Арена. Политический детектив. Выпуск 3 (сборник) - Черкашин Николай Андреевич - Страница 36

Его даже пот прошиб. Самое главное, чтобы никто ни о чем не догадался!

Надо придумать план.

В последнее время они с отцом жили в летнем домике у Браммского моря, куда он вечерами добирался на велосипеде или шел через лес, и для безопасности всегда имел при себе газовый пистолет и складной нож.

Если он молниеносно вырвет из рук Плаггенмейера шнур, тому нипочем не успеть нажать на эту кнопку смерти. Остается придумать, как ему пробраться вперед, поближе к Плаггенмейеру. А потом — прыжок…

Но что это?

Кровь бросилась ему в лицо. Почему Плаггенмейер на него уставился? Он что, умеет читать мысли на расстоянии? Говорят, будто негры и полукровки иногда таким даром обладают. Принялся торопливо листать лежавший перед ним словарь шведского языка.

Он уже три недели изучал шведский, чтобы было чем поразить Гунхильд. Ее дед с материнской стороны был шведом, и она собиралась на каникулы с несколькими друзьями-одноклассниками отправиться к нему в Эстерсунд. Может быть, она пригласит и его, если узнает, что он тоже кое-что смыслит в шведском языке — остальные не знают ни слова. Varifran gar.tâget till Ostersund? Когда отправляется поезд на Эстерсунд? Один билет во втором классе до Эстерсунда, пожалуйста! Kan jag fa en andra klass, enkel till Ostersund!

Но как ему пробраться вперед, не вызвав огня на себя, — Плаггенмейер может выстрелить и без предупреждения. Как этого избежать, не допустить?

Какой путь выбрать?

Это следует хорошенько обдумать.

После окончания средней школы ему был открыт путь к любой из двухсот с лишним профессий, а вот поди ж ты, пришлось ступить на стезю полицейского чиновника. Карл Кемена не раз сожалел о сделанном выборе, но никогда прежде с такой остротой, как сегодня утром. И почему эта пакость произошла именно в Брамме! Этот псих, этот отщепенец объявился не в Бремене, не в Ольденбурге и не в Вильгельмсхавене, нет, здесь, у него под носом, в Брамме! А эти ополоумевшие ничтожества, граждане и политики из Брамме, собрались тут вокруг него и ждут, что он, Карл Кемена, сотворит чудо из чудес. И все только потому, что судьба неизвестно за какие грехи забросила его в это паршивое гнездо, где все они раз в месяц любуются на телесуперкомиссара Эрика Оде[20], своего любимца, и всех меряют его меркой. Поди им угоди! Положим, случись убийство — это еще куда ни шло, никто не стал бы требовать от него, чтобы он оживил мертвеца. Но это…

Несмотря на двадцатитрехградусную жару, его знобило, трясло словно в припадке лихорадки. «Не нервничай, держи себя в руках, чтобы никто ничего не заметил», — уговаривал он себя. Незаметно сунул в рот две таблетки велиума-5, судорожно сглотнул.

Все на него таращатся. Как будто он опять напился с утра. А ведь он трезв как стеклышко. Он знал, как они о нем сплетничают. Дескать, комиссар и спать ложится с первыми петухами, и встает вместе с ними. Чепуха! Болен он, вот и все. В пятьдесят один год развалина. А до пенсии еще целых десять лет службы. Если его раньше кто-нибудь не подстрелит.

Печень болела так, будто кто-то зажег у него в боку газовую горелку. Черт бы побрал эту вчерашнюю пьянку у Бута. Около полуночи они опять обнаружили, что он, Кемена, якобы вылитый Ганс Альберс[21]. По такому случаю ему пришлось спеть «Ла палому» и «Когда впервые, это больно»[22] . И конечно, пить одну рюмку за другой. Похож на Ганса Альберса? Черта с два! Издеваются они над ним, только и всего. Он не сомневался, те два последних убийства в Брамме, оставшиеся нераскрытыми, эти господа поставили в счет лично ему. Попробовал бы их раскрыть Эрик Оде…

Если вдуматься, ему на этом гимназическом дворе нечего делать.

Он предпочел бы убраться отсюда куда подальше, но это, конечно, не выйдет. А может, проглотить пару таблеток «НЕД О-мед», средство от головной боли? У него против них аллергия, и через несколько минут лицо распухло бы так, будто его, Кемену, целый раунд обрабатывал на ринге сам Кассиус Клей. И тогда его отправили бы домой на санитарной машине…

Кемена шарил по карманам в поисках трубочки с лекарством, когда откуда-то вынырнул криминальмейстер Штоффреген, один из его сотрудников. Стоило кому-то запаниковать, как это чувство немедленно передавалось ему первому.

— Мы должны притащить сюда Карпано! — воскликнул он. — Пусть переговорит с Плаггенмейером.

— И Блеквеля тоже, — безучастно отозвался Кемена.

— У Блеквеля дома никто к телефону не подходит.

— Разве вы не дозвонились до наших коллег в Браке?

— Дозвонился. Они обещали разыскать его и доставить сюда.

— Надо думать, они не заставят себя ждать чересчур долго.

— Давайте поедем поскорее в больницу к Карпано, — не отставал Штоффреген.

— Поехали бы вы сами.

— Со мной он и разговаривать не станет.

Кемена задумался. Хочешь не хочешь, придется ехать. Буту не в чем будет его упрекнуть. И вообще, лучше побеседовать с доктором Карпано, чем стоять тут и ждать, взорвутся выпускники гимназии или нет. Вон там стоит Корцелиус с этим чистоплюем из иллюстрированного еженедельника. Придумали небось уже свои заголовки. «КРОВАВАЯ БАНЯ В БРАММЕ». Идиоты. Прочь отсюда, да поскорее. Он прошел со Штоффрегеном к машине.

— Карпано, я думаю, уже известно, что здесь происходит, — сказал Штоффреген.

— Я тоже так полагаю…

Они с доктором Карпано встречались в последний раз не далее как вчера, у Бута. Золото, а не человек!

Карпано не только походил на южанина, он и был им — по отцовской линии. Его предки перебрались сюда в середине девятнадцатого века из Тосканы, поселились на немецком берегу Боденского озера и открыли торговлю вином и фруктами. G тех пор клану Карпано удалось заметно преуспеть. И не в последнюю очередь благодаря тому, что мужские отпрыски клана все, как один, обладали такой внешностью, что могли твердо рассчитывать получить руку, по меньшей мере, третьей (по величине приданого) невесты из таких городов, как Юберлинген, Кемптен, Фридрихсхафеи или Равенсбург. А поскольку получение образования в Германии во все времена зависело от наличных, представители клана Карпано разных поколений принимались в университеты Тюбингена или Фрейбурга, чтобы послужить впоследствии фатерлянду и народу в качестве врачей, учителей, юристов и коммерции советников.

Я не присутствовал при том, как Кемена со Штоффрегеном шли навстречу доктору Карпано по пропахшему карболкой коридору больницы города Брамме, происходившее известно мне лишь по отдельным свидетельским показаниям, но все было примерно так, как я описываю.

Кемена, будучи ипохондриком и опасаясь со дня на день оказаться на смертном одре, не решился прямо сказать Карпано о цели их приезда. Просто побоялся. А вдруг при следующем инфаркте, который мог хватить его со дня на день, тот ему за это отплатит? От врачей тоже многое зависит…

Он уставился на Карпано, не в силах сделать первый ход в дебюте партии.

Карпано, очевидно, обо всем догадался и с сожалением кивнул:

— Мне уже известно…

— Ужасно! — сказал Кемена.

— Да, — подтвердил Карпано.

— Плаггенмейер требует признания, — сказал

Штоффреген, намеренно не уточняя, от кого именно.

Брови Карпано поползли вверх.

— Ах так, теперь я понимаю…

Бросил взгляд на часы, сунул руки в карманы своего белого халата.

— Я, правда, очень занят, но, пожалуйста, пройдемте ненадолго в мой кабинет.

Не дожидаясь согласия с их стороны, повернулся и пошел по коридору, в конце которого открыл одну из дверей.

Кемена и Штоффреген безмолвно поплелись за ним, вошли в кабинет Карпано и подождали, пока тот не закрыл дверь и не пригласил их садиться.

— Прошу вас, устраивайтесь поудобнее.

Сам прислонился к письменному столу и закурил сигарету.