Записки из чемодана
Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его - Серов Иван Александрович - Страница 65

В первых числах сентябри 2-й Украинский фронт уже был около югославской границы, в связи с чем Тито прибыл в Москву к Сталину. На совещании Сталин дал согласие, чтобы в Белград вошли вместе войска Красной Армии и Югославии. Ну, кстати сказать, когда наши части были на территории Югославии, то три дня ждали под Белградом войска Югославии, чтобы вместе войти в город[220].

Я об этом счёл необходимым указать потому, что через некоторое время (в первых числах сентября 44-го года) мне пришлось побывать в его штабе, который расположился в городе Крайова, на румынской территории[221].

Для связи с Тито выделили генерал-майора[222] Корнеева*, а начальником охраны Тито генерал-майора[223] Шадрина* (заместитель начальника управления охраны МГБ СССР). Дело было так.

Вечером мне позвонили, чтобы я явился в Кремль. Когда я приехал туда, товарищ Сталин дал мне прочитать телеграмму за подписью генерала Корнеева, советника при генерале Тито.

В телеграмме говорилось, что румынский город Крайова, недавно освобожденный Красной Армией от немцев, кишит фашистами, что мэр города служил у немцев, что комендант города — румынский генерал — командовал дивизией и воевал против Советской Армии, что не далее, как вчера ночью, при проезде его, т. е. генерала Корнеева, по городу от товарища Тито в автомобиль была брошена бомба, и только чудом он уцелел.

Когда я прочитал телеграмму, Сталин сказал: «Нужно вылететь на место, разобраться, коменданта и мэра города арестовать, навести там такой порядок, чтобы наших боялись. А то там, видно, румыны распустились, хотя и вышли из войны с нами».

Перед уходом товарищ Сталин потрогал мой погон и сказал: «Из трёх звезд оставьте одну звездочку, чтобы меньше пугались наши и румыны», а затем спросил: «Вас как зовут?» Я сказал, и он добавил: «Называйтесь генералом Ивановым, и донесения свои так подписывайте, а я буду знать, кто это генерал Иванов».

Утром на следующий день и вылетел вначале в Бухарест. Походил по городу, войны как и не было. Всё в порядке, веселье.

Прошел с нашим сотрудником мимо королевского дворца. Там король Михай* играл в теннис с девочкой. Я спрашиваю: «Кто это?» Мне сотрудник ответил: «Как только Михай выгнал Антонеску*, сразу появились около него две англичанки, и он теперь с ними проводит время». «Интелидженс сервис» уже успели[224].

Затем я перелетел на один из аэродромов Украинского фронта, которым командовал генерал Малиновский*, а оттуда добрался до города Крайова.

Часов в 9 утра я нашел особняк, где размещался генерал-лейтенант Корнеев. Когда я пришёл, его адъютант ходил на цыпочках. Я спросил его, где генерал. Он полушёпотом ответил «отдыхает». Я ему сказал, чтобы он разбудил генерала, Адъютант посмотрел на мою единственную звездочку и говорит: «Не могу».

Видя, что дальнейший разговор с ним бесполезен, решил пройти в гараж, где стоит машина, в которую «бросили бомбу». В гараже был шофер генерала Корнеева. Когда я его спросил о том, как вчера ночью доехали от товарища Тито, он мне ответил: «Всё в порядке».

Я сказал, что у меня есть данные, что на обратном пути в автомобиль бросили бомбу. Шофер, улыбнувшись, говорит: «Нет, никакой бомбы не было, а одно колесо раздавило петарду, которая щёлкнула, даже покрышку не повредила, а больше ничего не было».

Я поговорил с ним ещё немного по другим вопросам, осмотрел автомобиль, а потом вернулся на квартиру товарища Корнеева.

Корнеев продолжал спать. Но тут я уже более настойчиво сказал адъютанту, чтобы его разбудили. Он прошёл в спальню. Долго оттуда не возвращался. Наконец, смотрю, с недовольным видом оттуда выходит заспанный человек в пижаме. Поздоровались. Начали разговаривать.

Я представился как генерал-майор Иванов, прибывший по поручению товарища Сталина расследовать и принять меры в связи с его телеграммой о непорядках в городе Крайова.

Когда стали уточнить все детали, я сказал Корнееву: «Какая бомба была брошена в автомобиль?» Он довольно в резком тоне мне ответил: «Вот вас послали расследовать, вы и расследуйте». Я ему спокойно отвечаю, что «я уже предварительно узнал, что никакой бомбы не было, и к тому же я как бывший артиллерист представляю, что такое бомба, чего, видимо, не представляете вы, товарищ Корнеев».

Генерал Корнеев начал горячиться, и дело дошло чуть не до ругани. Я ему в конце беседы сказал, что никакой бомбы не было, а, по заявлению шофёра, «вы наскочили на петарду, которая щёлкнула, не повредив ни покрышки, ни самого автомобиля». Товарищ Корнеев закончил тем, что «вас послали расследовать, вы и расследуйте, а моё дело было написать». Я посмотрел на него — глупый, петушиный вид, и уехал.

Уехал в дом, где размещалась советская охрана генерала Тито. Там же находился и генерал-майор Шадрин. К себе я вызвал начальника особого отдела гарнизона Крайовы, который мне подробно рассказал о положении в городе, заявив, что никаких враждебных проявлений не было, что комендант гарнизона, румынский генерал, ведёт себя хорошо, все требования советских войск выполняет, а мэр города обеспечивает все необходимые поставки по продовольственному снабжению наших войск в гарнизоне и другие вопросы; никаких претензий к ним не имеется. Я отпустил начальника особого отдела и сделал наброски вопросов, по которым должен сообщить в Москву.

Когда я писал донесение, ко мне пришёл начальник особого отдела фронта генерал-лейтенант Селивановский*, которого я хорошо знал. Видимо, начальник особого отдела гарнизона узнал меня и сказал Селивановскому, что я его вызывал, хотя и не сказал, кто я и почему прибыл.

Я ещё раз расспросил Селивановского о положении в городе, он моё впечатление подтвердил.

Когда мы разговаривали, раздался звонок: звонил генерал Корнеев и уже не тем тоном просился на приём. Я сразу понял, что Селивановский ему назвал мою настоящую фамилию и, возможно, подсказал, что проявленная ко мне грубость неуместна. Я Корнееву ответил, что минут через 30 я смогу его принять.

Когда Корнеев пришел ко мне, и о нём доложили, тут уж я решил его немножко проучить и сказал: «Пусть подождёт». Выдержав полчаса, я вызвал его. Явился уже не тот Корнеев, а другой, который стал извиняться за допущенную бестактность.

Я не стал с ним особо рассуждать и сказал, что всё то, что он написал в Ставку, неправдоподобно, я об этом докладываю товарищу Сталину, и рассказал содержание шифровки. Когда он выслушал, то сказал: «Всё это правильно», а затем спросил: «А как же мне теперь быть?» И что ему за это будет?

Я ему сказал, что этого я не знаю, но одно могу посоветовать: больше не писать таких ложных сообщений в Москву, «там и без вас у товарища Сталина дел хватает, ведь война идёт». Генерал Корнеев, смущённый, вышел.

Тут же я сел и написал в Москву записку по ВЧ, а не шифром, а сам решил слетать в Софию, только что освобожденную нашими войсками. Расстояние до Софии было около 300 километров, поэтому я подумал: времени у меня хватит…

В Софии мы посмотрели город, встретились с Бирюзовым Сергеем, тоже вместе учились в Академии, и через час вернулись в Крайову.

Вечером ко мне пришел генерал Шадрин с приглашением от Тито поужинать вместе. Я вообще был не против этого, однако под серьёзным предлогом отказался, так как подумал, что мне поручения товарища Сталина встретиться с генералом Тито не было, поэтому я не знал, как будет воспринято в Москве моё самовольство. Об этом я сказал Шадрину не для передачи и таким образом уклонился от ужина[225].

Ноябрь

Продолжаю записи в связи с назначением меня в первых числах ноября уполномоченным по 1-му Белорусскому фронту. Конечно, как и всегда, никто меня об этом назначении не спросил, да я и не возражал, так как во время войны не спрашивают[226].