Пропаганда гомосексуализма в России: истории любви - Каспаров Гарри Кимович - Страница 14

МАРИЯ

Он стал местом наших встреч.

ОЛЬГА

Вечером мы с моей соседкой купили крымского вина и решили познакомиться с соседями, выйдя на балкон. И тут я впервые увидела Машу.

МАРИЯ

Первое впечатление об Оле было как об очень холодном человеке. Я, скорее, отнеслась к ней с опаской. У меня не было никакого желания с ней сближаться. Особенно когда я узнала, что она замужем и у нее есть ребенок. Я приехала на это мероприятие для того, чтобы понять, почему я все время выбираю женщин, с которыми невозможно быть вместе. И я понимала, что это совсем не то, что мне нужно.

ОЛЬГА

На следующий день, когда всех клиентов распределяли по терапевтам, я узнала, что Маша должна быть моим клиентом. Я была в ужасе. Я пошла к нашему организатору и сказала, что не могу быть Машиным терапевтом на том основании, что я влюблена. Она спросила, когда мы познакомились. Я сказала: «Вчера». Тогда она спросила, было ли между нами что-то, и я сказала: «Нет, но будет». Она попыталась найти какой-то другой вариант, но у нее ничего не получилось, и я была вынуждена пойти и исполнять свои обязанности терапевта.

МАРИЯ

Мне очень нравилось, как Оля работает. Я, прежде всего, увидела в ней сильного терапевта. Она мне очень много давала полезного. Но когда мы встречались вне терапии, то она могла подойти и дотронуться до моих волос, и я видела, что она заинтересована во мне. Она могла спеть какую-то песню, которая оказывалась моей любимой. Ей нравились мои седые волосы на висках. Мы играли в две жизни: одна происходила между нами как между терапевтом и клиентом, а другая за пределами терапии.

ОЛЬГА

А потом интенсив закончился. И после того, как все договорные обязательства были выполнены, она пришла ко мне.

МАРИЯ

Я решила, что, может быть, с семьей мне повезет в другой раз, а в этот раз я не стану упускать то, что ко мне пришло. И перелезла на ее часть балкона, села перед открытой дверью и стала смотреть, как она переодевается. Я не скрывала своего присутствия, а, скорее, делала вызов.

ОЛЬГА

Я увидела ее и подумала: «Терапия прошла хорошо!». И ответила на ее вызов. В ту ночь мы впервые были вместе.

МАРИЯ

Потом мы вернулись в Москву и снова увиделись. А несколько дней спустя, когда Оля была на дне рождения у своего папы, она написала мне сообщение о том, что сказала родителям, что хочет развода.

ОЛЬГА

У нас с мужем были довольно плохие отношения. В течение последних двух лет я пыталась сохранить брак ради ребенка. Если бы дочери не было, то мы бы уже давно расстались.

Мы стали делить имущество, а дочь я перевезла к родителям. Мне пришлось очень много работать, чтобы выкупить у него его долю квартиры. Маша меня очень поддерживала. Но годы шли, и пять лет я жила на два дома: между Машей и дочерью. Я долго не могла перевезти дочь к нам с Машей, потому что хотела быть уверена, что перевезу ее во что-то очень стабильное.

МАРИЯ

У нас не было возможности перевезти ее раньше, так как мы обе много работали. Я зарабатывала на то, чтобы сделать собственного ребенка. Я очень хотела детей и знала, что сделаю все, чтобы они у меня были. Мы начали делать ребенка на следующее лето после нашего знакомства. Через три года я забеременела, и два с половиной года назад у меня родился сын. Когда он появился, для Оли стало очевидно, что дочь надо перевозить.

ОЛЬГА

К этому моменту ей надо было переходить из начальной школы в среднюю. И я решила, что поскольку она все равно будет менять школу, это самое логичное время и для того, чтобы ее перевезти. С тех пор мы живем все вместе.

МАРИЯ

Когда встал вопрос о принятии закона о лишении родительских прав, у меня возник большой страх. Я не понимала, как защитить себя и своих детей. Мы звонили знакомому юристу, пытались узнать, чем нам грозит такой закон, рассматривали возможность эмиграции.

Мы так много сделали, чтобы быть вместе и иметь право на это. Мы долго проверяли нашу любовь заботой и терпением. И теперь нам кто-то говорит, что это может быть наказуемо или опасно.

У моего ребенка не будет папы. Мне и так от этого больно. Но я такая, и я не могу дать ему ничего другого. Это мой выбор. Мой крест. Я обязательно попрошу у него прощения за то, что не оставила ему выбора. Но я не хочу, чтобы меня ругал за это кто-то еще.

ОЛЬГА

Поскольку нам в нашей стране нельзя пожениться, то мы устраиваем «несанкционированные» свадьбы. Они спонтанные и могут происходить без подготовки. У нас была свадьба в Вероне, где мы повесили наш замочек возле дома Джульетты. Нам все хлопали и кричали «Ура!». Еще мы праздновали нашу свадьбу в Рязани и в Суздале. А в Москве у нас была свадьба с лимузином и голубями.

МАРИЯ

Для такой женщины, как Оля, хочется срывать звезды с неба. Наша семья — это самое важное в моей жизни. Она постоянно меняется: наши планы, количество детей. Но я точно знаю, что обожаю Олю.

ОЛЬГА

Я раньше думала, что семья и сильные чувства несовместимы. Благодаря Маше я наконец-то живу так, как мечтала.

АЛЕКСАНДР БЕРГАН И ИВАН САМСОНОВ

«Самое трудное на церемонии бракосочетания было поцеловаться»

Прожив шесть лет вместе, Александр Берган, 27 лет, и Иван Самсонов, 32 года, покинули Россию и спустя несколько месяцев поженились в Нью-Йорке. Это произошло 10 октября 2013 года. На следующий день после бракосочетания Александр выложил фотографии свадьбы в Фейсбук и их перепостил блогер из Мурманска, родного города Александра. Сам пост был вполне доброжелательный, но 95 % комментариев, как водится, переполняла ненависть, некоторые блогеры даже призывали убить молодоженов.

И Александр, и Иван, как они сами считают, были неплохо устроены в России: Александр работал морским агентом в Мурманском порту, помогал судовладельцам проходить портовые формальности, Иван был менеджером по маркетингу в телекоммуникационной компании. В феврале на Александра прямо перед домом напал какой-то человек, который бессвязно выкрикивал что-то гомофобное и ударил его ножом в руку, оставив длинный, глубокий шрам. Спустя несколько недель в их машине выбили стекла. В июле они уволились каждый со своей работы, продали квартиру и переехали в США, чтобы начать все с начала. «Многие думают, что мы решили уехать по финансовым причинам, — говорит Александр. — Но мы и в Мурманске жили совсем неплохо. Мы приехали сюда не в поисках лучшей жизни, мы просто хотим безопасности».

ИВАН

Александр был популярен в Мурманске как фотограф, его имя хорошо известно. У него даже в музее была выставка, устроенная при поддержке местной власти. Это и подтолкнуло его выйти из подполья: он решил, раз людям нравится то, что он делает, значит, они нормально отнесутся к тому, что он гей. Оказалось, это так не работает.

АЛЕКСАНДР

Я совершил камин-аут в твиттерe в феврале. Написал: «Я гей, но давайте не будем об этом говорить». Многие это перепостили, некоторые местные газеты написали об этом, и скоро начались нападки. Мурманская администрация меня в тот же день в твиттерe «расфолловила». Стоило мне только выйти из подполья — и все очень быстро изменилось.

Тогда мы переехали в Санкт-Петербург, остановились у друзей. Но они мне понарассказали такого, что я понял: и там не безопаснее, чем в Мурманске. Я думаю о будущем. Не хочется жить, все время прячась. Хочется жить открыто и честно. Многим россиянам, возможно, кажется, что это легко — все время прятаться. Но ты вынужден врать семье, своим друзьям.

Здесь мне не нужно прятаться, и это все, о чем я мечтаю. Мы можем вместе сидеть, можем обниматься, мне не нужно волноваться о том, что подумают люди вокруг. Такое впечатление, что мы из средних веков перешагнули в сегодняшний день. Я только сейчас начинаю осознавать, насколько тяжело было там.