Жизнь и мечта - Ощепков Павел Кондратьевич - Страница 26

Потом, работая под его непосредственным руководством, я не раз и не два встречался и беседовал с ним, и мое мнение о нем только укреплялось.

Возвращаюсь к -нашей первой встрече. Хочется подробнее остановиться на ней.

Встретил он меня такими словами:

— Я думал, вы пожилой человек. А вы, оказывается, еще юноша!

Я ответил, что это не совсем так.

— Юношеские годы уже в прошлом, мне сейчас сорок пять лет. Но если не ссылаться на метрики, то я, пожалуй, ровесник вам.

— Ну это вы уж оставьте. Мне выпало счастье работать над актуальнейшими проблемами современного научно-технического прогресса. А это, как известно, делает жизнь и более интересной, и более содержательной.

Прав, тысячу раз прав Сенека, который писал, что жизнь надо ценить не за длину, а за содержание.

— Что верно, то верно. Надо всегда уметь прожить содержательно то время, которое отвела нам природа.

Думаю, что приведенные вами слова вполне согласуются с тем, что писал, к слову, Абрам Федорович Иоффе после посещения вашей лаборатории. Вот что он писал тогда:

ВПЕЧАТЛЕНИЯ ОТ ПОСЕЩЕНИЯ ЛАБОРАТОРИИ ТОВ. П. К. ОЩЕПКОВА

Основное впечатление — это удачное сочетание новаторства в области научно-технических идей с новыми путями технологического разрешения встречающихся трудностей.

«Сверхрегенерация» и «отсечка» обещают самые богатые выходы не только в оптику и акустику, но и в радиотехнику, откуда они произошли. Удачное использование нелинейных характеристик в области оптики создает уверенность в возможности распространить достигнутый успех и на полупроводники, на магниты и даже на механические свойства тел.

105

Количество новых идей, возникших и осуществленных в лаборатории тов. Ощепкова, вызывает восхищение и настойчивое желание увидеть их развитие. Не сомневаюсь, что они оплодотворят не только оптику и электронику, но и сделаются исходным пунктом развития новых областей техники.

Проделанная уже работа заслуживает самой высокой оценки и поощрения.

28 марта 1953 г.

Академик Л. Ф. ИОФФЕ.

Я ответил:

— Да, я знаю об этом документе. Абрам Федорович бывал в нашей лаборатории. Меня с ним связывает старая дружба, основанная на совместных поисках и, если не быть излишне скромным, на некоторых совместных достижениях. Однако я считаю, что в данном случае Абрам Федорович перехвалил нас.

Немного подумав, Иван Павлович сказал:

— Дело это сложное —что перехвалить, а что недохвалить. Часто мы за новым не хотим признать права на жизнь. Среди ученых есть два типа: одни радуются всякому успеху в их области и поощряют его, другие, наоборот, порицают все, что делают не они в их области, и считают правыми только себя. Абрам Федорович, видимо, не принадлежит к числу последних. Это очень хорошо, когда крупный ученый отдает свой авторитет на поддержку нового. Время вынесет свое окончательное суждение.

Продолжая дальше разговор, Иван Павлович сослался и на Алексея Васильевича Улитовского, создателя оригинальных методов прокатки жидкого чугуна, автора процессов получения тончайших микропроволок непосредственно из жидкого металла, пионера многих начинаний в прикладной физике.

— Кстати, откуда вы его знаете?

Я ответил, что бывал у него еще в 1933—1936 гг., когда он руководил Институтом прикладной физики при Ленинградском государственном университете. Мне пришлось в свое время лично познакомиться с ним в связи с одним заданием заместителя наркома обороны, и я рад, что судьба свела меня тогда с таким интересным человеком. В А. В. Улитовском мне больше всего нравится его подход к решению новых задач. Он внимательно изучает иностранный опыт, но никогда не оглядывается. Наоборот, он всегда стремится найти такие пути, которые давали бы возможность опередить западные страны, а не быть в положении догоняющих. В его решениях всегда видны смелость и оригинальность мысли.

106

— Очень хорошо, что вы знакомы друг с другом.

Я его отношу к «пчелкам» в науке.

Я удивился: что это еще за «пчелки» в науке?

— Еще Фрэнсис Бэкон разделял ученых на три вида. Первый — это «пауки». Тип отрицательный. Они ткут паутину, в которой сами сидят и запутывают других. Второй тип — это «муравьи». Это тоже отрицательный тип. Их много, они мешают друг другу и ничего полезного не дают. Третий тип — «пчелки» — это положительный тип. Они много работают и, собирая по крупинке научный мед, обеспечивают пищей творчество других. Алексей Васильевич рекомендовал мне побывать у вас в лаборатории. Я хочу поехать и посмотреть, что вы за «пчелки».

Я ответил, что все мы были бы очень рады увидеть его в лаборатории.

Очень скоро И. П. Бардин приехал в лабораторию, которая в то время помещалась по Огородному переулку, дом 4. Он пробыл у нас очень долго, внимательно осмотрел все. Ему особенно понравился только что разработанный метод фазово-динамического испарения металлов и сплавов, который давал возможность испарять сложные, многокомпонентные системы и получать на конденсате пленки того же состава. Кроме того, этот метод по принципу действия непрерывный и поэтому может обеспечить испарение практически любого количества металла, тогда как все предыдущие методы имели дело только с небольшими навесками и. не позволяли испарять сложные вещества.

Тогда еще не было ясно, насколько метод перспективен, в то время он имел только одно конкретное назначение. Однако это не помешало Ивану Павловичу увидеть перспективу его развития для пленочной техники.

107

С тех пор прошло каких-нибудь десять — двенадцать лет, и мы хорошо узнали, какое значение имеют металлические и полупроводниковые пленочные системы в современной термо- и радиоэлектронике. Метод, о котором здесь говорится, играет в них далеко не последнюю роль. Он получил развитие особенно в связи с применением для этой цели электронно-лучевого нагрева металлов.

Я подробно рассказал И. П. Бардину, с какой заманчивой перспективой в области энергетики мы связываем пленочные системы. Это вызвало у него еще больший интерес к нашей лаборатории, он стал еще внимательнее осматривать наши экспериментальные установки.

Иван Павлович был не только выдающимся инженером, создателем крупных металлургических предприятий, организатором большой металлургической науки, но и человеком, способным заглядывать в будущее.

К нему можно отнести слова Циолковского: «Немногие имеют смелость поддерживать новые идеи. Но это очень драгоценное свойство таких людей».

Не буду здесь излагать всех последующих деловых отношений с Иваном Павловичем Бардиным. Скажу лишь, что по его ходатайству и при поддержке Маршала Советского Союза Георгия Константиновича Жукова в 1954 г. руководимая мною лаборатория была переведена в систему Академии наук СССР, и с тех пор до конца дней жизни И. П. Бардина (он умер в 1960 г.) я работал под его непосредственным общим руководством. Рамки этой книги не позволяют подробно остановиться на помощи, которую неоднократно оказывал мне Георгий Константинович. Скажу лишь, что помощь приходила именно тогда, когда она была жизненно необходима. Это были светлые годы для нашего коллектива.

Для меня все встречи с Иваном Павловичем памятны. Но я расскажу здесь еще об одной из них, которая, думается, прибавит очень яркий штрих к его портрету.

Было это в конце 1959 г. Иван Павлович находился в длительной командировке в Сибири. Случай, о котором я поведаю, застал его в Новокузнецке на металлургическом комбинате.

В это время совершенно неожиданно для многих из нас в печати появилась статья, направленная против одной из гипотез, а также против ряда сотрудников нашей лаборатории и против меня лично. Статья была в полном смысле обескураживающая, так как те, кто писал ее, по-видимому, не имели представления, о чем они пишут. Но так или иначе статья была напечатана, и, как говорится, что написано пером, того не вырубишь топором. Тем более, что подписали ее три видных академика.

108

Вернувшись из командировки, Иван Павлович, не заходя к себе в кабинет, пришел прямо к нам в лабораторию и первое, что сделал, передал мне свой дневник.