Тайна пирамиды Хирена - Голубев Глеб Николаевич - Страница 23

Мы гордимся каким-нибудь остроумным новым изобретением и не думаем о колоссальном величии, о неосуществимых для всякого иного народа великолепиях древней страны фараонов. Мы имеем пар; но пар менее силен, чем мысль, идея, воздвигавшая пирамиды, прорывавшая насквозь горы для могил, превращавшая скалы в сфинксов, строившая храмы из монолитов, которых не сдвинет ни один наш паровой механизм, и умевшая защитить от времени бренное тело человека…»

В этих записях, как в капле воды, Красовский — идеалист, мистик.

Стараясь разгадать секрет подземных переходов пирамиды, он много размышлял над приемами древних строителей и грабителей тоже. Эти записи я читал особенно внимательно и делал пространные выписки. Во-первых, размышления Красовского могли подсказать, где следует искать настоящую гробницу Хирена; а, во-вторых, как я надеялся, они могли бы помочь лучше понять характер, мировоззрение загадочного «великого строителя», — до сих пор я это пытался сделать лишь на основе текстологического анализа надписей.

«Как поразительна точность, с какой пирамида ориентирована по странам света! Я специально проверил — и вот какие получил результаты:

Северная сторона — сдвиг на юг западным углом всего на две минуты двадцать секунд.

Южная — сдвиг на юг тем же западным углом всего на полторы минуты.

Повсюду погрешность не превышает одного градуса! А ведь древние египтяне еще не знали компаса. Как же ухитрялись они определять направление с такой точностью — неужели только по звездам? Или им помогало какое-то иное, сокровенное знание, давно утерянное и забытое?..»

«14 апреля. Для меня он едва не стал последним, — записывал Красовский. — И эта фальшивая гробница едва не стала настоящей — для меня. Впрочем, для кого-то она уже давно стала местом последнего успокоения…

Нынче я в нетерпении опять забыл об осторожности и едва не поплатился головой. Юсуф[6] пошел за новым факелом, а я не утерпел и сделал в одиночестве всего несколько шагов по коридору, который мы начали сегодня с утра обследовать. Плита-ловушка опустилась под моими ногами, и я рухнул в яму, глубиной в добрых две сажени.[7]

К счастью, сильно я не разбился, только немного подвернул ногу и оцарапал лицо. Опасаясь наткнуться в кромешной тьме на змею, которая могла бы заползти сюда, я не двигался с места, пока не вынул из кармана спички и свечу, теперь я всегда ношу их с собой. Спичечная коробка поломалась при падении, но мне все-таки. удалось, испортив несколько спичек, зажечь свечу.

Я стоял на дне тесного каменного колодца. Предательская плита встала на свое место и наглухо закрыла его, отрезав меня от всего света. Стены колодца были совершенно отвесными, так что выбраться из него самому нечего было и думать, даже если бы у меня оказалась веревка.

Одно успокаивало меня в этом трудном положении — с минуты на минуту должен вернуться с факелом Юсуф. Не найдя меня в коридоре, он, конечно, догадается, что я попал в ловушку, поднимет тревогу и вызволит меня отсюда.

Успокоив себя такими мыслями, я, все еще не двигаясь с места, внимательно осмотрелся вокруг. И тут сердце у меня упало. Я с ужасом увидел прямо у себя под ногами… не змею, о нет! Это были человеческие кости, пожелтевшие от времени. Целый скелет. Значит, кто-то из грабителей уже попался до меня в эту ловушку и нашел здесь себе конец. При мысли о муках, которые он должен был испытать, медленно прощаясь с жизнью в полном одиночестве и мраке, волосы зашевелились у меня на голове. Я невольно громко закричал, призывая Юсуфа.

Но никто не отзывался на мой зов, тут же затухавший под сводами ужасного каменного мешка. А что, если Юсуф подумает, будто я благополучно прошел дальше по коридору, и не догадается, где меня искать? Тогда мне придется провести в этой каменной могиле несколько часов, может быть, дней. Я задохнусь, умру от голода и жажды. Или вдруг рабочие испугаются Духа Пирамиды, о котором они так много болтают, и вообще откажутся меня спасать, принесут в жертву этому Духу?!

Я стал кричать еще громче, еще неистовее. От неосторожного движения свеча внезапно потухла. Стоило немалых усилий зажечь ее вновь, спички ломались в моих трясущихся пальцах; я едва не потерял в темноте последний обломок коробки с серником, о который их чиркал.

И вдруг, о счастье! Луч света ворвался в мою ужасную темноту. Это Юсуф с помощью рабочих нашел и открыл крышку моей западни. Они бросили мне сверху веревку, я обвязал ее под мышками, и рабочие благополучно вытащили меня наверх, совсем обессилевшего. Мне оставалось только возблагодарить небо за своевременное избавление, что я и сделал с большой радостью…»

По записям в дневнике можно было проследить, как менялась психология Красовского и постепенно овладевала им страшная болезнь.

Первое время он подробно описывал свои ощущения от ночевок в мрачной гробнице возле пустого гранитного саркофага. Отмечал каждый шорох, случайные ночные звуки. Потом он стал засыпать спокойно, даже приручил летучую мышь, чтобы не так одиноко чувствовать себя вечерами. Затем бытовые записи почти совсем прекращаются, лишь изредка попадается коротенькая пометка: «Спал спокойно». Видимо, работа захватила все внимание археолога.

Как показывают дальнейшие записи в дневнике, Красовский довольно быстро убедился, что в пирамиде Хирена, куда каким-то образом они проникли, и сами грабители оказались в дураках, обнаружив вместо ожидаемого богатства кенотаф с пустым саркофагом.

Тогда Красовский занялся детальным изучением всех потайных переходов пирамиды и установил точно путь, каким проникли в нее грабители. Я нашел среди записей некоторые любопытные наблюдения, их покойный исследователь почему-то не включил в опубликованный отчет:

«…Да, конечно, грабители шли по хорошо известному им пути. Кто-то из строителей пирамиды для них даже двери оставил предупредительно полуоткрытыми. Я обнаружил, что по замыслу архитектора вход в пирамиду, устроенный вопреки традиции с южной стороны, должен был закрываться тремя монолитными глыбами гранита. Опущенным же, закрытым из этих трех крепких затворов оказался только один, наружный. Это было ловко задумано. Конечно, когда уже закрыты внешние, наружные двери, невозможно. проверить, как обстоит дело с двумя внутренними. А они распахнуты настежь: пожалуйста, заходите, жадные до наживы осквернители царских могил!»

Разве можно удивляться, что при таком всеобщем предательстве и продажности даже приближенных чиновников почти все древние гробницы оказались разграблены?

«Конечно, Хирен и не собирался быть похороненным в этой пирамиде. Она сразу была задумана им фальшивой. В этом меня окончательно убеждает отсутствие специальных комнат для хранения вещей, которые должны были понадобиться покойному фараону в загробных полях Иалу. Такие хранилища всегда устраиваются в пирамидах по соседству с погребальной камерой.

Нет и камеры для традиционного сердаба, где хранилось бы изваяние покойного с его Ка…»

Тут, пожалуй, нужно сказать несколько пояснительных слов о верованиях древних египтян, связанных со смертью. Без них останутся непонятны многие важные загадки, мучившие Красовского.

По представлениям древних египтян, человеческая душа состояла из двух частей: «Ка» и «Ба». После смерти обе они могли якобы скитаться в загробном мире. Но для этого следовало непременно сохранить и тело от тления. Ради этого и создали древние египтяне сложный обряд мумифицирования покойников. Потому и возводились над гробницами фараонов, тело которых следовало беречь особенно тщательно, исполинские пирамиды с хитроумными ловушками против грабителей.

Сложный и запутанный ритуал погребения всегда соблюдался очень тщательно, и Красовский был прав, отмечая малейшие отступления от него: они помогали разгадать замысел Хирена, построившего себе в пустыне эту фальшивую гробницу.