Тайна пирамиды Хирена - Голубев Глеб Николаевич - Страница 36

Так нам удалось, наконец, установить источник замучивших нас таинственных стонов и избавиться от них, просто заткнув клювы коршунов ватой. Оказалось, что в толще горы был пробит узкий вентиляционный колодец, по нему воздух и проходил к изваяниям птиц, стоявших на страже возле саркофага.

Еще несколько дней мы продолжали заниматься разбором и упаковкой находок, вынесенных из погребальной камеры. А Сабир снова начал часами возиться в ней со своими приборами, — теперь, когда коршуны перестали оплакивать печальную судьбу Хирена, он чувствовал здесь себя гораздо спокойнее и мог закончить изучение радиоактивной облицовки.

Андрюша Аккуратов до позднего вечера засиживался в палатке, отведенной под походную лабораторию. Склонившись над шатким столиком в неудобной, утомительной позе, он своими грубыми на вид, но поразительно ловкими пальцами по сто раз складывал так и этак крошечные обломки инкрустации, терпеливо подгонял их один к другому, пропитывал скрепляющими растворами, склеивал — и постепенно из кучки безнадежного мусора возрождался прекрасный ларец.

Ему помогали Женя Лавровский и Зиночка, но долго не выдерживали: затекала спина, шея не поворачивалась, начинали дрожать руки. Приходилось делать перерывы, чтобы прогуляться по лагерю. Но Андрей все работал, не разгибая спины. А рядом, задумчиво и меланхолически посвистывая, Казимир Петрович так же неутомимо зарисовывал одну находку за другой.

Находки эти сами по себе были любопытны, но, к сожалению, ничего не проясняли в судьбе Хирена, — обычная погребальная утварь.

Интересны, пожалуй, были боевые колесницы, к сожалению, сильно пострадавшие от рук грабителей. Резные, легкие, на высоких колесах, они, видать, развивали большую скорость. Днища их были сплетены из кожаных ремней, покрытых шкурами. Они отлично пружинили и тем самым вполне заменяли рессоры, которых египтяне еще не знали.

Опахала, красивые трости с длинными гнутыми ручками… Алебастровые сосуды для благовоний. Ящички и сундуки с одеждой, обувью. Фараона заботливо снарядили в загробный путь, из которого, как он сам напоминал в своих стихах, уже нет возврата…

И ушебти, ушебти, без конца ушебти в самых неожиданных местах, — и у всех та же навеки застывшая улыбка, как и у большой статуи фараона в углу погребальной камеры.

На ее постаменте оказалась очень интересная надпись:

Неферхеперура Уаенра — тронное имя фараона Эхнатона!

Это говорило о многом: значит, Хирен почитал покойного реформатора, считал его своим учителем и наставником, и, видимо, старался продолжать его начинания.

Возникла сложная проблема: как вынести из гробницы эту великолепную статую? Ей место в музее, а не здесь, в подземелье пустынных и диких гор. Но сначала надо разобрать и вынести все остальные вещи, очистив для нее дорогу.

Работа подвигалась медленнее, чем хотелось, потому что очень уж докучали непрошеные гости. Кроме корреспондентов, появились даже туристы — какой-то предприимчивый делец привез их в двух автобусах прямо по пескам из Асуана.

Они приехали сюда, будто на пикник. Толпились у решетки, закрывавшей вход в пирамиду. Табунами ходили за каждым из нас, щелкали бесчисленными фотоаппаратами, выпрашивали сувениры: «Ну, хоть радиоактивную песчинку из гробницы!».

Наконец Шакуру это надоело, и он вызвал целый взвод пограничной стражи. Теперь рослые, статные солдаты-нубийцы держали галдящую толпу на приличном отдалении от гробницы.

Но в довершение всего появились, наконец, и гости, прибытия которых я как-то давно ожидал и опасался: все на том же знакомом потрепанном «доджике» прикатили Вудсток и Афанасопуло.

Афанасопуло, как всегда, молчал, кланялся и величественно разглаживал роскошные усы. Вудсток восхищенно ахал, восторгался нашей удачей, но глаза его оставались все время холодными и грустными. Я отвечал ему весьма сухо. Может, это выглядело и невежливо, но у меня, право, не было никакого желания беседовать с этими проходимцами. Будь моя воля, я бы вообще не подпустил их близко к гробнице.

Но доктора Шакура Вудсток сумел очаровать наигранными восторгами и постоянным упоминанием имени своего папаши. Он не только разрешил им осмотреть гробницу, но даже сам повел по всем подземным переходам. Я отказался от такой чести и продолжал работать.

Вернувшись, Лесли Вудсток выпил с доктором Шакуром коньяку и стал еще красноречивее. Он все восхищался, удивлялся, поражался нашей невиданной удаче, пытаясь втянуть меня в разговор! Но я упрямо отмалчивался.

Эта, наверное, забавная со стороны, но весьма мне надоевшая беседа была вдруг прервана самым неожиданным образом.

В палатку внезапно вбежал один из рабочих и крикнул:

— Там человек, йа устаз! Там человек в песке!

— Какой человек, нассаб?[16] — сердито оборвал его доктор Шакур. — Что ты врываешся, как магнун,[17] дорогой?

— Простите, йа саадат бей. Там мумия в песке…

Как ни удивительна была весть, я готов был поклясться, что почему-то больше всех она поразила Вудстока и Афанасопуло. Я как раз смотрел на них в этот момент и заметил, с каким выражением они переглянулись между собой. Почему?

Задумываться некогда. Через мгновение мы уже все наперегонки мчались к гробнице.

При виде нас рабочие, разбиравшие песчаный завал, радостно зашумели, предвкушая традиционный богатый «бакшиш» за редкостную находку. Они расступились — и я увидел торчащую из песка скорченную руку, обмотанную потемневшими от смолы и благовоний бинтами!

Присев на корточки, я начал осторожно разгребать песок. Доктор Шакур помогал мне с другой стороны. Постепенно обнажалась укутанная в пелены мумия.

Царские знаки — коршун Нехебт и священная змея Буто на головной повязке, имя фараона в овальном картуше…

— Это Хирен! — воскликнул Шалур.

Да, перед нами, несомненно, лежала мумия фараона Хирена, которую я уже отчаялся найти. Но теперь вот она, передо мной, — и конец всем сомнениям, колебаниям и смутным надеждам, таившимся где-то в глубине души.

Теперь никаких сомнений не оставалось: мы действительно нашли гробницу Хирена — на сей раз настоящую, а не ложную, — и дотла разграбленную еще в глубокой древности. Вот оно, неопровержимое доказательство, — мумия самого фараона. Грабители содрали с нее все драгоценности и потом, словно в отместку, бросили ее в глубокий колодецловушку, приготовленную для них Хиреном. Они все-таки перехитрили его.

Мумия пролежала века в песке на дне колодца. И вот теперь, выгребая песок, наши рабочие случайно нашли ее. Все стало ясно.

Вудсток — только тогда я заметил, что он прибежал с нами и стоит за моей спиной, — вдруг чтото быстро сказал Афанасопуло на каком-то незнакомом мне языке. Тот коротко, односложно ему ответил.

— Доктор Шакур, мне кажется, что запрет посторонним присутствовать при раскопках должен распространяться на всех без исключения, — сказал я.

Археолог поспешно закивал и повернулся к непрошеным гостям:

— Господа, я должен просить вас покинуть гробницу. Вы злоупотребляете моим гостеприимством, дорогой.

Вудсток посмотрел на меня, криво усмехнулся, и они с Афанасопуло молча пошли к выходу.

Больше я их в этот день не видел и уже надеялся, что не увижу никогда. Но, оказалось, они вовсе не уехали и вскоре снова дали о себе знать самым вызывающим образом.