Зеркало и чаша - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 9

Но колебания на этом кончились, и в тот же день княгиня объявила, что отправляется в поход. Красовит покраснел от досады: не хватало еще женщине вмешиваться в воинские дела!

— Сидеть бы тебе дома, матушка! — рявкнул он, и этот «совет» прозвучал настолько грозно, что слабого духом мог бы и сбить с ног. — Да испокон веков для войны воеводу выбирали, а князь дома сидел! А ведь раньше князьями мужчины были! Ты-то куда собралась!

— Я — княгиня, и мое место — впереди! Всегда! — жестко, с вызовом глядя в глаза сотнику, отчеканила она. — С князем войску удача, без князя — погибель.

— Вот то-то же, — себе под нос проворчал Блестан. — Без князя — погибель...

Но сидящие вокруг пока предпочли его не понять. Поруб на заднем дворе всем помнился, а княгиня оставалась такой же решительной и неуступчивой, как и в знаменательный день битвы коней.

Дождавшись окончания новогодних праздников, княгиня с войском выступила в поход. Через несколько дней, в погосте под названием Подгоричье, их ждали первые новости. Князь Столпомир с большим войском был совсем рядом. Он был уже в Ольховне, всего в двух переходах отсюда. Узнав об этом, Избрана невольно заломила руки: ведь если полочане прошли по Днепру, значит, Оршанск уже захвачен!

— Да может, и нет! — утешали ее бояре. — Может, Столпомир не по Днепру, а от озер пришел — зима же, и по болоту пройти можно.

— Но где же тогда Буяр?

— Может, в Оршанске пережидает. А может, вот-вот подойдет и Столпомиру в спину ударит.

Избрана велела послать гонца в Оршанск, но хороших новостей не ждала. Если бы Буяр был жив и дееспособен, он не мог бы не знать о том, что полотеский князь идет войной, а значит, уже дал бы знать сестре. Уж на такое простое дело у него бы ума хватило!

Однако о делах возле Оршанска в Подгоричье ничего не знали.

Зато здесь ходили смутные слухи о скором возвращении Зимобора.

Зная, что отступать некуда и придется принимать бой, княгиня старалась держать себя в руках, но все ее женское существо восставало против самого образа войны. Но сохрани Макошь от того, чтобы кто-нибудь догадался!

— И не страшно им было в Велесовы дни воевать! — сказал Предвар, один из старейшин смоленского поселения и воевода ремесленного ополчения. Обыкновенно воям давались предводители из числа княжеской дружины, но Предвар никому не доверял своих людей и водил их в битвы сам, проявляя при этом немалую храбрость и сообразительность. — Воевать нынче нехорошо. Нечисть разгулялась.

— Столпомир-то, как видно, оберег от зимней нечисти имеет! — вставил Блестан. Сердясь за последнюю ссору, княгиня не дала ему в этот раз сотни, и оставшийся десятником Блестан очень на нее обиделся. — Иначе тоже дома бы сидел. Чего ему не терпелось?

— Ждать не будем! — сурово сказала княгиня. Промедление было хуже смерти для ее неустойчивой решимости, и она хотела начать и закончить все как можно скорее. Как — Перун решит, но только не ждать, томясь дурными предчувствиями. — Вот только дозор вернется, и выступим!

Маленький дозорный отряд вернулся на третий день.

— Столпомир сам стоит с большим войском в Ольховне, — рассказывали кмети. — А передовой полк он уже вперед выдвинул, мы его видели в лесу.

— Двигаться надо вперед да передовой полк и разбить! — тут же высказался Красовит и тряхнул могучим кулаком. — Ждать нечего. Дал бы Перун, чтобы Столпомир сам с передовым полком был. Его разобьем — и делу конец.

— Зачем же конец? — Блестан усмехнулся и коротко глянул на княгиню. — Можно и дальше пойти. У него, у Столпомира-то, тоже в погостах кое-что припасено. Нам пригодится. Заберем себе Витьбеск, своего воеводу там посадим — и волоки будут наши.

Кмети одобрительно зашумели. После недавнего голода все мечтали разжиться чем-нибудь у соседей.

— Завтра поутру выходим! — распорядился Красовит.

— Выходим, — подтвердила Избрана и кивнула. Все-таки последнее слово должно остаться за ней.

Вечером Избрана долго не могла заснуть, а когда проснулась, то подумала, что дремала не больше мгновения и сейчас по-прежнему глубокая ночь. В горнице княжеского терема Подгоричья было совершенно темно, пахло дымом, но печка остыла, и кончик носа у княгини был совсем холодным. Она чувстовала себя глубоко несчастной в этой неуютной, необжитой, большую часть года пустующей горнице, среди этой холодной тьмы, среди запаха стылого дерева, исходящего от стен. Избрана готова была удивиться, каким образом ее сюда занесло, но тут же разум, вялый и со сна не готовый сопротивляться совести, дал ответ: ты сама этого хотела. Кто гнал тебя из Смоленска? Вот тебе — война, и это еще не самое худшее, что может быть. Войско вообще на снегу ночует, у костров.

Пытаясь скорее заснуть опять, Избрана перевернулась на другой бок, но это не помогло. В щели под одеяло пролезал холодок, нянька громко сопела на лавке. В тесном тереме на всех не хватало места, и Избране пришлось пустить в спальню не только обеих своих женщин, но и двух отроков. В верхних сенях тоже храпели на разные лады.

В дверь тихо постучали, послышался голос Хедина:

— Уже утро. Нужно вставать. Ты слышишь, княгиня?

— Слышу, — сердито ответила Избрана и решительно вылезла из-под одеяла.

Пока она одевалась, внизу, в гриднице, и на дворе тоже зашевелились, стали раздаваться голоса. Сидя на лежанке, Избрана торопливо дергала костяным гребнем волосы, резкими взмахами отгоняя няньку, которая в глупом усердии все лезла помочь. Избрана вообще не любила, когда к ней кто-то прикасался, а в плохом расположении духа вовсе не терпела этого. А куда уж хуже, чем сейчас!

Дружина готовилась к битве, еще до вечера все будет решено. Избрана собиралась ехать с войском и даже жалела, что ей придется остаться позади и в саму битву ей дорога закрыта. Опасность ничего для нее не значила, даже гибель казалась пустяком по сравнению с этим мучительным и тревожным ожиданием. Сердце сильно билось, в груди как будто колола острая спица, и дух захватывало, как от холодной воды. Где взять сил, чтобы дожить до победы? О поражении Избрана даже не думала. Но изгнать из души тревогу не получалось — для безмятежной надежды на лучшее она была слишком умна, а для несокрушимой веры в свои силу — недостаточно сильна. Что за наказание сидеть и ждать, зная, что ничего не можешь сделать!