем, почему, что изменилось? Подкатило глухое отчаяние – зачем, зачем, зачем и что будет? Сейчас мне не было страшно, как в детстве, я не смотрела с непониманием, как в юности, теперь в голове быстро-быстро, сменяя друг друга, проносились ожидание, непонимание, раздумья. С совершенно ясной головой стала разглядывать силуэты за окном, именно силуэты существ, которые, не отрываясь, смотрели на меня. Если бы кто-то спросил, как смотрели, какие у них глаза, лица, на что они похожи, я бы не сказала – не знаю. Вдруг страшно захотелось плакать, так как четко осознала, что что-то опять изменится, что это, конечно же, неспроста, что просто так ничто не возвращается, тем более они.