Правила эксплуатации ведьмы (СИ) - Зингер Татьяна - Страница 70

ребро, он продолжил: — Ты плохо знаешь варренов. Мы можем привыкнуть к людям, привязаться, но не влюбиться. Для нас нет любви; есть продолжение рода.

— Ты говорил, что я очаровательна, — напомнила я.

— Именно так, и поэтому я восторгаюсь нашими странствиями. И буду пересказывать их

детям, внукам и всем подряд. Знаешь, варрену сложно найти приятеля, а я умудрился

ворваться в дом к настоящему другу.

Я не стала говорить что-то большее. Только сжала худого Лиса здоровой рукой в объятиях и

разрыдалась. Неужели нас ждет расставание? Когда-то я не могла дождаться момента, когда

вытурю надоедливого темноволосого паренька за порог, а теперь трудно представить, как

прожить без его противных шуточек.

Впрочем, всё заканчивается. Провести вместе вечность — сюжет для красочных сказов. А на

самом деле, через годок-второй надоест и захочется перебить друг друга камнями. И в итоге

друзья разойдутся, но не с теплой печалью на сердце, а неприличной руганью на языке.

— Госпожа? — В приоткрытую дверь заглянуло любопытное лицо молоденькой

рыжеволосой девчушки. Чуть позже там появились и недостающие части тела служанки.

Девочка, не особо церемонясь, вывалила на кровать ком из ярких платьев.

— Вам велено выбрать наряд для торжественного ужина.

— Какого ужина? — опешила я.

Лис хлопнул себя по лбу.

— Забыл рассказать. В честь нас решили устроить прием. Соберутся все шишки государства.

Награды, деньги, женщины. Тьфу, угощения. Сама понимаешь.

— А может, ну его?

— Я тебе дам — ну! — друг возмутился. — Подобное случается раз в жизни.

— Ну и когда этот раз случится? — Я обреченно перебирала многочисленные тряпки.

— Через неделю, — влезла девушка. — Гости приглашены со всех концов Галайэи и доедут

нескоро. А вот если придется ушивать платье, то лучше заняться этим сегодня-завтра. Или, если никакое не приглянется, то новое сошьем. Как раз за семь дней управимся: хоть целый

гардероб создадим. Наши, дворцовые мастерицы, лучшие из лучших! Честно-честно!

Мне понравилось само слово «ушить». На толстых вредных ведьмах платья распарывают, а

не ушивают. Какое счастье.

— Какой у-у-ужас, — вскоре стенала я, влезая в очередное пышное одеяние и ощущая себя

замаскированной свиньей в четырех кружевных рядах.

— Терпите, госпожа, — просила варренша, хихикая в кулак. — Подходящую одежду

подобрать так же сложно, как и мужчину.

К бесам мужчин! К бесам одежду! Заверните меня в рубище и пустите по миру. Я только

спасибо скажу. Но нет. Меня обували, одевали, переобували, переодевали. Примеряли, снимали. Затягивали, расстегивали. И куча других действий, одинаково бесполезных, зато

принесших радость и зрелища всем обитательницам замка.

Сломанная рука по сравнению с теми пытками, что я перенесла за два дня, — сущий пустяк.

***

Сборище напыщенных богатых варренов, укутанных в золотые полотнища, не понравилось

мне сразу. Слишком торжественно и неестественно. Вот если б дали медальку, пару златцев

и пинка под зад — это, я понимаю, по-нашему.

Одних салатов, стоящих на длинных столах, хватило бы целой деревне на неделю. Про

остальные яства я и не заикалась.

— Давайте сбежим? — до начала торжества уговаривала я тащивших меня мужчин. Коленки

подрагивали от страха. — Пожалуйста. Родненькие…

— Нет, — шипел Радислав.

— Гады! Убийцы! Грабят! Пожар! Отпустите.

— Дурная, — заключил Лис. — Пусть идет куда хочет. Куда она денется? Вернется.

Его правда. Я хоть и отбежала аж на четыре поворота от зала, но испугалась переплетенья

коридоров и покорно вернулась к ожидающим друзьям.

В конечном счете друзья и сами согласились, что лучше бы мы ушли. Ибо столько

поздравлений, лобызаний ладошки — это мне, а им — просто пожатий, — нашептываний на

ушко, танцев — а танцевать я так и не научилась, поэтому удачно отдавливала каждому

новому кавалеру ноги каблуками — пережить сложно. И каждую неудачу оправдывала

болящей рукой. Та болталась на перевязке и служила причиной бесконечных аханий и

всеобъемлющего понимания.

Хорошо, я додумалась не надевать манерные туфельки на тонкой шпильке, а украдкой

достала из-под кровати любимые сапоги и с облегчением влезла в них. Теплая кожа

облепила голень, и я не ощущала себя покачивающейся башенкой. Платье выбрала удобное

— на размер больше, с высоким горлом и длинными руками. Нечего трясти тем, чего нет.

Амарэ’ль добрался до меня ближе к концу празднества. Красочные речи были сказаны в

начале, знатные титулы и несметные богатства посулили тогда же. Вот и настала очередь для

«дружественной беседы».

— Ладислава, вы прекрасны. — Правитель подхватил меня за ручку и оттащил в угол, к

колоннам, чтобы не мешать танцующим парам. — Как вам ужин?

— Он изумительный.

Нет, он ужасный, громкий, суетливый. Я объелась так, что чуть-чуть, и треснет шов на боку

огромного платья; выпила горькой шипучей гадости, от которой час ходила в полудреме. Но

лучше молчать. А то виселицы с городских площадей не убираются даже по праздникам.

— Ладислава, недавно вернулись посланные мною к Черным топям слуги. — Правитель

замялся. — Не знаю, радостное ли известие для вас, но вашу учительницу нашли мертвой.

Уголок губ дернулся в подобии улыбки. Об этом я и думала. Что-то произошло в храме. И я

повалилась не от удара бутылкой — тот был слаб, я лишь выплеснула на волосы

содержимое, — а из-за… волшбы, что ли? Притом могущественной, невероятной. Я

погрузила нас в ту безразличную тьму и в ней противостояла древней ведьме, не отдала

сознание, осталась в уме. И, наверное, учительница попросту не выдержала всплеска

способностей. Она, находясь на грани между телами и вынужденная пребывать в полнейшем

сосредоточении, не смогла побороть мои ожившие воспоминания. И отвращение, которое

копилось несколько долгих, мучительных лет. В самом деле, пора бы и ей умереть.

— Мне жалко, честно. Но… я рада.

— Понимаю. — Правитель кивнул. — Знаете, я пришел к вам с корыстным умыслом. Вы не

читали наших пророчеств?

— Читала, конечно, — не моргнув глазом, соврала я.

— Я знаю, что не читали. — Правитель позволил себе слабую ухмылку. — Не имеет

значения, о чем твердится в тех, но существует важный пункт. Где сказано, что

действующий правитель обязан уступить трон тому, кто вернул пламя в чашу. Ибо если

правитель не сумел помочь государству, то он бесполезен и слаб.

Трон? Мне?! Куда я его дену? Утащу с собой на лошади?

Ой, нет… Трон. К трону обычно — имеется же глупый обычай — прилагается и…

государство. Мамочки.

— Нетушки! — я неловко замахала целой рукой. — И не начинайте. Правьте на здоровье и

восстанавливайте храм, как обещали. Какая из меня правительница? Я приведу Галаэйю в

такую разруху, что никакая виверна не поможет.

— Вы уверены? Ладислава, поймите, я не имею права отказать вам.

— Уверена.

Кажется, Амарэ’ль выдохнул с облегчением. Предложение о правлении относилось к тем, которые и говорить не стоило бы, но приходится ради приличия и успокоения совести. Да и

ради порядка тоже. Теперь объявит, дескать, дурная чародейка отказалась собственнолично.

— Нет, мне точно не до трона, — на всякий случай повторила я. — Но прошу вас, правитель, позаботьтесь о Лисе. Он хоть и юный, но мозгов побольше, чем у меня раза в три.

Друг стоял невдалеке и о чем-то щебетал с молодой варреншей. Та кокетливо поправляла

светлые волосы и хихикала так жеманно, что Лис аж таял от внимания высокой особы.

— Не бойтесь, Ладислава, — правитель тоже перевел взгляд на Лиса. — Галаэйя никогда не

забудет подвига Лисана-дэро-кодльонора. Ему гарантированы почести, о каких многие из

наших аристократов и не мечтают. Если он примет всё это. Ну а по поводу юности я бы