Ремесло Теней: Игла Дживана (СИ) - Титов Роман Викторович - Страница 72

— Ожидает приговора за злодеяние, которое совершил.

Я озадачился:

— Какое еще злодеяние?

Невозмутимость мастера в этот момент самым неприятным образом напомнила мне Эйтн.

— За надругательство над священной реликвией по местным законам преступнику полагается смертная казнь, — проговорил он.

Наши голоса пробудили узника и граф, зашевелившись в полутьме, припал лицом к прутьям решетки, увидев которое, я просто ахнул: на нем живого места не осталось, все лицо оказалось разукрашено жуткими побоями.

— Эпине? Это ты там? — спросил Занди, пытаясь присмотреться через узкие щелки, в которые превратились его глаза. — За тобой должок, дружище. Я вам помог, так что теперь твоя очередь. Ты должен вытащить меня отсюда.

Я, все еще пребывая в состоянии легкого шока, непонимающе переводил взгляд с узника, на наставника, удивляясь выражению удовлетворенности на лице последнего.

— Надо ему помочь, — тихо сказал я.

— Разве? — донесся из темноты скрипучий, словно древняя ветка на ветру, голос неизвестного. — А мне так не кажется. В любом случае, его светлости надлежит оставаться здесь до рассвета, с наступлением которого, он уже не будет волноваться, о том, где и с кем находится…

Сначала мне и вправду показалось, что это заговорило дерево, но присмотревшись, я увидел как в тени, образованной одной из паатовых ветвей, закопошилось нечто, по форме напоминающее очень объемистый куль, при близком рассмотрении оказавшийся закутанным в хламиду древним махди, шаркающей походкой направлявшимся к нам.

При его появлении оба воина синхронно преклонили колена и, даже Аверре отвесил низкий поклон. Возможно, мне тоже следовало склониться пред старейшиной, однако я продолжал глазеть на странного старика, изучая его. Иши Кхем» са выглядел настолько же старым, насколько древней являлась сама Боиджия, словно он еще жил при правлении Занди I. Дряблая кожа истончилась и приобрела необычный для местных белесый оттенок, волосяные жгуты стали льдисто-серые, и только сверкающие синие глаза оставались по-прежнему острыми, как те сабли, что покрепче прижали к себе его воины. Поймав мой взгляд, старейшина обнажил в улыбке полусгнившие зубы и с воодушевлением прошамкал:

— Рад знакомству, юный лейр, и благодарю тебя за услугу, которую ты нам всем оказал.

Старейшина был не один. В тени рядом с ним оказалась хрупкая молодая девочка-махди с заостренным лицом, обрамленным густыми черными косами с вплетенными в них алыми цветками минна. По меркам аборигенов она, возможно, считалась красивой, но нечто хищное, проступающее в ее выражении, не позволяло мне судить о ней в том же ключе.

— Какую услугу? — спросил я, словно только что очнулся.

— Мастер Аверре, я замечаю, что ваш протеже любит говорить вопросами, — проговорил старейшина.

— Такова его натура, Иши Кхем» са, — с тенью неодобрения отозвался тот.

— Натура вольнодумца, — бросил абориген, кивнув. — Сай» я — моя ученица, — старик указал на девочку. — Даже помыслить невозможно о том, чтобы она вела себя подобным образом. В иерархии Учитель-Ученик, ученик непременно должен знать свое место и никогда не противоречить хозяину.

— У лейров нет хозяев, — тут же откликнулся я, мгновенно поменяв свое отношение к этой парочке с подозрительного на негативное.

— У нас у всех есть свои хозяева, юноша, — безобразно улыбнулся старейшина. — Но оставим этот спор. Я хотел бы сердечно поблагодарить тебя за возвращение нашей реликвии, столь ценной для нас.

Слово «возвращение» тонкой нитью провело мне вглубь памяти, в тот самый вечер, когда мы с Эйтн просматривали видеозапись переговоров Аверре с аборигеном, напавшим на нас в Си-Джо. Фрагменты головоломки сами собой сложились во вполне читаемый кусок общей мозаики. Стало быть, речь шла о голове махдийского святого, которая так и осталась бы в Мероэ, если бы нам не приспичило во чтобы то ни стало лететь в джунгли.

Похоже, что понимание отразилось на моем лице слишком явно.

— А-а-а, — довольно протянул старейшина. — Я вижу, что смысл моих слов начинает доходить до тебя. И каково это чувствовать, что все время тобой только манипулировали?

— О чем это он, Эпине? — вдруг спросил Занди.

Но я не ответил, хотя, признаюсь, чувствовал себя не самым лучшим образом. Пусть придерживаться ярко-выраженных и общепризнанных моральных ориентиров было мне не свойственно, однако идти на подлость нарочно я никогда не умел. А ведь именно я впутал в это дело Занди и все благодаря стараниям моего любезного наставника.

— Из вас никудышный учитель, — проговорил я, бросив взгляд на Аверре, хотя прекрасно знал, что мои слова его не заденут.

— А я думаю иначе, — он, разумеется, улыбался. — Я лишь дал тебе наводку и позволил действовать самостоятельно. Остальное ты сделал сам. Попробуй теперь поразмыслить над этим. Все, что я сделал, это оставлял подсказки, чтобы ты не сбился с пути, и посмотри, к чему это привело: ты стоишь там, куда редко ступала нога чужака и ты на пороге открытий, которые не снились ни одному другому лейру. Нет, я великолепный учитель, Сет. Лучший из тех, что у тебя могли быть. И как в любой самостоятельной работе, я хочу, чтобы ты познал итог своих деяний. Но прежде, чем ты задашь очередной вопрос, я отвечу: любое действие влечёт за собой определённые последствия. Твои игры с сознанием графа привели его к смерти, и теперь ты обязан быть ее свидетелем, чтобы ощутить вкус вины, раз уж произошедшее в Си-Джо тебя ничему не научило. Если бы не ты, ничего этого могло не случиться.

Мне чудилось, что даже стражники тайком усмехаются, до того душило меня то беспомощное состояние, в которое я был теперь загнан стараниями своего драгоценного наставника. В одном Аверре был прав — я совершил поступок и теперь обязан держать за него ответ. А цену они уже назвали — жизнь Занди. Вопрос оставался лишь в том, хватит ли у меня сил стоять и смотреть, как по моей вине казнят человека?

Без суда и следствия, не имея никакой возможности хоть как-то оправдать себя, граф Меройский Занди должен был быть казнен пять часов спустя после нашего с ним короткого разговора, и, что ничуть не лучше, мне придется наблюдать за этим самому. Способ, которым будет умерщвлен совершивший непростительное святотатство последний правитель Боиджии, от чужаков по понятным причинам держали в тайне, хотя предчувствие нашептывало мне, что это будет нечто совсем нетривиальное. В Мероэ о случившемся никто не узнает, а когда и если все-таки поймут, я сомневался, что решаться что-то в связи с этим предпринять, поскольку там боялись коренного населения планеты даже сильнее, чем лейров. Вот так полимиф о таинственных аборигенах обрастет еще одной легендой.

Но это все пустяки, поскольку сам Занди почему-то возомнил, будто я просто обязан ему помочь. Особой любви друг к другу мы никогда не питали, да и помощи я обязан был лишь его нескрываемому неравнодушию к Эйтн. Это ее ему следовало просить, а вовсе не меня, но… почему-то мне казалось, что эта задача очень важна…

Аверре не стал провожать меня в этот раз и отлучился вместе с Иши Кхем» са. Куда идти, я старался не задумываться, иначе это грозило блужданием среди бесконечных пересечений висячих дорожек. Ноги сами вели куда надо, а разум все решал загадку совести, как вдруг я стал ловить себя на мысли, что за мной кто-то очень пристально наблюдает, ненавязчиво следя из отдаления. Не то, чтобы это было необычно для здешних мест, особенно, то самое чувство, когда понимаешь, что хозяева леса с большим удовольствием содрали бы с тебя заживо кожу, вместо того, чтобы терпеть твое присутствие.

Пока я шел, никто из аборигенов на меня взгляда не поднял. Мужчины четко соблюдали дистанцию, словно боялись, как бы я кого из них не испепелил. Женщины вообще практически не попадались на пути, разве что группками по нескольку штук, при этом обязательно начинали шушукаться, стоило мне только пройти мимо. Свой дискомфорт я вполне мог списать и на них, но мягкие и ненавязчивые колебания Теней подсказывали, что причина иная…