Маленькая книга жизни и смерти - Хардинг Дуглас - Страница 2

Были ли наши предки просто психически ненормальны? Скорее это мы, закрывающие глаза на самый неотвратимый факт нашей жизни — её конец, — психически ненормальны. Лишь отчасти, и на менее популярном уровне, наша упрямая слепота компенсируется современной глубинной психологией: например, положением о том, что существует всего один, но тщательно скрываемый страх — страх смерти, из которого вытекают все наши многочисленные сознательные страхи. Урок мне очевиден: смотри в корень страха. Проверь смелое утверждение суфийского мастера Аттара: «Единственная защита от смерти (и страха, ею порождаемого) — в том, чтобы постоянно смотреть ей в лицо».

И, безусловно, у нас есть наше собственное, уникальное по своей силе memento mori, a именно наше более чем оправданное беспокойство по поводу возможности — или вероятности — ядерной войны, за которой последует ядерная зима, массовое самоубийство видов. Нас всех вынуждают признать, что мы живём жизнью, полной опасности, — образно выражаясь, в долине смерти.

Однако смерть, которая приходит к вам и ко мне в любом случае — рано или поздно, — никогда не переживается в массовом порядке, но всегда конкретным отдельным одним: я имею в виду, Первым Лицом Единственного Числа настоящего времени, но никогда, по сути, не вторым и не третьим лицом. Короче говоря, собой наедине с собой. Моя смерть и её предварительное исследование неминуемо станут самым личным и сокровенным приключением, которое можно себе представить. И несомненно, что уже по причине глубоко личного характера этого уникального и неизбежного опыта, это общее приключение каждого из нас, — поэтому я приглашаю вас, мой читатель, присоединиться ко мне в этом исследовании.

Прежде чем мы приступим, давайте завершим эти вводные замечания предостережением и обещанием из известного буддийского текста Дхаммапады: «Бдительность — путь бессмертия, беспечность — путь смерти. Бдительные не умирают, а беспечные уже подобны мёртвым». Это утверждение (хотя оно совсем ничего не доказывает) должно воодушевить нас на то, чтобы отдаться этому делу со всей тщательностью, правдивостью, непредвзятостью и вниманием, на которые мы способны.

Часть 1. Что умирает?

Настоящая проблема: «Что я?»

Какой бы неотложной и острой ни была проблема моей смерти, конца этой жизни, — она действительно такова, но это не та проблема. Решающий вопрос в следующем: кто смертен? Чья это жизнь, в любом случае? Разгадайте эту загадку, и остальное приложится. Другого пути нет. Когда я хочу определить, сколько прослужит какое-нибудь домашнее приспособление, я обращаю внимание на то, сделано ли оно из папье-маше, дерева, пластмассы, керамики или нержавеющей стали. Так же и с его. Являюсь ли я тем, что исчезает бесследно, или тем, что не гибнет? «Я сделана из Бога, — говорит Беатриче Данте, — и, следовательно, неразрушима», — добавляет она — по существу. Вопрос «Смертен ли я?» относится к категории «Кто или что я прямо сейчас?». Как утверждал индусский просветлённый Рамана Махарши, настоящий ответ на любой серьёзный вопрос — посмотри, кто задаёт его. Из этого следует, что моей главной задачей в этом исследовании должно быть приближение к себе с множества разных точек зрения, постоянно возвращаясь к вопросу о моей настоящей природе в данной момент, дабы, отбросив всяческое притворство и заигрывание, быть с полным осознанием именно того, чем я уже являюсь. И это должно показать — почти как побочный результат — насколько я долговечен.

Преимущества такою широкого подхода к данной проблеме, который при этом сводит все мои проблемы к одной, сразу очевидны. Ведь тогда я должен перейти от эскапистской погружённости в другие периоды к сегодняшним реалиям, от «там» к «прямо здесь», от догадок к уверенности, от смутных мыслей и гипотез к острому восприятию, от мечтательной пассивности к работе (если пробуждение и бодрствование можно назвать работой), от неестественной жизни, основанной на ложном «кем я не являюсь», к естественной жизни, основанной на истинном «кто я есть». И, в качестве дополнительного вознаграждения, я нахожу, что это не что иное, как подготовка к смерти, лучшая из всех возможных и единственно эффективная. Если я сделаю свою домашнюю работу крайне внимательно сейчас, я сдам экзамен в конце семестра. Если же я буду бездельничать и надеяться на лучшее, я, скорее всего, провалюсь. (И буду низведён в низший разряд? Будет ли мне дан ещё один шанс в очередном воплощении, во множестве перевоплощений? Буду ли я отослан в какое-нибудь чистилище или ад? Это всё вопросы, которые мы будем ставить в своё время.)

Что же тогда такое эта предполагаемая Истинная Природа человека, это чудесное открытие мудрецов, обещающее разрешить все вопросы? Мне лучше сразу составить представление об этом Я, которое я ищу, иначе я не смогу найти ни его присутствие, ни его отсутствие. В кратчайшем изложении, мне советуют искать то, что отнюдь не является вещью, а является безграничным, необусловленным, недвижимым, вневременным (повторяю — вневременным), простым, безмолвным, и — что прежде и после всего — самоочевидным и чрезвычайно остро воспринимающим себя как всё вышеперечисленное. Это то непознаваемое, о котором Аристотель сказал, что нет ничего так легко познаваемого. Это беспредельная бездна одной тайны под другой, одновременно являющаяся моим спасением и моим Я. Для обозначения этого существует множество синонимов и метафор, таких как Ничто, Ясность, Прозрачность, Чистый Свет, Пустое Пространство, Пустота, не оставляющая следов, безукоризненная и безупречная, чистая Способность, Нерождённая и Неумирающая… и все они могут не более чем помочь мне узнать это, когда я на него наткнусь. (Правильное понимание этих слов, знание всего об этих понятиях, размышление над ними и даже их ощущение — я убеждён, всё это бесконечно далеко от реальности, от того, чтобы по-настоящему видеть это яснее, чем что бы то ни было, и, следовательно, сознательно быть этим.)

Такова моя совершенно не выразимая словами внутренняя история, моя сущность, моя бессмертная реальность, — согласно слухам, уходящим в глубь веков. Так утверждают все Видящие, независимо от их религиозной и культурной принадлежности. И такова поистине ошеломляющая гипотеза, которую я проверяю здесь и сейчас, не дожидаясь, пока окажусь без сил на смертном одре. Руми, великий суфий, формулирует мою задачу без компромиссов: «Умри прежде, чем ты умрёшь». К чему я бы добавил: «И посмотри, что произойдёт». А Платон идёт дальше и определяет саму философию как «практику смерти». Да здравствует философия!

«Что я?» нужно решить сейчас

Согласно буддизму махаяны, моя Истинная Природа — это Чистый Свет Пустоты. И, согласно той книге махаяны, которая имеет непосредственное отношение к данной стадии нашего исследования, — Тибетской книге мёртвых, — мне нужно как следует освоиться с Чистым Светом, пока я ещё не подошёл к завершению своей жизни: тогда я узнаю его и сольюсь с ним, когда он появится передо мной в момент смерти, и буду полностью отпущен в Реальность или Нирвану, перестав быть подвластным жизни и смерти. Ибо в этот момент (утверждает замечательный текст) Свет видят все воспринимающие существа, но подавляющее большинство вскоре теряет его из виду, потому что они не привыкли к нему. Взамен они оказываются окружёнными и поглощёнными множеством богов, титанов и демонов, которые являются проекциями их собственного цепляющегося ума, продуктами пугливого мышления, принимающего желаемое за действительное, что ведёт к ещё одному кругу в мире заблуждений и страданий.