Шерлок Холмс
Человек, который никогда не жил и поэтому никогда не умрёт - Вернер Алекс - Страница 11

Но заместил ли? Справедливый ответ на этот вопрос, разумеется, должен быть: «нет». Ни Бэтмен, ни Супермен не сделали этого и не могли бы сделать. Ибо, хотя комиксы и блокбастеры вдыхают жизнь в Готэм-сити и Метрополис, наделяя живущих в них высокотехнологичных крестоносцев известной долей притягательного всеобъемлющего обаяния, они едва ли начали конкурировать с исключительностью и непреходящей привлекательностью Шерлока Холмса и его по-прежнему расширяющимся мультимедийным долголетием. На протяжении последней сотни лет повести и рассказы были переведены практически на все основные языки и не прекращали печататься на английском. При жизни Конан Дойла некоторые рассказы переносились с книжных страниц на сцену, начиная с 1899 года, когда американский актёр Уильям Джиллет создал театрального Холмса и играл эту роль на протяжении многих лет по обе стороны Атлантики. Первый немой фильм под названием «Озадаченный Шерлок Холмс» появился ещё в 1900 году, а сорок пять коротких и два полнометражных были сняты компанией «Столл» между 1921 и 1923 годами. Первый звуковой фильм с Шерлоком Холмсом в качестве главного героя был сделан в 1929 году, и Бэзил Рэтбоун с Найджелом Брюсом четырнадцать раз снялись в качестве получивших голос американских Холмса и Ватсона между 1939-м и 1946 годами.

Джереми Бретт в роли Шерлока Холмса в сериале, снятом киностудией «Гранада» в 1984–1994 гг.

Потом Холмс покорил радио: адаптации всех повестей и рассказов, подготовленные «Би-би-си Радио 4», транслировались между 1989 и 1998 годами, появилось множество телевизионных версий, среди которых фильмы с Дугласом Уилмером, а позже — с Питером Кашингом, снятые между 1964-м и 1968 годами, и Джереми Бреттом — между 1984-м и 1994 годами. Множество «новых» историй о Шерлоке Холмсе были написаны, адаптированы для радио и сняты для телевидения, а в Лондоне, Эдинбурге и Москве ему были установлены памятники. В 1934 году в Лондоне было основано Общество Шерлока Холмса, в Нью-Йорке — общество Ополченцев с Бейкер-стрит, первые из многих распространившихся по всему миру групп появились в Австралии, Индии и Японии, и они, в свою очередь, породили странный, обсессивно-компульсивный мир «шерлокианы». Всё это говорит о том, что конан-дойловский герой остался, говоря словами Ф. Д. Джеймс, «бессменным великим сыщиком», стал самой известной вымышленной фигурой англоязычной литературы и наиболее часто появляющимся на экранах героем: его играло более семидесяти актёров более чем двухстах фильмах.

Бэзил Рэтбоун сыграл Шерлока Холмса в пятнадцати фильмах в период между 1939 и 1946 гг.

Из вышеперечисленного следует, что Шерлок Холмс давно оставил позади и время, и место, в котором был создан, и зажил своей собственной (и даже не одной) жизнью, далеко за пределами Лондона конца XIX века. На самом деле, этот процесс начался ещё в 1920-х годах, при жизни Конан Дойла, по-прежнему пишущего новые рассказы: уже тогда Холмс и Ватсон — и поздневикторианский город, в котором они жили, — оглядывались назад с задумчивой тоской по былым счастливым денькам. В конце этого десятилетия Т. С. Элиот заметил, что «в рассказах о Шерлоке Холмсе конец XIX века всегда романтичен и всегда ностальгичен», и что «приятная внешность» города является неотъемлемой частью этой ностальгии и романтики. Для Элиота, как и для всего межвоенного поколения, рассказы Конан Дойла стали возможностью сбежать из «бесплодной земли» современности, олицетворённой промозглой (и по-прежнему туманной) тусклостью современного Лондона. Более того, Элиот пошёл дальше и предсказал, что ностальгия и романтика будут усиливаться и обостряться среди будущих поклонников Холмса и Ватсона, уже не обладающих своими собственными воспоминаниями о XIX веке. И последующие поколения с избытком подтвердили это предсказание: бесчисленные читатели, радиослушатели и телезрители по всему миру продолжают воображать, будто побывали в Лондоне 1895 года, с его зловещим вездесущим туманом и Холмсом, щеголяющим в шапке охотника на оленей, с трубкой, зажатой в зубах, и плаще без рукавов. Но следует напомнить, что лондонский туман в 1880-х и 1890-х появлялся на улицах города чаще, чем на страницах конан-дойловских рассказов, и что только после принятия в 1953 году Закона о контроле над загрязнённым воздухом опасное для жизни экологическое загрязнение становится предметом ностальгии; а шапка Холмса, трубка и плащ присутствуют лишь на иллюстрациях Сидни Пэджета и в фильмах с Бэзилом Рэтбоуном в главной роли: в текстах Конан Дойла ничего подобного нет (в телевизионном сериале с Джереми Бреттом эти детали практически отсутствуют: создатели пытались максимально приблизиться к оригиналу).

Кроме того, подобная смутная, романтическая, освещённая газовыми фонарями ностальгия удобно игнорирует многие «нелицеприятные стороны» Лондона конца XIX века: грязь и вонь, шум и перенаселение, убожество и нищету. Это указывает на непонимание обстоятельств, недостатки и отличительные особенности конан-дойловской версии мирового города или же на альтернативный источник вдохновения, больше напоминающий Эдинбург, чем великую столицу. Это мешает оценить специфику времени и уникальность Шерлока Холмса, а также его создателя: их несовместимые индивидуальности так явно резонируют с 1880-ми и 1890-ми годами, двумя десятилетиями, в течение которых тревога и надежда, бедность и прогресс, упадок и дерзание шли рука об руку. Это также мешает увидеть, как рассказы, бывшие новаторскими и современными, становятся под конец жизни автора всё более шаблонными и анахроничными, и всё более оторванными от своего исторического времени и места действия. Таким образом, становится понятным: посмертная слава Холмса — не утихающая десятилетия спустя после смерти Конан Дойла, — предмет, сам по себе достойный пристального внимания как классический образец, — вроде оперетт Гилберта и Салливана, рассказов о Дживсе и Вустере П. Г. Вудхауса, — оригинального литературного жанра, долго и успешно переживающего обстоятельства, при которых он был создан. Но собственная жизнь Холмса в его собственное время и в его собственном городе по-прежнему более увлекательна, ибо он был вымышленным персонажем, который олицетворил, а также преодолел брешь между двумя очень разными особенностями Лондона конца XIX века, как места, где убогая реальность городской безысходности сосуществовала с романтическими возможностями столичного освобождения. Следующие эссе поведают о великом городе и великом неизменно живом сыщике достойно и обстоятельно, проливая свет на расследования и открытия. О довольно «приятной внешности» тумана и ностальгии по газовому освещению, холмсовской шапке охотника на оленей, которую он почти никогда не носил, и трубке, которую никогда не курил. Перед вами предстанут новейшие исторические справки и богатые доказательства, которые перенесут нас в Лондон конца XIX века, к поздневикторианскому Шерлоку Холмсу. Больше никаких ошибочных установлений личности. На следующих страницах игра примет серьёзный оборот.

Отель «Альгамбра» на Лестер-Сквер, ок. 1890 г., Эрнест Дадли Хит.

ГЛАВА 1

Джон Стокс. «Богемные привычки» Шерлока Холмса

В холмсиане слова «богемский» и «богемный» неизбежно ассоциируются с опубликованным в журнале «Стрэнд» в июле 1891 года рассказом «Скандал в Богемии», действие которого происходит в 1888 году.

В этом рассказе — признанном одним из самых популярных — мы знакомимся с Ирэн Адлер, привлекательной оперной певицей, оказавшейся непревзойдённой авантюристкой: она шантажирует наследственного короля Богемии, угрожая разрушить его планы жениться на скандинавской принцессе. Тайно пробравшись на Бейкер-стрит, король сообщает Холмсу, что Адлер располагает компрометирующей фотографией, подтверждающей их романтическую связь. Дело разрешается благополучно, но на этот раз не благодаря Холмсу — его попытка заполучить улику проваливается, — а из-за чувства собственного достоинства певицы и её профессионального восхищения перевоплощениями детектива. Казалось бы, «Богемия», значащаяся в названии, должна отсылать к исторической области Чехии, которая в XIX веке была частью Австро-Венгерской империи, но мы, конечно, рассматриваем данный скандал скорее не как международный конфликт, которого едва удалось избежать, а как историю о суровом, поглощённом своим делом мужчине, которого перехитрила очаровательная актриса, бесспорно, его покорившая. Любопытно, что в самом начале рассказа Конан Дойл как будто бы вскользь упоминает, что Холмс, склонный к отшельничеству и женоненавистничеству, обычно не выносит «светского общества всей своей богемной душой» («Скандал в Богемии»). Разумеется, «Богемная душа» подчёркивает необычный образ мыслей и жизни и не имеет никакого отношения к богемцам. Однако два эти кажущиеся далёкими понятия связаны: удалённостью (в одном случае географической, в другом — социальной) и привлекательностью, которой Холмс обладал для английских респектабельных читателей.