Асмодей (СИ) - "Dragoste" - Страница 34

– Стой! – прокричал возница, стоявший на самой подножке. Повинуясь скорее его голосу, а точнее сказать, силе мысли, скакуны быстро остановились, протащив колесницу еще несколько метров.

Аврора, как зачарованная, не смея отвести взгляд, смотрела на демона, так виртуозно управляющегося с такой силой. Даже своим обликом он отличался от остальных, хотя бы потому, что в момент падения сумел сохранить крылья. Черные, как смоль, они в три пары возвышались у него за спиной, разделяя плащ на три части, сколотые на шее серебряной фибулой в виде виноградной лозы, от которой в разные стороны расползались фигурные листья. Несмотря на огненную печать, на век исказившую его лицо не проходящим ожогом, силуэт его был человеческим: высоким, стройным, широкоплечим. И двигался он с такой непринужденностью, будто массивная кираса и тяжелые поножи ничего не весили. Глядя на него со стороны, казалось, что законы физики не действуют на это падшее но, вместе с тем, величественное существо.

Однако когда демон переступил порог, как ни старалась, Аврора не смогла отвести от него глаз. Такого прекрасного мужчины ей не приходилось видеть никогда в жизни. На Земле всегда говорили, что идеала красоты не существует. Как оказалось, чтобы его найти, нужно было спуститься в Ад.

Рядом с ним меркли и обращались в тлен античные скульптуры героев, считавшихся эталоном мужественности; полотна художников, пытавшихся создать каноничный образ идеального мужчины, совмещая их лица с ликами ангелов. О, как все они были далеки от истины!

Аврора даже не могла найти слов, чтобы описать его образ, потому что их просто не существовало, а те что существовали, меркли точно также, как звезды перед восходящим солнцем. Черные волосы, прихваченные лентой в тон, спадали на плечи, обрамляя лицо подобно венцу, высокие скулы, идеальный изгиб губ, пронзительный небесный взгляд. Ни одной детали, которая могла исказить прекрасные черты.

Одет он был на удивление просто, что только подчеркивало красоту его лица. Черные штаны, заправленные в высокие сапоги, да темный камзол в пол, без рукавов, одетый на голое тело и скреплённый на талии серебряным поясом – вот и вся роскошь.

Когда мужчина поравнялся с ней, она все же нашла в себе силы на поклон, который получился достаточно неуклюжим из-за того, что глазам натерпелось вернуться к созерцанию. Ох, выколют ей их за подобную дерзость.

– Владыка, – пролепетала она. А что дальше делать – не знала. К такому ее смерть не готовила! Когда в господском доме, где она служила до того, как стала заниматься делами усопшего отца, появлялись незваные гости, им просто ставили еще одну тарелку, но в высшем обществе существовали совсем иные правила. А как было в Аду, вообще не понятно. В любом случае, ей надо было как-то его представить, ведь остальных она тоже представляла. Или, может, просто дать ему пройти, а там пусть Асмодей сам разбирается! Решив остановиться на последней мысли, она с ужасом услышала собственный голос. Боже, что за напасть – язык, бегущий вперед мысли. Теперь ей не только глаза выколют, так еще и язык оторвут.

– Простите мое незнание, Владыка, но как я могу представить Вас хозяину? – вот как она могла подобную глупость спросить? Саму себя наказать захотелось. И почему здесь не было этикета, принятого в мире людей, там гость всегда представлялся, чтобы о нем могли объявить. Не делали оного только друзья, ставшие почти что членами семьи и те, кто считал, что их просто обязаны знать. – «Должны знать! О, Боже…» – взгляд тут же упал на огромный перстень с бриллиантом, заключенным в оправу червленого золота, да так и застыл на нем. – «Люцифер!» – но не успела эта мысль пролететь у нее в разуме, как плеть прошлась по спине, оставив красный след.

– Простите ее, Владыка, молю, – упав рядом с ней, в ноги к Властелину Преисподней, прошептала Дэлеб, бросив на Аврору яростный взгляд. Ох, точно с нее вечером шкуру спустят, причем не один раз.

Однако Люцифер, видимо, считавший себя выше наказания дерзких душонок, просто прошел вперед, встречая на полпути Асмодея, чья бронзовая кожа буквально побелела от злости. Ох, не миновать беды, поднимаясь на ноги, подумала Аврора, провожая их взглядом.

Невольно в разум закралась мысль о том, сколь ошибались напыщенные церковники, представляя Люцифера уродливым бесом с толстым пузом, козлиным туловищем ниже пояса и бараньими рогами. Нет, все было не так: ведь он был любимцем Бога, прекрасным, как утренняя звезда, озаряющая небеса в тот час, когда другие светила померкли перед восходящим солнцем. Теперь она поняла, что на самом деле означает дьявольская красота. Эта красота идеальная, идеальная настолько, что в реальном мире ее просто не могло существовать.

И в следующее мгновение мысль еще более крамольная ворвалась в ее разум, пошатнув веру, которая до сих пор тлела в мертвом сердце. Красота не соответствовала церковным канонам, и все отцы Церкви подчеркивали то, что прелесть женщины, впрочем, как и мужчины, идет от Дьявола. Ведь истинная женщина, выросшая во Христе, непременно должна была быть скромной и прилежной, скрывающей свою красоту, остальных же величали ведьмами, отправляя на костер. Эта судьба постигла ее, преждевременно потерявшую родительскую защиту, это касалось тысяч женщин, безвинно взошедших на костер инквизиции, не обошла бы эта участь и Шарлотту, если бы ее не защитила сила дьявольского договора. Красота неизменно порождала зависть. А что если на небесах произошло нечто подобное? Что если причиной падения Люцифера и его сторонников была красота? Ведь, если посмотреть на рыцарей Ада, внешне все они прекрасны, каждый по своему, разумеется, но все же… Господи, да как она вообще могла подумать о подобном?! Мысленно дав себе сильную оплеуху, девушка тряхнула головой, чтобы отогнать порочные размышления, выжидающе посмотрев на Дэлеб.

– Что смотришь? – прошипела демоница, сверкнув глазами, – хозяин не отклонил тебя, а значит, будешь прислуживать за столом.

Не дожидаясь дальнейших пояснений, Аврора кинулась в кабинет, где гости уже принялись за первые блюда. Разговор у них явно не задался, ибо с появлением Люцифера обстановка приобрела пугающе молчаливый характер. Рыцари лишь наскоро обсудили дела, дав некое подобие отчета Темному Владыке и замолчали, перешептываясь друг с другом, выжидая реакции последнего. Очевидно, что его появление оказалось для всех неприятным сюрпризом, предав празднеству более угрюмое настроение.

Со стороны наблюдая за поведением своего Господина, девушка отметила, что он был очень приветлив с Азазелем, внимателен с Вельзевулом, подчеркнуто вежлив с Люцифером, наиграно любезен с Левиафаном и Астаротом, а вот отношения с Абаддон и Мамоном явно не ладились. Всем присутствующим за столом было ясно, что сдерживает их от открытого противостояния лишь присутствие Владыки, который, с немалым интересом следил за разыгрываемым перед ним комедией. Он не мог не знать о том, сколь напряженными были отношения между его рыцарями, но по какой-то неясной ей причине продолжал стравливать их, будто диких псов, с любопытством наблюдая за деянием собственных рук.

– Итак, – прервал молчание Левиафан. – Может ты, все-таки, откроешь нам истинную причину этого собрания? Половину тысячелетия ты не звал нас в свои чертоги, что же изменилось сейчас?

– Празднество по поводу моего возвращения! – равнодушно ответил Асмодей, делая несколько глотков огненной воды. Сейчас любому, кто знал характер демона, было очевидно, что напряжен он, будто натянутая струна, готовая в любой момент порваться.

– Я бы поверил твоим словам, если бы это событие ты решил отметить с Азазелем, но ты пригласил нас,– произнес Астарот.

– Скажем так, побывав в мире людей, насмотревшись на войны, ведущие к гибели целых цивилизаций, я подумал, что нам стоит раскурить трубку мира и постараться научиться сосуществовать друг с другом.

– Война – залог нашего процветания, – презрительно фыркнул Абаддон, вальяжно закинув ногу на ногу.

– Война на Земле, – уточнил Асмодей. – Но война – это война. Где бы она ни происходила, она неизменно влечет за собой потери и разрушения. Сколько мы приходили в себя после небесной битвы? Наша задача – сеять пороки в мире людей, а не тащить их за собой в Ад. От нашего противостояния пользы не будет никому.