Записки из чемодана
Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его - Серов Иван Александрович - Страница 74

Мы в Люблине задержали группу польских лондонских эмиссаров, которых здесь полно. Все прибыли, чувствуя, что скоро Варшава будет Красной Армией освобождена, а они тут как тут. Ну а мы в опергруппе хорошо организовали работу и почти всё знали.

На одном из допросов, как я уже говорил, мы узнали, что англичане ночью сбрасывают полякам Армии Крайовой оружие, боеприпасы и золото. Ведает этими делами «командующий ВВС округа, полковник». Я далее не буду поляков называть по фамилиям, так как у них у всех они липовые, да, кроме того, основные руководители имеют псевдонимы.

Пришлось срочно выехать в город Радом, чтобы на месте познакомиться с этим «командующим ВВС». Когда туда прибыли, остановились у одного пожилого поляка с расчётом, что он нам кое-что расскажет.

Мы его хорошо угостили консервами, попили чай, но дело не двинулось, хотя я чувствовал, что он в курсе всех событий. Вечером, когда уже было темно, мы поехали «прогуляться», так сказали хозяину. В городе была наша небольшая комендатура, но они ничего не знали. За городом мы смотрели во все стороны, нет ли костра, но не было. Вернулись ни с чем.

На следующий день мы уже решили заночевать у польки, которая жила с дочерью, «невестой». Невеста оказалась разговорчивая и нам многое рассказала, где жгут костры и ночью летают самолеты. Хотя, нужно сказать, ночных полетов было десятки: наши, немецкие, ну, очевидно, и англичане.

Ночью мы поехали «охотиться». Долго ездили, видели в разных местах костры, но ничего не получилось.

Подъедем к костру, сидит поляк, спрашиваем, чего костёр горит; отвечает, что идёт домой с дровами, но так устал и замёрз, что, не отогревшись, не дойдёт до дома, который называл за 7–8 километров от этого места. Наконец решили уже под утро заехать еще к одному костру.

У костра сидит полька лет 25. «Цо, пани, робишь?» — спрашиваю я. Она, улыбнувшись, шутя, отвечает: «Пана шукаю». Я ответил: «Я естм пан». Одним словом, понял, что полька соображает и сидит не зря.

Я делаю вид, что мне известно, почему она сидит, и начинаю нажимать. Она в пылу горячности говорит: «Не скажу». Я пригрозил арестом. Она упёрлась и не хочет говорить. Тогда мы посадили её в машину и повезли с собой.

В комендатуре я засиделся с ней до утра. Она уже не улыбалась мне, а плакала и под конец назвала «пана пулковника», который её послал жечь костёр, но при этом просила не говорить ему, что она его назвала. Я пообещал.

Весь день искали «пулковника» и нашли его на хуторе в 5 км от города. Полковник оказался более сговорчивый и рассказал, что по радио они связываются с Лондоном и условными обозначениями называют время и место сброса «посылок» из Лондона. Причём для ориентировки костры жгут крестом, а сброс в центре. Золото сбрасывают в американских долларах, зашитыми в парусиновых поясах, которое он направляет в «округ АК для нужд войск».

В конце разговора он вполне серьёзно взялся мне доказать, что мы, т. е. поляки, и вы, русские, делаем общее дело, т. е. воюем. Я согласился с ним, что воюем, и уточнил: «Мы, Красная Армия, воюем с немцами и несём потери, а вы, АК, воюете в тылу с нашими обозами и ждёте, как бы скорее в Варшаве поднять буржуазное знамя».

Он смутился, когда я ему привёл ряд примеров об этом, и мне показалось, что он, выполняя свои обязанности, кое-чего не знал. Полковник назвал радистов, через которых потом мы стали поддерживать радиосвязь с Лондоном.

Я на месте оставил оперработников продолжить игру с Лондоном, но, к сожалению, всего лишь один раз удалось нам получить «золотую посылку с долларами», а затем англичане узнали.

Мои ребята нечётко себя вели и комбинировали всё это. В Лондоне поляки-радисты почувствовали подвох и прекратили связь.

Взятие Варшавы. 1945 год (январь)

В январе 1945 года 1-му Белорусскому фронту Ставка Верховного Главнокомандования окончательно утвердила начало дальнейшего наступления и освобождения Варшавы.

Как я уже писал, в августе из Лондона, от эмигрантского правительства Миколайчика польским подпольным организациям поступила команда организовать выступление в Варшаве. Все это было проделано глупо генералом Бур-Комаровским.

Вместо того, чтобы через Черчилля согласовать план совместного удара по немцам в Варшаве и по всему фронту, он решил восстанием поляков в Варшаве «освободить» столицу Польши от немцев и объявиться законным польским правительством. Когда вошли бы войска Советской Армии, они бы им представились, что, мол, без вас справились.

И вот они выступили мелкими разрозненными группами в одном из районов Варшавы, бились с немцами несколько дней, а итог получился плачевный. Немцы сосредоточили в этом районе большое количество войск и артиллерией разбили все дома, побили сотни восставших и подавили выступление. Нашим войскам была дана команда на начало наступления по утвержденному плану…

15 января 1945 года войска 1-го Белорусского фронта двинулись в атаку и 17 января 45 года освободили Варшаву от немцев.

Мы с Берутом и Гомулкой пошли через Вислу по льду на тот берег Варшавы, так как железнодорожный мост был взорван. Нас сопровождал вновь назначенный комендант Варшавы полковник Спыхальский*.

Мы в районе восстания Варшавы увидели все зверства, учиненные немцами над поляками, все разбитые дома, повешенных поляков на деревьях и др.

Этот факт еще раз свидетельствует о том, что подпольные польские организации — Армия Крайова, ППС (Польская Партия Социалистов) и другие реакционные организации, руководимые лондонским эмигрантским правительством, не хотели совместных действий с Советской Армией и в результате имели громадные потери, не добившись никакого успеха.

Практически вся Варшава была в развалинах, а те дома, которые были не разрушены, стояли мрачные, с выбитыми рамами и побитыми снарядами стенами. Улицы были завалены разным хламом, а во многих местах стояли баррикады или вырытые траншеи.

20 января 1945 года в г. Холм вместо ПКНО было создано Польское правительство, которое послало в Москву телеграмму, что «польский народ никогда не забудет, что он получил свободу и возможность восстановления своей независимости государственной жизни, благодаря блестящей победе Советского оружия и благодаря обильно пролитой крови героических советских бойцов». Председателем правительства был Осубка-Моравский, секретарями ЦК КПП Берут и Веслав (Гомулка), министром обороны — Роля-Жимерский* и др. Столицей временно стал Люблин[262].

Велика была радость и ликование наших солдат, офицеров и генералов Советской Армии в связи с успешными действиями войск нашего фронта. Какая твердая уверенность появилась у всех нас, что скоро добьем фашистов и будет мирная жизнь.

Я также был счастлив успехами, но помнил, что мне теперь надо заниматься на фронте и в то же время помогать польскому правительству в восстановлении демократической Польши, а главное — надо было разделаться быстрее с пресловутым Лондонским правительством и дать возможность народному польскому правительству плодотворно работать.

А нужно сказать, что, наблюдая за работой Берута, Осубка-Моравского, Гомулки и особенно министра обороны маршала Роля-Жимерского, <мне> видна была их неопытность и наивность на такой большой работе. Это объяснялось отсутствием навыка в руководящей работе такого большого масштаба, как вся Польша. Достаточно сказать, что, когда к ним я приходил и информировал о враждебной деятельности АК, они улыбались и говорили: «А мы их не боимся».

Конечно, польский вопрос довольно неприятный, поэтому я хочу несколько остановиться <на нем>.

Поляки не могли простить нам советско-германский пакт 1939 года, воссоединение Западной Украины и Белоруссии и пропажу польских офицеров и сержантов в 1939 году, которая вылилась в Катынское дело, т. е. массовые могилы поляков под Смоленском. Советско-германский пакт поляки в последующем стали забывать, и они надеялись на расширение Польши за счет Силезии и других территорий, занятых немцами, устье Вислы, побережье от Данцига до Мемеля, ну и претендовали на Восточную Пруссию.