Таинственная самка: трансперсональный роман - Торчинов Евгений Алексеевич - Страница 2

Естественно, в художественной прозе Торчино-ва не могли не отразиться его научные интересы. Можно даже сказать, что сами сюжеты обоих его романов были навеяны его научными изысканиями. И в этом он оказался верным последователем любимого им Умберто Эко, решившимся открыто преодолеть ту «табуированную границу», которая разделяет сферу академических исследований и «массовой» литературы, из-за чего сейчас уже достаточно трудно сказать кем же он является — ученым с мировым именем, писателем, чьи романы числятся в списке бестселлеров, теоретиком литературного процесса или кем-то еще. Впрочем, как заявляет сам У. Эко, для него никогда не возникало проблем с собственной идентификацией, так как он прежде всего ученый, а его романы на самом деле являются академическими текстами[2]. На наш скромный взгляд, такое определение изобретенного Эко жанра все же не очень адекватно отражает его суть, но и называть, к примеру, «Имя розы» «историческим детективом», как это обычно делается в издательских аннотациях, означало бы упрощенно и редуцированно понимать это оригинальное литературное явление. Нам кажется, что наиболее подходящим названием для данного жанра было бы определение, вынесенное нами в заголовок этой вступительной статьи — академический жилен. И безусловно, роман Торчинова относится к типичным представителям этого жанра.

Название «Таинственная самка» отсылает нас к даосской традиции: в «Дао-Дэ цзин», как подсказывает эпиграф, «сокровенной или таинственной самкой» нарекается бессмертный «ложбинный дух», иначе говоря, собственно Дао — таинственный источник любого бытия и хранитель сути всех вещей, который, таким образом, оказывается имеющим женскую природу. Несмотря на то что «таинственной самке», этому женскому первоначалу Вселенной, предстоит сыграть в книге важнейшую роль в деле спасения мира, основная интрига сюжета завязана и протекает в русле не даосской, а каббалистической традиции: Неразумные Светы, деструктивные силы мироздания, расценивающие творение как зло, побеждают в двойственной природе каббалистического мессии Саббатая Цеви и осуществляют его очередное воплощение в человеческом облике, что должно привести не только к гибели человечества, но и к завершению существования всей Вселенной. Впрочем, зловещие параллели, подтверждающие, что весь этот позднесредневековый каббализм не является пустыми сказками, — и здесь Торчинов вступает на тропу теософского религиозного синтеза, протоптанную Рерихом, Блаватской и Гурджиевым, — действующие в книге ученые-интеллектуалы обнаруживают и в других религиозных системах (христианстве, буддизме и т. п.). стоит им только хорошенько поразмыслить на эту тему.

Вот в эту-то борьбу могущественных надмир-ных сил и оказывается втянут главный герой романа — скромный и ироничный научный сотрудник некоего Института трансперсональной психологии Константин Ризин, в образе которого, как без труда можно догадаться, автор выводит самого себя. (Особенно примечательными в данном контексте оказываются перемежающие сюжет интерлюдии, представляющие собой зарисовки из жизни главного героя, по которым, судя по отзывам людей, близко знавших Евгения Алексеевича, можно вполне писать духовную и событийную биографию самого Торчинова.) Декорациями почти детективного действа, в ходе которого герои романа пытаются понять суть таинственных событий и интеллектуальным путем «вычислить» посланца потусторонних сил, служат реалии повседневного быта научных учреждений и их сотрудников, которые, надо признать, удаются автору гораздо лучше собственно «детективной» сюжетной линии. Эти реалии выведены столь точно и ярко, с таким искрометным юмором и знанием деталей, что приведут в восторг любого мало-мальски знакомого с научной средой человека.

Забавно и то, что, несмотря на предварительное стандартное уведомление о том, что «персонажи и учреждения, упомянутые в этом произведении, являются вымышленными», во всех этих «персонажах и учреждениях» (начиная с самого «Института трансперсональной психологии РАН») достаточно легко угадываются реально существующие места и люди, имеющие отношение к научному миру Петербурга. Скорее всего, это говорит о том, что автор вряд ли изначально планировал выносить свой роман на суд широкой аудитории. А поскольку книга наверняка была рассчитана прежде всего на коллег, написана она без всякого снисхождения к интеллектуальному уровню читателя и требует от него в этом плане достаточно серьезной подготовки. Зачастую авторские объяснения в тексте на самом деле являются лишь отсылками к иным культурным пластам, к тем терминам и реалиям, которые кажутся Торчинову общеизвестными (да, наверно, в сфере его общения и были таковыми). Мы, насколько могли, попытались облегчить жизнь широкому кругу читателей, дав минимально необходимый комментарий к малоизвестным именам и понятиям, которые в тексте не поясняются или толкуются указанным выше образом. Но все же превращать захватывающий художественный текст в некое подобие научной работы с подробными и нудными разъяснениями всего и вся мы сочли явно неправильным и ненужным. Так что читайте, разбирайтесь, получайте удовольствие. А если эта книга, благодаря своим «трудностям», к тому же подтолкнет кого-то к более тщательному изучению буддизма, каббалы или христианства, издатели посчитают свои задачу не просто выполненной, а перевыполненной. Полагаем, в этом с нами был бы согласен и сам автор.

В заключение хотелось бы выразить огромную благодарность вдове Евгения Алексеевича Яне Мстиславовне Боевой за совершенно бескорыстно предоставленную возможность опубликовать неизвестный ранее текст замечательного петербургского ученого, а также Евгению Александровичу Кию — за помощь, оказанную как при написании этой статьи, так и буквально на всех этапах реализации данного издательского проекта.

Ю. С. Довженко, издатель

Таинственная самка: трансперсональный роман

Ложбинный дух бессмертен. Называют Сокровенной Самкою его.

Врата той Самки Сокровенной — корень бытия, из коего родятся Небо и Земля.

Дао-Дэ цзин, 6

Персонажи и учреждения, упомянутые в этом произведении, являются вымышленными. Любое сходство с реальными людьми и организациями, либо с подлинными событиями носит случайный характер и не входило в намерения автора.

Автор благодарит за неоценимую помощь своих друзей Андрея Виноградова и Глеба Бутузова

Пролог

Свет, один лишь Свет, бесконечный, безграничный, сиял до начала начал всех времен, и не было ничего, кроме Света. И возжелал Свет создать миры, но не было места для миров, ибо Свет был всем, и не было ничего, кроме Света. И тогда Свет сократился, ушел из центральной точки (но где центр Бесконечности, не повсюду ли в равной мере?), и там, откуда ушел он, возникла зияющая пустота Ничто, разрыв в основах ткани бытия. И вот туда, в лоно миров, Свет направил свой луч творящий, миры сотворяя им, словно кистью художник. И так появилось соцветие вселенных.

Но возжелал творить не весь Свет безначальный. Боренье в нем самом возникло, и раскололось бытие, само себе ответить не способно на вопрос, творить или не творить. Часть Светов восприняла творение словно бунт против предвечного покоя Абсолюта и отвергла даже мысль о том, чтобы участвовать в творении. Тогда творящий Свет, преодолев сопротивление Света, отвергшего творение, его связал своим могучим Словом и вверг в пустотное пространство небытия, в глубины бездны пустоты ничто, там заточив его. С тех пор Светы, отвергшие творение, подобные драконам светозарным, таятся там, мечтая выйти на свободу и возвратиться к незыблемому покою Абсолюта. И иногда, лишь крайне редко, тонким излучениям отвергшего творение Светам удается освободиться из темницы и выйти в мир, ими ненавидимый премного. И если так случается, то мир бывает подвержен потрясениям немалым.

Открылись в лучезарности небес