Музыкант-3 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 37

— Ребят, да вы чего, — занудил я, выставляя себя сопливой квашней.

Фиксатый довольно ощерился, по-прежнему цепляя мой бумажник, который я на мгновение было отпустил, и в миг секундной расслабленности соперника в его кадык полетел мой кулак.

Бил я не так чтобы сильно, все ж таки мотать срок за превышение пределов допустимой самообороны мне не хотелось. Но этого удара хватило, чтобы оппонент, хрипя и хватаясь за горло, скрючился в три погибели. Решив не испытывать судьбу, я рванул в освободившуюся брешь, причем не откуда пришел, а в глубину колодезных питерских дворов. Если у этого хмыря Вовы нет какого-нибудь самопала или настоящего боевого оружия, чтобы выпустить в меня пару пуль, думал я, на ходу пряча бумажник в карман и прислушиваясь к тяжелому топоту позади меня, то хрена с два он меня догонит. Главное — не заплутать в этом каменном лабиринте сообщающихся подворотнями дворов. Причем практически пустых, если не считать увиденной в одном из дворов одинокой бабушки, сидевшей на лавочке у, как говорят ленинградцы, парадной и опустившей подбородок на изогнутую ручку своей клюшки.

На мое счастье, не заплутал, выскочил аккурат к станции метро 'Площадь Восстания'. Отдуваясь и пытаясь унять бешено колотящееся сердце, обернулся. Вроде никто не преследует. Да и стремно было бы размахивать в толпе приличных граждан кастетом или заточкой, тем более вон и милиционер в галифе и при портупее недалеко топчется, подозрительно так на меня поглядывает. Оно и понятно, нормальные люди просто так не носятся по Питеру как угорелые.

Можно было бы, конечно, подойти и пожаловаться на местных гопников, но тут потянулась бы такая бюрократическая волокита, что вышло бы себе дороже. Да и опять же, не факт, что я этому фиксатому ничего там не сломал, хоть и не слышал никакого хруста. А подельники вряд ли побегут стучать в милицию на залетного фраера, устроившего членовредительство. Скорее заволокут парня в какой-нибудь подвал и бросят там. Выживет или не выживет — это уже не их проблема, если они, конечно, не родственники. Тогда да, могут и постараться меня выследить. Хорошо, что я себя не назвал…

Ешь твою медь! В глаза бросилась наклеенная у входа в метрополитен афиша предстоящего фестиваля, причем моя моська красовалась на ней очень даже внятно, пусть и не сильно выделяясь в окружении лиц Утесова, Бернеса и Ольги Воронец.

Совсем не к месту подумалось, что и Лида могла бы пролоббировать свой портрет на афише, получается, из скромности обошлась указанием своей фамилии в списке выступающих. Либо от нее просто-напросто ничего не зависело, хотя портрет своего, питерского артиста, организаторы, думаю, могли бы поставить.

А вот то, что там светится моя физиономия, ввиду последних обстоятельств не есть хорошо. Кинет этот Вова случайный взгляд на афишу, да и зацепится за знакомый полуанфас, после чего, вероятно, решит отыскать меня и устроить вендетту. Нет, вполне может быть, что если и признает, то почешет репу (мол, фраерок-то оказался непростой), да и забьет на меня. Не резон связываться с такими товарищами, еще, мол, легко отделались. Но все же не очень приятно, честное слово, ходить по городу трех революций и оборачиваться.

— Гражданин, можно ваши документы?

Ага, все-таки не выдержала подозрительная ментовская душа. Из другого кармана пиджака я молча достал паспорт и предъявил ксиву сотруднику правоохранительных органов. Тот открыл первую страницу, его брови слегка приподнялись.

— А я-то смотрю, лицо вроде знакомое.

— Похож вон на того? — с улыбкой кивнул я в сторону афиши.

— Похож, — расплылся в ответной улыбке милиционер, приставляя ладонь к козырьку. — Извините, товарищ Мальцев, не признал сразу, а то смотрю — человек бежит, думаю, может, что случилось.

— Да на репетицию опаздываю, — соврал я.

— Что ж, не смею задерживать, успешного выступления!

Я еще раз на прощание улыбнулся и ступил в прохладное фойе метрополитена. Наверное, хватит на сегодня приключений, поеду в гостиницу, а завтра уже и в самом деле отправлюсь на репетицию, как мы с Лидой и запланировали. Эх, не догадался солнцезащитные очки купить или хотя бы прихватить из дома, а то вон народ на меня оборачивается. Ладно, доеду до места как-нибудь, все-таки в славе купаться — это вам не в бочку с дерьмом нырять.

Глава 11

Лиде, которая позвонила под вечер справиться, все ли у меня нормально, я тоже не стал рассказывать о происшествии с криминальным оттенком. Незачем лишний раз волновать человека. В свою очередь, поинтересовался у нее насчет вызвавших тревогу анализов, кляня себя, что не спросил вчера. Оказалось, что все нормально, тревога была ложной.

В 20.15 я спустился в ресторан, где мне забронировали столик. Вернее, столик в числе еще трех был забронирован для участников грядущего фестиваля, но я надеялся, что хотя бы за одним из них для меня найдется местечко. Я не ошибся, причем свободные места оказались за двумя столиками. От одного из них мне призывно махал рукой Утесов-Васбейн, тогда как его неузнанный мною сосед по столику был увлечен поглощением бефстроганова.

— Здравствуйте, Леонид Осипович! Добрый вечер! — кивнул я незнакомцу.

— Здорово, здорово, Егор свет Дмитриевич, — протянул свою лапу Утесов. — А это Костя Данькевич, для тебя Константин Федорович. Мой земляк, великолепный композитор, дирижер и пианист, профессор Киевской консерватории, секретарь Союза композиторов СССР! Будет мне аккомпанировать на фестивале, на этот раз я решил выступить без своего оркестра.

Мы обменялись с Данькевичем рукопожатиями, после чего я присел на предложенное мне место, оказавшись лицом к эстраде, где небольшой джазовый оркестр наигрывал 'Saint Louis Blues' с солирующим трубачом, таким же упитанным, как Армстронг, но светлокожим.

В глубине души меня еще потряхивало, а ну как Утесов припомнит свое фиаско на фестивале в Лужниках, когда стадион ждал не его с оркестром, а 'битлов' и прочих представителей поколения NEXT. Но пока он на эту тему молчал, так что я, не теряя времени, воспользовался услугами нарисовавшегося официанта и ничтоже сумняшеся заказал 'Букет из свежих овощей', телятину заливную с зеленью, копченый язык в томатном соусе, свинину, жареную на углях, и расстегай.

— А что будете пить? — вежливо поинтересовался официант.

— Режим, — чуть виновато улыбнулся я, хотя в ближайшие дни потренироваться вряд ли получится. — Ограничусь минеральной водой 'Нарзан' и чаем с лимоном. Только чай принесите, пожалуйста, к концу ужина, я люблю горячий.

— Хорошо, — резюмировал обряженный во фрак с бабочкой представитель обслуги и добавил. — Относительно счета не беспокойтесь, он будет оплачен организационным комитетом фестиваля.

Халява — это хорошо, только не забыть бы про чаевые, все-таки это святое. Официанта ловить не буду, просто оставлю 10-рублевую купюру на столе.

— Хорошо вам с Данькевичем, а я вот на диете, желудок берегу, — пробурчал Утесов, доедая парную котлету. — Ни поесть как следует, ни выпить… Ну да тебе, я тоже, гляжу, с режимом не до выпивки. Тренируешься?

— В Москве тренировался, вернусь — снова приступлю. А в Ленинграде, думаю, не до этого. Так я сюда ненадолго, на несколько дней, после фестиваля сразу домой.

— А что будешь исполнять на Дворцовой?

— Есть у меня кое-какие варианты… Новые вещи, их еще никто не слышал.

— Заинтриговал! Ладно, потерплю до генеральной… А я буду петь 'Раскинулось море широко' и 'Армейская юность моя'. Как раз в тему — море и Великая Отечественная.

— А у вас же еще есть в репертуаре 'Бомбардировщики'…

— Да я уже думал, только двусмысленно получается. Их же, эти караваны, как раз и бомбили фашистские асы, могут не так понять.

В этот момент принесли мой заказ, и я неторопясь приступил к трапезе. Когда расправлялся с копченым языком, саксофонист из оркестра объявил в микрофон:

— Дорогие друзья, сегодня в нашем ресторане гостит народный артист СССР Леонид Осипович Утесов!