С мыслями о соблазнении - Гурк Лаура Ли - Страница 26

вместо этого пояснила Дейзи, гордясь своей тактичностью.

− Я счастлива оказать вам эту услугу, дорогая. Могу лишь надеяться, что

Марлоу прав, и вы сумеете помочь моему племяннику в работе. Хотя, должна

признаться, не завидую вам в вашем деле. Себастьян славный мальчик, но

притом темпераментный и зачастую весьма несговорчивый в том, что касается

его трудов. Он художник. И очень напоминает мне его деда, моего брата. Генри

был поэтом и обладал точно такими же качествами.

Дейзи не была уверена, что Эвермор такой уж славный мальчик, каким его

описала леди Матильда, но определения «темпераментный» и «несговорчивый»

казались вполне справедливыми.

− Себастьян, − продолжала леди Матильда, − всегда поступает лишь по своему

усмотрению, так что ему чрезвычайно сложно принять чью-то помощь, пусть

даже он и нуждается в ней. Он всегда был таким. Гордым, как дьявол. Особенно

в отношении его книг. – Она рассмеялась. – Помню, как он впервые показал мне

написанную им историю… кажется, ему тогда было одиннадцать… о, вот было

шуму, стоило мне предложить, чтобы вместо колдуна главным героем стал

обычный мальчик. Да что там, он не меньше недели перечислял мне все

причины, по которым это не годится. И представьте только мое удивление,

когда выяснилось, что он очень близко к сердцу принял мой совет и переписал

рассказ с учетом моих предложений.

− Вы можете мне что-нибудь посоветовать, мэм?

На мгновение она призадумалась.

− Марлоу считает, что последние его книги не дотягивают до уровня прежних

работ. Говорит, в них не хватает души. Полагаю, вы тоже согласны с сим

утверждением?

− Да, именно.

− Вот и мне так кажется. – Помолчав секунду, леди Матильда продолжила: −

Марлоу считает, что вы привнесете в творчество Себастьяна некое вдохновение,

недоступное нам с виконтом. И раз уж вы знакомы с Себастьяном совсем

недавно, то сможете быть объективнее, нежели кто-то из нас.

− Надеюсь на это, леди Матильда.

− Я очень привязана к племяннику, мисс Меррик, и уже давно беспокоюсь о

нем. Он изменился, пожив за границей. Не знаю почему. Он принялся писать с

головокружительной быстротой и в результате создал немало произведений, но

вот качество их пострадало. Он все реже стал писать домой, а потом и вовсе

забросил письма. Я знаю, произошло нечто ужасное, но не понимаю, что

именно. Конечно, все эти годы из Италии до меня доходили некоторые слухи,

но… − Она умолкла. – Неважно. Вы просите совета? Мой совет: всегда говорите

ему то, что действительно думаете. Не пытайтесь быть доброй и подсластить

пилюлю. Он тут же видит насквозь подобный вздор.

− У меня имеются недостатки, мэм, − печально ответила Дейзи, − но лесть не в

их числе.

Пожилая дама окинула ее проницательным взором.

− Несомненно, поэтому Марлоу и выбрал для этой работы вас. Если мой

племянник уважает ваши суждения, он прислушается к ним, даже если станет

спорить до хрипоты. Так что, если считаете, что правы, стойте на своем до

конца. Не позволяйте запугать себя или спровадить вон.

− Он уже попытался это сделать. Но безуспешно.

− Хорошо. А вы, я вижу, крепкий орешек. Что ж, в таком случае следует

подготовиться к неприятностям, дорогая. Чувствую, грядет буря.

Дейзи вспомнила взгляд Эвермора – как от негодования глаза его темнели до

стального цвета грозовых облаков − и не смогла с ней не согласиться.

Любопытство – опасная вещь. Оно сгубило кошку. Вероятно, это оно побуждает

мотыльков лететь к огню, и из-за него падают в колодцы дети. Движимый им,

любой здравомыслящий писатель идет на безумные поступки: к примеру,

читает отзывы на свои пьесы и письма с поправками к книгам.

Себастьян уставился на перетянутую бечевкой рукопись на траве неподалеку,

зная, что пожалеет, если поддастся любопытству. И тем не менее, страстно

желая узнать, что же там написала мисс Меррик.

Граф нагнулся вперед, отчего гамак, в котором он лежал, опасно накренился, но

с такого расстояния все равно не смог прочитать письмо. Он вытянул шею и

скосил глаза, но и так не смог разобрать напечатанные слова. Не выдержав, он

вновь сел.

Как бы там ни было, какое дело ему до ее мнения? Несостоявшаяся

писательница, разъяренный критик… может, и редактор из нее никакой. Его ни

капли не интересует, что она имеет ему сказать.

Себастьян вновь склонился, опершись локтями о колени. Она заявила, что у

истории впечатляющий замысел, но едва ли ее слова пролили хоть какой-то

свет. Черт, да он написал роман двадцать лет назад. Он уже даже не помнил,

какой там был замысел. И все же ему безудержно хотелось выяснить, что она

решила изменить.

Эвермор уставился на рукопись, покусывая ноготь большого пальца,

любопытство в нем боролось со здравым смыслом.

Как ни крути, лучше было бы выбросить письмо в пруд, велеть ей убираться ко

всем чертям и телеграфировать Гарри в Торки, что он не станет менять ни

слова.

Но что делать, если Гарри заупрямится и продолжит поддерживать мисс

Меррик в ее бессмысленных попытках? Себастьян подумал обо всех письмах с

замечаниями, отправленных Гарри в Италию, обо всех редакторских правках,

что он тогда отказался внести и обо всех опасениях, выказанных Гарри

касательно ухудшающегося качества его работ. Он вспомнил тот день в

«Марлоу Паблишинг», когда Гарри осыпал его упреками, и понял, что терпение

издателя подошло к концу.

Себастьян уставился на рукопись, его начинало мутить. Он не мог позволить

себе юридическую битву с «Марлоу Паблишинг», но и выполнить то, что от

него требовали, тоже не мог.. Не в его силах вернуться назад. Невозможно

создавать книги исключительно силой воли. Это слишком тяжело, слишком

болезненно и изматывающее.

Но какой у него выбор? В Италии, в наркотическом тумане его тамошнего

существования, так просто было забыть об обязательствах. В отдаленной части

швейцарских Альп несложно было отрицать ответственность. Но здесь, в доме

предков, рядом с любимой тетушкой все это было непросто и нелегко. Он

загнан в угол, не в состоянии дальше убегать от суровых реалий своего

положения, жалеет, что вообще вернулся домой.

Что вы собираетесь теперь делать?

Треклятый вопрос Дейзи Меррик вновь эхом раздался в голове, и Себастьян

поднял глаза, вперив невидящий взгляд сквозь воды пруда, мельницу и лес

позади.

Его пьесу закрыли. Если и Марлоу решит не платить за книгу, он еще больше

погрязнет в долгах. Опустится до того, что начнет занимать у друзей. У

Филиппа, к примеру, или Сент-Сайреса. Его гордость взбунтовалась при мысли

о жизни за их счет, подобно какому-то жалкому дальнему родственнику.

Должен же быть иной выход.

Себастьян вновь обратил внимание на пачку бумаги. И предположил, что с него

не убудет, если он по крайней мере прочитает письмо. Возможно, изменения,

что она хочет внести, не стоят потраченной на их описание бумаги. Возможно,

невзирая на все заверения в краткости, ее письмо вовсе не было сжатым, а

напротив, расписывало на десяти страницах несколько мелких, легко

поправимых недостатков.

Приблизившись к рукописи, Эвермор опустился на траву и вытянул письмо –

все двенадцать страниц − из-под бечевы. Вероятно, он об этом пожалеет,

подумал Себастьян, и принялся читать.

Через пять минут он отшвырнул письмо, его опасения о состоятельности мисс

Меррик как редактора полностью подтвердились. Она спятила, если полагает,

что он внесет столь значительные изменения. С тем же успехом она могла

потребовать с него совершенно новую книгу.

В памяти всплыло ее лицо с прелестными золотистыми веснушками и