Шторм надежды - Чайлд Морин - Страница 12

— Твоя футболка, — сказала она и отпила еще кофе.

Он посмотрел вниз, хлопнул рукой по груди и спросил:

— А что с ней?

— Ох, ничего, — сказала она напряженно. — Я только не понимаю, как можно считать себя настолько могущественным, чтобы что-то уничтожать?

— Это только футболка, Карен.

— Нет, не только, — сказала она, вновь испытывая страх и разочарование. — Это установка.

Установка морского пехотинца.

— Как это понимать? — спросил Сэм и снова сложил руки на груди в безотчетно оборонительной позе.

Карен смотрела в эти золотые глаза, и внутри нее зарождалось негодование. Боже, этот мужчина любит ее так горячо и всеобъемлюще.

Так почему она не может смириться кое с чем?

Повернув голову, она спросила:

— Как получилось, что ты пошел в корпус?

Сэм уставился на нее, совершенно обескураженный, его бровь изогнулась, он пожал плечами и сказал:

— Мой отец был морским пехотинцем, потом оба моих брата…

— Так это было предопределено? — спросила Карен, желая понять, что делает службу в армии, в частности в морской пехоте, привлекательной. Сэм мог выбрать что-то другое, делать совсем другую карьеру. А он вербует новобранцев, которые гордятся, что они первыми бросаются в самые опасные места и последними покидают их. Почему?

— Нет, это не было предопределено, — сказал Сэм. Его ответ был прост, как у человека, убежденного в своей правоте. Но если он хочет, чтоб она была с ним честна, то и сам должен поступать так же. Даже если это звучит немного жестко. — Это то, чего я всегда хотел и хочу. Мне нравится служить своей родине. Быть полезным. Быть частью чего-то важного.

К его удивлению, Карен шмякнула чашку на тумбочку. Глаза ее сверкали гневом.

— Полезным? Ты называешь драку и убийство ради мира в некой безымянной стране полезными?

Сэм почувствовал, что в нем растет раздражение. Что за критика? С какой стати? Он считал Карен умнее. И не понимал, чего она хочет от него. Ведь она чертовски не права, не понимая значения корпуса морской пехоты и к тому же сведя с ума одного из его сержантов.

— Мы не убиваем просто ради мира на земле.

— В самом деле? — отозвалась она иронически.

Он глубоко вздохнул, пытаясь сохранить спокойный тон, и сказал:

— Мы сражаемся, когда нас просят. Мы идем, когда нас посылают. Это наша работа защищать. Не разрушать.

Карен откровенно рассмеялась, а Сэм рассвирепел.

— Что тут такого чертовски веселого?

Она махнула в его сторону рукой:

— Ты носишь не правильную футболку для такого аргумента.

Он нахмурился:

— Я сказал, что это только футболка.

— Да? Считаешь, что фирма-производитель ценит твой юмор?

— Слушай, Карен…

— Нет, — сказала она быстро, становясь на колени и прикрывая нагое тело простыней, как щитом. — Ты же хотел поговорить. Вот мы и разговариваем.

— Ты не разговариваешь, ты атакуешь. Это разница. — С чего это вдруг Карен так взъелась на морскую пехоту? Никогда раньше она не проявляла беспокойства по поводу того, что Сэм — морской пехотинец. И причина не просто в статусе морского пехотинца — она клянет весь корпус. Почему?

— Ты морской пехотинец, — усмехнулась она. Защищаешь сам себя.

— Надеюсь, — сказал он, приняв небрежную позу, совершенно не соответствующую его чувствам.

— Знаешь, а я не думаю, что ты сумеешь защитить себя, — сказала Карен. — Ты занимаешься смертью. Ты обучаешь молодых ребят и девушек — некоторые из них никогда до этого не держали ружья — быть меткими стрелками.

Убивать.

Он услышал, как скрежещут его зубы, и не удивился бы, если бы они вылетели изо рта.

— Ты права. Я обучаю их. Я их учу защищать себя и своих товарищей — морских пехотинцев.

Я учу их, как вести себя в сложной ситуации и выходить из нее.

— У меня свое мнение, — быстро возразила Карен. — Зачем тебе нужна работа, которая связана со смертью?

— Потому что это важно, — ответил Сэм запальчиво, терпение его было на пределе, — То, что я делаю, то, что делают морские пехотинцы, — важно. Для этой страны, для тебя, для каждого, кто хочет спокойно спать ночью — в своей постели. — Он обошел кровать, остановился в футе от Карен и пристально смотрел в ясные голубые глаза, которые часто являлись ему во сне и наяву. — Боже, Карен, — сказал он.

Его голос вдруг стал усталым. — Ты знаешь меня. Ты действительно думаешь, что я стал морским пехотинцем, чтоб иметь возможность убивать, разрушать, уничтожать?

Краска залила ее щеки, и она быстро опустила глаза. Но он приблизился, раздраженный и решительный, с намерением переубедить ее.

— Ты думаешь, мы только воюем? А как насчет спасательных работ?.. Сомали. Панама. И много другого, что было бы нелепо пытаться перечислять. Морские пехотинцы рисковали жизнями, пытаясь помочь людям. — Сэм поскреб рукой макушку, вздохнул, чтобы успокоиться, и сказал:

— В общем, да. Я думаю, то, что я делаю, — важно.

Прошла целая минута или больше, только приглушенный грохот шторма снаружи и тихий голос диктора по радио звучали в комнате.

Наконец Карен сказала мягко:

— Хорошо. Это важно. Но почему ты?

— А почему не я? — возразил он.

Он наблюдал, как она привстала на коленях, завернутая в простыню, и встретила его взгляд.

— Мой бог, Сэм! Ты мог делать все что угодно. Твой отец владеет одной из крупнейших компьютерных фирм в стране. Несмотря на это, ты выбираешь жизнь в регулярных войсках, равняясь на Джона Уэйна . Почему?

Черт, его отец задавал ему этот животрепещущий вопрос постоянно. Старший Паретти был морским пехотинцем до того, как занялся бизнесом, очень успешным. Он ушел в отставку из корпуса и постоянно пытался склонить сыновей работать с ним.

Но Сэм хорошо знал братьев — у отца не было шансов вытащить ни одного из них из корпуса.

— Потому что сидеть за столом, занимаясь чепухой с компьютером, не мой идеал интересной работы.

— О! — сказала она, фыркнув. — Зато обучение молодежи меткой стрельбе интересно?

— Чертовски, — отрезал он и крепко обхватил себя за плечи. — То, что я делаю, имеет смысл.

Я обучаю молодых правильно стрелять, прятать головы, не теряться. То, чему я обучаю их, поможет им остаться в живых. — Он хорошо делает свою работу, черт побери, и не собирается оправдываться перед Карен или перед кем-то еще. — И я склонен думать, что это немного важнее, чем обучать их, как послать e-mail.

Она кивнула, глядя на него снизу.

— И все-таки это не имеет значения, ведь так?

— Что?

— То, чему ты их учишь. Даже если они знают все, помнят все, делают все правильно.., они иногда терпят неудачу, а некоторые из них умирают.

— Все умирают, Карен, — напомнил он ей. Морской пехотинец ты или нет, никто не живет вечно.

— Не во всех стреляют, — пробормотала она.

— Правильно, — сказал он коротко. — Тем не менее не все морские пехотинцы погибают.

— Может быть, — согласилась Карен. — Но эта возможность для них намного реальнее, чем для большинства, ты не думаешь?

Она снова отбросила волосы назад и откинулась на подушки, не сводя с него глаз.

Карен не смогла скрыть от него свои эмоции. Сэм увидел страх, блеснувший в ясных голубых глазах. Ему случалось видеть в них страсть, восхищение, слезы, раздражение. Но до этого момента он никогда не видел в глазах Карен страха, и сейчас, когда увидел его, был потрясен. Может, это причина ее ухода от него?

Страх? Страх за него? И если это так, то как же помочь ей преодолеть его?

Мягко и осторожно Сэм произнес:

— Эта работа бывает опасной. — Черт, он достаточно повидал, чтобы знать, о чем говорит. Зарывшись в песок дюны, щурясь от солнца пустыни и пытаясь выискать взглядом неприятеля в мерцающем мареве, чтоб быть уверенным, что ты достаточно защищен от неожиданности. — Но эта работа тоже имеет смысл.

Карен тяжело вздохнула. Окно угрожающе трещало, гром грохотал. Но, подумал Сэм, шторм, бушующий снаружи, — ничто по сравнению с тем, что происходит здесь, в этой маленькой комнате.