Зеркало и чаша - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 18

— Послушай, — снова начал Красовит. Избрана не поднимала глаз, но он знал, что она его слушает. — Время еще есть. Хочешь уйти — я тебе помогу.

— Уйти? — Избрана метнула на него негодующий взгляд, но ничего не добавила. Он ведь прав: у нее нет возможности сопротивляться, и остается одно — бежать.

— Да. С твоими варягами. Ты своему Хедину веришь?

Избрана кивнула и с новым приливом негодования вспомнила, как презирали варягов смоленские кмети. Дескать, крутолобые, за серебро служат! Не варяги, а свои, свои продали ее врагу!

— Я скажу людям, что Хедин решил от нас уйти, — продолжал Красовит. — Его с дружиной выпустят. И ты с ними. Переоденешься — не заметят. Я сам провожу, чтобы не приглядывались. И ступайте куда хотите. Согласна?

— Хедина позови, — коротко ответила Избрана.

В голове у нее все смешалось, она чувствовала себя глубоко несчастной. Вот и опять ее понесло, как лист на ветру, и судьба не дает ей даже оглядеться. Она потеряла сначала Смоленск, а теперь отрывается от последней опоры.

Красовит спустился из горницы и прошел через двор в дружинную избу, где сидели десятники Блестан и Пестрец со своими кметями.

— Как там, снег не перестал? — спросил кто-то, увидев входящего со двора.

Вместо ответа Красовит снял поясную сумку, открыл и протянул Пестрецу.

— Сколько добавишь? — спросил он.

— За что? — изумился десятник.

— Я с Хедином сторговался, — ответил Красовит. — Они две гривны просят. Чтобы уйти.

— Куда? Зачем уйти? Куда посылаешь? — посыпались вопросы.

Красовит презрительно хмыкнул:

— Чем думаете-то — голодным брюхом? Что о княгине-то решили — забыли? А она захочет? А варяги ее отдадут? Драки не миновать. А так я Хедина уговорил. Они уходят, княгиня одна остается. Все тихо-мирно. Две гривны надо. У меня полгривны только есть. Давайте, у кого сколько.

— Умно! — одобрил Блестан и бросил в кошель перстень с пальца. — Ну их совсем, крутолобых. А жрут сколько!

— А большой веры им нет. Пусть проваливают! — одобрили кмети и принялись шарить по поясам.

На лицах было презрение: варяги, молчаливо гордившиеся своей верностью, отступились от княгини всего за две гривны. Правда, тоже деньги. По-старому, четыре коровы можно было купить.

Красовит невозмутимо закрыл сумочку. Его не считали особенно умным, да и сам он действовал больше по наитию, но оказался совершенно прав. Когда с людей требуют денег, они твердо верят, что взамен получат что-то стоящее. И чем больше денег требуется, тем крепче вера.

Когда стемнело, Красовит прошел к воротам городища и велел дозорному десятку открыть. С боярского двора потянулась темная вереница молчаливых варягов. Красовит ушел к воротам, потом вернулся вместе с Хедином.

— Снег. Ничего, — коротко бросил он, имея в виду, что к утру никаких следов не сохранится.

— А как ты здесь останешься? — негромко спросил Хедин. — Тебя не будут винить?

— А я что? — Красовит пожал плечами. — Я все хорошо придумал. Дружина одобрила. А считать вас, сколько утопало, — я до стольких считать не умею.

Княгиня Избрана, переодетая в мужское платье и округлый варяжский шлем, спрятав под плащом спущенную по спине косу, шла в середине отряда, довольно далеко от Хедина, чтобы ее не заметили взгляды, обращенные к вожаку. Якобы улегшись спать, она отослала девчонку и строго приказала до утра не беспокоить. Сейчас она не боялась быть узнанной, и ее даже злило то, что она вынуждена покидать Радомль тайком, как беглая холопка. Бежать от собственной дружины! Нет для князя большего унижения. Избрана не задумывалась пока, куда они пойдут, где и как будут дальше жить, но очень хотела одного — чтобы впредь все стало не так, как было раньше.