С мыслями о соблазнении - Гурк Лаура Ли - Страница 4

критик… как смеет он рвать мою пьесу на клочки в такой манере?

Когда Саундерс принялся собирать страницы газеты, Аберкромби наконец

заговорил:

– Должно быть, мистер Линдсей – человек дурного воспитания, сэр. Вы желаете

побриться сейчас?

– Да, Аберкромби, благодарю, – проговорил граф, радуясь возможности

отвлечься. – Этот критик называет мою пьесу бредом, но это его рецензии самое

место на помойке. Саундерс, – добавил он, – отнесите этот идиотский треп туда,

где ему и полагается быть.

– Очень хорошо, сэр. – Лакей поклонился, но стоило ему направиться с уже

аккуратно сложенной газетой к выходу, как любопытство Себастьяна вновь

одержало над ним верх. Потянувшись, он выхватил у лакея газету, взмахом

руки отослал того прочь из туалетной комнаты и уселся в кресло для бритья.

Пока Аберкромби намыливал помазок, Себастьян продолжал читать отзыв. И

занятие это приводило его в ярость.

Пьеса, как заявлял мистер Линдсей, основывалась на неубедительных

недоразумениях, а главный персонаж, Уэсли, был слишком блеклым, чтобы

вообще о нем упоминать. Все могло разрешиться простым объяснением между

ним и его возлюбленной, леди Сесилией, еще во втором акте. Попытки Уэсли

поухаживать за леди Сесилией, по всей видимости, должны были рассмешить

зрителей, но, по правде говоря, на них больно было смотреть – наверное, каждому в зале было стыдно за бедного парня. Тем не менее, концовка пьесы

оказалась довольно-таки сносной, хотя бы потому, что была концовкой.

– Ха-ха, – кривя губы, пробормотал Себастьян. – Как умно, мистер Линдсей. Вы

настоящий остряк.

Он приказал себе прекратить чтение этой тарабарщины, но оставалось совсем

немного, а посему он решил, раз уж на то пошло, закончить.

Те, кто надеялся, что появление Себастьяна Гранта после столь долгого

затишья ознаменуется возвратом к сильным, проникновенным работам его

ранних лет, будут разочарованы. Бывший лев английской литературы

предпочел предстать перед нами с неглубокой, банальной безвкусицей, что в

общем-то характерно для восьми последних лет его творчества.

Вашего рецензента не может не огорчать то обстоятельство, что самые

блестящие работы Себастьяна Гранта уже лет десять, как остались позади.

Себастьян зарычал, изрекая проклятья, достойные матроса-индейца, и вновь

отшвырнул газету. Она пролетела над головой успевшего пригнуться

Аберкромби и спланировала на пол.

Когда камердинер выпрямился, Себастьян уже сверлил взглядом неопрятную

кучку бумаги на полу и ощущал непреодолимое желание вновь перечитать

статью. Вместо этого он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, но, пока

камердинер совершал над ним ежедневный ритуал бритья, у Себастьяна из

головы не шли слова Джорджа Линдсея.

…не забавнее визита к дантисту… второсортный Оскар Уайльд… самые

блестящие работы уже лет десять, как остались позади…

Он давно уже научился принимать нападки критиков как неотъемлемую часть

своей профессии, но сей язвительный приговор перешел все границы. И то, что

его опубликовали в «Газетт», принадлежащей его собственному издателю, лишь

сыпало соли ему на рану. Да кто же он все-таки, этот Джордж Линдсей? Какой

такой опыт давал ему право камня на камне не оставить от авторской работы, да

в придачу обозвать ее бредом?

– Милорд?

Открыв глаза, Себастьян увидел, как Аберкромби отступает в сторону, открывая

взору графа дворецкого, Уилтона, стоявшего рядом с подносом в руках.

– Пришло письмо от мистера Ротерштейна, сэр, – сообщил дворецкий. –

Передано через его личного секретаря. Я подумал, что в нем может быть что-то

важное, и решил сразу отнести его вам.

Себастьян выпрямился и, одолеваемый дурными предчувствиями, взял с

подноса письмо. Сломав печать, он развернул послание и прочитал его,

совершенно не удивившись черным жирным строкам, написанным почерком

Джейкоба Ротерштейна.

Билеты на сегодняшнее представление упали в цене на треть. Если так

пойдет дальше, пьесу к концу недели придется прикрыть. К слову сказать,

«Газетт» права – пьеса совершенно провальная. Какого дьявола? Могли мы,

по крайней мере, рассчитывать на пристойный отзыв в газете твоего

издателя? Предлагаю тебе немедленно обсудить сложившееся положение с

Марлоу.

Дж. Р.

Себастьян с проклятиями бросил письмо обратно на поднос. Разумеется,

Ротерштейн прав. Необходимо что-то предпринять. Себастьян решил сегодня

днем нанести Марлоу визит и прояснить ситуацию. Может, Джордж Линдсей

еще не в курсе, но его карьере театрального критика пришел конец.

Примечания:

[1] Fait accompli (франц.) – свершившийся факт.

[2] «Олд Вик» (англ. Old Viс Theatre) — театр в Лондоне, расположенный к юго-

востоку от станции Ватерлоо на углу Кат и Ватерлоо Роуд. Королевский Кобург

Театр (Royal Coburg Theatre) был построен в 1818, в 1880 название было

изменено Эммой Конс на Королевский Виктория Холл (Royal Victoria Hall). В

1898 племянница Конс Лилиан Бэйлис приняла на себя руководство, а в 1914

начала ставить на сцене Олд Вика пьесы Шекспира.

Evelina 22.08.2013 20:08 » Глава 2

Глава 2

Перевод: Evelina

Редактирование: kerryvaya

Передо мной ваша рецензия. Скоро она окажется позади меня.

Джордж Бернард Шоу

– Почему Джордж Линдсей? – Люси подняла глаза от газеты в руках и

встретилась взглядом с сестрой, завтракавшей напротив. – Что побудило тебя

выбрать этот псевдоним?

– Многие великие писательницы творили под именем Джордж, – пояснила

Дейзи, потягивая утренний чай. – Жорж Санд. Джордж Элиот.

Прочие дамы, собравшиеся в столовой меблированного дома на Литтл-Рассел-

стрит, оказались слишком вежливы, чтобы указать Дейзи, что она пока еще не

великая писательница, а просто литературный критик, да и на этой должности

лишь временно.

– А что касается Линдсея, – продолжала Дейзи, – мне кажется, это звучит

вполне интеллектуально и литературно.

– Да, но зачем вообще нужно было брать псевдоним? – спросила ее подруга

Миранда Дикинсон, сидевшая рядом. – Разве не обидно, что твоя первая

публикация подписана не твоим настоящим именем?

Дейзи была слишком взволнована, чтобы обижаться.

– Критик не может пользоваться настоящим именем. Представьте себе

последствия! Обиженные авторы приходили бы излить желчь на беднягу

критика всякий раз, получив нелицеприятный отзыв.

Другие леди принялись перешептываться, выражая свое согласие, а затем

заговорила домовладелица.

– Неважно, под каким именем, – сказала миссис Моррис, – ты теперь

публикуемый автор, Дейзи. И мы все очень за тебя рады.

– А еще мы завидуем! – со смехом добавила Миранда. – Билеты на премьеру

пьесы Себастьяна Гранта и десять шиллингов гонорара за то, чтобы написать

отзыв о ней для газеты? Жаль, что я не догадалась прийти к Марлоу и

предложить писать рецензии!

Не то чтобы Дейзи ему это предложила; вчерашним днем, когда она пришла к

лорду Марлоу справиться о возможности зарабатывать себе на жизнь

писательством, тот как раз только узнал, что его постоянный литературный

критик заболел и не сможет присутствовать на премьере новой пьесы

Себастьяна Гранта. Так что своей первой публикацией Дейзи обязана лишь