Другая История (СИ) - Гуляев Дмитрий Александрович - Страница 40

- А сил на это хватит?

- На те корабли, что может послать к нашим берегам армейская группировка нашей эскадры хватит с лихвой. А других там и быть не должно. До появления какой-либо определенности в результатах этой авантюры Япония будет делать вид, что ничего не происходит. Объединенный Флот будет стоять на базах. Если десант увенчается успехом, то тогда флот получит приказ Императора и выйдет в море. А если японцев ждет фиаско, то Император заявит, что не имеет к данной провокации никакого отношения и это все глупая инициатива некоторых офицеров, которые уже совершили сепукку.

***

1941год г.Петропавловск-Камчатский.

Когда этот корабль закладывали на стапеле, он был верхом технического совершенства. Новейшие, специально для него разработанные, орудия. Котлы и машины самой современной конструкции. Непробиваемой толщины броня. За долгое время строительства этого корабля, появились новые, более совершенные машины и оружие. Что поделаешь, технический прогресс идет очень быстро. Но и после спуска на воду броненосец вовсе не выглядел слабаком в ряду себе подобных. Однако, время шло и в море выходили все более мощные корабли. Очень скоро, нестарый ещё корабль, из грозного олицетворения морской силы превратился в плавающую мишень. При встрече в бою с новыми линкорами и даже крейсерами у него не было ни малейшего шанса хотя бы продать свою жизнь подороже. Корабль переквалифицировали в учебный. Ему ещё повезло, большинство его ровесников уже отправились на переплавку, а он продолжал рассекать волны. Учебные корабли не стоят подолгу в гавани. Их ресурс не надо беречь на случай войны. Скоро машины уже не могли толкать винтами массивный корпус через неспокойные воды Японского и Охотского морей и корабль встал к стенке во Владивостоке. Но свою службу в качестве учебного он не прекратил, и поэтому, в отличие от многих других кораблей, всегда сверкал свежей краской и надраенными медяшками. Но всему приходит конец. Кадеты покинули палубу и на неё поднялась немногочисленная перегонная команда. Был заведен буксир и корабль отвалил от стенки в свой последний поход. "Куда его тащат? Да в Находку, на металл резать" Однако, отойдя от берега, буксир изменил курс и потащил старый броненосец в открытое море. Две серые тени, что двигались рядом, наводили на нехорошие мысли. "Похоже, что меня на торпедных стрельбах утопят. Странно, почему перед этим не разоружили. Забыли, наверно. Вечно у нас бардак в России-матушке!" - Подумал корабль. Однако буксировка продолжалась, а эсминцы, вместо торпедных атак, носились вокруг, как оглашенные и всех встречных прогоняли прочь.

Когда слева по курсу показались знакомые скалы мыса Безымянного, корабль удивился. Но его пришвартовали к пирсу в одной из мелких бухточек и стали торопливо срезать мачты и трубы. Корабль понимающе вздохнул: "Все-таки на металл. Но зачем было так далеко тащить?" Действия людей не прекращали его удивлять. "Одни вон уже надстройку режут, а другие в это же время вспомогательные дизеля проверяют, как будто мне в поход идти. Зачем?" Когда под его брюхо подвели понтоны и почти на половину осадки подняли из воды, он только непонимающе пожал своими бронированными плечами. Корпус броненосца затолкали буксирами в мелководное устье речки, естественно, тоже Безымянной. В свое время очень многим географическим объектам в этих краях дать имена не удосужились, а потом уже поздно было. Так и остались они на всех картах с одинаковым именем "Безымянный" Корабль не просто вывели на мелководье, его практически затащили на берег, где посадили на грунт и стали намывать песок к борту. "Вы что это такое делаете? Вы меня в земле похоронить решили? Но я же не ладья викингов! И вообще, что это за языческие обычаи?! Прекратите! Я же крещеный! Православный! Мне положено или на дне лежать или в мартене помереть, а вы что творите?" Но люди не слышали криков корабля. А может и слышали, но не понимали.

А потом случилось такое, о чем он даже не мог и подумать. К нему подошла баржа и с неё стали перегружать в погреба боезапас. Он почувствовал давно забытое ощущение прессованной тротиловой смерти в своем нутре. А когда запустились дизеля и провернулись механизмы подачи, он все понял. Сначала он гнал эту мысль, боясь сглазить. Но все больше признаков говорили о том, что дела обстояли именно так. Ему привалило немыслимое счастье. Он умрет не как мишень на стрельбах. И не как источник качественного металла. Он умрет как воин, в бою. В том, что он умрет, сомнений не было. Уж больно торопились люди, больно сильно нервничали. Значит враг близок и силен. Значит, отступать некуда. Затем и посадили его на грунт, чтобы не ушел под воду, а стрелял до последнего.

Когда с моря донеслась канонада, он понял, что время пришло. А вот и они. Поднимая белый бурун и сверкая вспышками выстрелов в бухту рвался крейсер под чужим флагом.

"Красавец! Только куда это ты так торопишься? Не стоило тебе сюда приходить! Я на тридцати кабельтовых не промахиваюсь!" Броненосец чуть шевельнул стволами, будто разминая пальцы, а потом в борт крейсера вонзились четыре двенадцатидюймовых снаряда. От страшного удара крейсер мотнуло вправо, потом влево, а потом он стал погружаться, сотрясаясь от внутренних взрывов и выкидывая в небо свои потроха. Шедший следом эсминец получил всего два шестидюймовых подарка, ещё два ушли в молоко. "О-хо-хо, старость не радость. Совсем у меня средний калибр близоруким стал! Но ничего, сейчас добавим!"

Корабль был счастлив. Он вел бой и поражал врагов. Он выполнял свое предназначение. А то, что он скоро умрет, это, право, такие мелочи!

***

К морю спускается парк. Ландшафтным дизайнерам стоило немалых трудов создать его здесь, в не самом подходящем климате, но они справились с задачей. Парк оканчивается большой площадью, залитой серым бетоном. В этом бетоне навеки застыл старинный броненосец. Он радует глаз светлой "тихоокеанской" окраской и блеском надраенной бронзы. Умели делать красивые корабли наши предки! Здесь, на этой площади, вручают кортики будущим офицерам. Здесь же, если позволяет погода, звучит первый офицерский вальс. Музыка и смех заполняют площадь. Блеск золотых погон и яркие платья девушек на фоне старой брони смотрятся очень живописно. Но с другой стороны, с той, что обращена к морю, этот корабль выглядит совсем иначе. Оплавленные пробоины и искореженные борта. Бессильно повисшие стволы орудий. Черный цвет, как будто копоть давних пожаров навеки впиталась в металл. Блестят только бронзовые таблички с именами тех, кто погиб в этом каземате, сгорел в этой башне. Здесь не слышно смеха, тишину нарушает лишь плеск волн.

От площади со старым кораблем вдоль берега уходит тропинка, мощеная камнем. Если пройти по ней, то можно оказаться на небольшой площадке. На ней расположено несколько мраморных стел. На каждой из них, на двух языках, русском и японском, написано название корабля. Под ним идет длинный список имен. Раз в год сюда приезжают японцы. Пожилые и молодые. Они опускают в воду цветы и смотрят на бухту, вспоминая свои корабли и своих близких. Потом они организованно садятся в автобусы и уезжают в аэропорт. Через год они вернутся сюда снова. В следующий раз стариков среди них будет меньше, а молодых больше. Ведь жизнь продолжается.

ГЛАВА 18

1944г.

Стамбул.

Султан Мехмед Седьмой смотрел на затянутый дымом горизонт и мрачнел все больше и больше. Для плохого настроения у Всемилостейшего и Наимудрейшего были веские причины. Вчера ему сообщили о появлении русской эскадры напротив Измира. Она курсировала у границы территориальных вод и одним своим видом действовала на нервы. Сегодня с утра пришло сообщение о появлении русских кораблей уже у Босфора. Султан позвонил в штаб ВМФ и потребовал немедленно выйти в море и продемонстрировать неверным мощь Османской Империи. В штабе его заверили, что могучие линкоры по приказу Несравненного и Непобедимого готовы порвать трусливых гяуров в мелкие клочки, но им необходим небольшой ремонт. На этот ремонт надо выделить деньги, а то у флота их нет, а куда подевались уже выделенные никто не знает. Ещё желательно пригласить иностранных специалистов, своих, нужной квалификации, тоже нет. Тогда этот ремонт не займет много времени, года три, за это время как раз команды кораблей обучим, а потом можно и в море выходить. Султан пообещал посадить всех моряков на кол, и разбив инкрустированную слоновой костью телефонную трубку отправился на берег Босфора, чтобы самолично оценить угрозу.