Попытка контакта (СИ) - Переяславцев Алексей - Страница 65

У Тифора Ахмедовича, похоже, был прекрасный слух: он ответил без всякой запинки:

- Это и не нужно, Владимир Николаевич. Вот он, привод, - и на ладони рыжего пришельца показались четыре полированных кубика.

Комендор Максимушкин скосил глаза и тихо промолвил:

- Эка блестят, ну ровно золотые.

Начарт тоже не жаловался на слух и отреагировал сразу:

- Нет, братец, не золото это, хоть и блестит. Камень такой, называется пирит, около Екатеринбурга похожий добывают, только иностранцы отполировали кубики так, что хоть глядись в них. И он куда тверже золота. На зуб даже и не пробуй.

Через два дня подъемник был собран и даже задействован. Князь не поленился лично спуститься в трюм и внимательно приглядеться к работе нижнего колеса и цепи. Потом начарт собственноручно опробовал управление (небольшую серебряную табличку, вделанную в стойку на палубе).

После этого состоялся негромкий разговор командира со старшим помощником.

- Владимир Николаевич, вижу кое-какие недочеты.

- Слушаю внимательно, Михаил Григорьевич.

- В трюме темно. Ну как кто из матросиков попадет штаниной в колесо - ведь так и ногу сломать может, ей же. Освещение нужно, пусть даже слабосильное. Хорошо бы два фонарика. Или две лампы. Лучше четыре, по две на подъемник.

- Лампы? Я против; если борт пробьет, то масло может разлиться, а пожара нам тут не надобно. Купим фонарики у наших друзей. Что еще?

- Я подумал... - тут Мешков понизил голос до шепота. Слышно было лишь нечто вроде:

- ...спросить у Тифора...

- ...даже не знаю, где взять...

- ...во флотских мастерских должен быть...

- ...много ведь не надо... послать кого из унтеров...

Тут Семаков повысил голос:

- Тифор Ахмедович, тут ваше мнение потребно.

Подошедший магистр выслушал вопрос, заданный все тем же приглушенным голосом, и понимающе кивнул:

- Никто такого не пробовал, но теория не запрещает. В самом крайнем случае смоем.

- Ну да... Кроев!

- Я!

Последовал короткий, столь же негромкий и потому невнятный диалог:

- Нам нужно раздобыть... во флотских мастерских поискать...

- Ваше благородие, а зачем... у меня запасец...

- Какого цвета?

- Это ваш-бродь, проверять надобно...

- ...кисть малая найдется? Тащи все, что имеется!

Не прошло и пяти минут, как пластинка управления оказалась покрыта слоем прозрачного темно-желтого лака. Теперь ее трудно было принять за серебро.

- Тифор Ахмедович, что скажете?

- Ваше благородие, нельзя трогать, лак просохнуть должен, - встрял боцман.

- И не собираюсь, сударь... - с этими словами рыжий загадочно пошевелил пальцами рядом с остро пахнущей пластинкой, - ага... как я и говорил: нормально проходят потоки. Пусть сохнет.

Российские офицеры удовлетворенно переглянулись: уж теперь-то никто не примет эту деталь за серебряную.

- Да, вот еще: Михаил Григорьевич, наш мичманец ведь не в полной мере знает о негации. Ты уж его просвети. Ему ведь в случае чего тебя заменять.

Лекция состоялась в тот же день.

Вечером послали письмо-просьбу с заказом четырех фонариков для освещения трюма.

А еще через день гранатомет повысил боеготовность: установили полукруглый щит из железного листа толщиной в три четверти дюйма, который мог в какой-то степени прикрыть прислугу от осколков.

В качестве очередной посылки из портала вылезли детали второго гранатомета, гранаты к нему, а также фонарики. Попутно пришли личные письма иноземцам. Командору Малаху прибыло целых два письма.

Все адресаты разошлись по своим углам. По прочтении лейтенант обвел глазами товарищей и произнес:

- В этом письме есть нечто, что касается нас всех, кроме Таррота. Тифор, собери команду в гостиной.

Пока люди рассаживались вокруг стола, Малах про себя отметил: они не встревожились, но отчетливо подобрались.

- Значит так, ребята. Я получил письмо от Сарата, и вот что там говорится...

Глава 19

Жандармский штаб-ротмистр Переверзев, служивший в Третьем Отделении Собственной Его Императорского Величества Канцелярии - а это учреждение, помимо всего прочего, контролировало иностранцев - пребывал в нерешительности и даже в смущении ума. Сам себя он полагал вполне опытным в жандармских делах и даже чересчур опытным для такого небольшого чина. Но иностранцы, взятые на заметку его людьми, решительно выбивались из всех канонов и стереотипов.

То, что они говорили по-русски, не было таким уж необычным. Уж коль на то пошло, скорее это было еще одной причиной для внимания.

Странности были другого сорта. Начать хотя бы с происхождения: оно было темным. Их акцент не походил ни на один иностранный. Правда, среди них имелся немец (если верить имени Риммер Карлович), но и у того произношение совершенно не соответствовало тому, что жандарм слыхивал у природных немцев, выучивших русский язык.

И уж ни в какие ворота не лезло присутствие в этой группе молодой женщины с медицинским образованием. Из надежных источников стало известно: сам Пирогов признал выдающиеся умения и таланты этой дамы.

То, что эти иностранцы - не шпионы, было практически ясно. Они не задавали подозрительных вопросов и не встречались с подозрительными людьми. Больше того: оказывали услуги флотским. Они помогли построить небольшой корабль, названный 'Морским драконом' и попавший под командование лейтенанта Семакова. И это суденышко взяло на абордаж французский пароходофрегат. Из всех флотских источников слышалось одно и то же: 'Огромное везение'. Допустим, но ни один шпион не позволит себе содействовать захвату корабля своей или союзной державы. Никакая тайная операция не стоит столь дорогостоящего прикрытия.

Прикрытие... Оно-то у этих иностранцев было, и еще какое. Острено, адъютант самого Нахимова, пребывал в совершеннейшем восторге от 'Морского дракона'. Адмирал с очевидностью благоволил лейтенанту Семакову. Пирогов, если верить сплетникам, чуть ли не набивался этой иностранке в ученики. Правда, та, по слухам, отказала. И в довершение всего медицинская практика этой девицы-медика среди местных дам. Кому-то она новые зубы вставила, да так, что от своих не отличить, другой оспины на лице вывела; да кашель, да мигрень, да мало ли чего еще. Результат налицо: попробуй эту особу тронь, так разобиженный женский гарнизон Севастополя живьем съест и косточки выплюнет. Может быть, и костей не останется.