Поймай меня, или Моя полиция меня бережёт - Орлова Анна - Страница 3

Она послушно встала, а у Роббинса сделалось такое лицо, будто он вот-вот заплачет.

– Мы как-нибудь еще зайдем, – пообещала я, сжалившись. – Проведу экскурсию. Ну и вдруг опознавать придется?

– О! – лицо художника просветлело. – Конечно-конечно! Буду ждать. Вот.

И проводил Розочку влюбленным взглядом…

– Зачем было его очаровывать? – вздохнула я, выйдя на крыльцо.

– Мне было скучно, – надула губы Роза. – Ты ушла с этим следователем и… кстати, а он милашка!

Не сдержавшись, я фыркнула. «Милашка», надо же!

– Не заметила, – сдержанно ответила я.

– Ну как же! – Роза округлила зеленые очи и сложила руки перед грудью. Конвоиры, впихивающие задержанного в «воронок», застыли, как околдованные. – У него такие глаза! Такие теплые, завораживающие, и цвет… Как трюфеля, вот!

Роза мечтательно улыбнулась, и задержанный длинно присвистнул, а конвоиры едва не закапали слюной тротуар.

– Ой, – сестренка опомнилась и преувеличенно смущенно потупилась. – Извини, оно само как-то получается.

Я только вздохнула. По правде говоря, Роза действительно не виновата. Если уж кто и виноват, так это мама, хотя сама она считает, что ей просто не везло в любви…

Отправив Розу домой, я решила сделать обход. Собиралась ведь навестить троллей, а заодно заглянуть к тихому алкоголику-водяному, проведать лежачую бабулю Сабрину, выяснить, как дела у Волосатой Мэг…

Я с удовольствием прошлась по знакомым улочкам. Есть какая-то неизбывная прелесть в частном секторе. Каждый дом, каждый участок имеют свой характер. Они не выстроены по ранжиру, не выдержаны в одном стиле, – пестрые, своеобразные, в разноцветье садов и цветников.

Настоящий оазис сонной сельской жизни посреди шумного промышленного города…

На пересечении Абрикосовой и Виноградной пристроился небольшой круглосуточный магазинчик со всякой ерундой (а заодно и куда более востребованным алкоголем) и банкоматом, который уже прилепили на место. Только пятна свежей штукатурки выдавали недавние события.

Я доброжелательно поздоровалась с курящей на крыльце дебелой продавщицей, которая при виде меня попыталась изобразить саму невинность. Можно подумать, я не в курсе, что она продает самогон! Но поймать за руку ушлую продавщицу никак не удавалось (да я и не сильно старалась, зная, что свято место пусто не бывает).

А вот на другие нарушения я глаза не закрывала, и потому напомнила о давнем грешке:

– Надеюсь, больше вы алкоголь несовершеннолетним не продаете, Ника?

– Ни-ни! – вытаращилась она. – Чтоб мне лопнуть! Одного штрафа с меня за глаза!

Я улыбнулась и вдруг вспомнила, что напрочь кое о чем позабыла:

– Более-менее приличный торт есть?

– Уж извиняйте, – она развела руками. – Ни тортов, ни пирожных не держим. Портятся быстро. Печенье хотите?

– Хм, – печенье мне не годилось, и я спросила со слабой надеждой: – Шоколад? Конфеты?

– Не-а, – для убедительности она покачала лобастой головой, и вдруг просветлела: – Мороженое есть! Хорошее. Хотите?!

– Ну, – я заколебалась, потом махнула рукой. – Ладно, давайте.

Хм, зато оригинально!..

Дом троллей больше походил на груду разновеликих камней в окружении хмурых елей. Звонка у них сроду не было, так что пришлось по старинке кричать от калитки:

– Хозяева! Эй, хозяева!

Голос у меня звонкий, к тому же сразу подхватили все окрестные собаки.

– Чего надо? – недовольно отозвался откуда-то из глубины дома хмурый голос. – Кого принесло?

Горным троллям яркий солнечный свет не особо приятен, так что я не удивилась, что никто не вышел меня встречать.

– Анна Стравински! – крикнула я как можно громче. – Домовой!

– Ой, – голос засмущался и умолк. Потом опасливо уточнил: – А что мы сделали-то? Мы тихо!

– Ничего, – я улыбнулась, сообразив, что обитатели дома сочли мой визит следствием очередной жалобы мадам Цацуевой. Кстати, надо ее тоже проведать как-нибудь… – Я поблагодарить пришла!

– Чего?! – не поверил голос.

– Спасибо сказать! – уже нетерпеливо крикнула я. Переминаться перед калиткой надоело, к тому же мало приятного торчать на солнцепеке. – За того зомби!

Кажется, теперь тролли всерьез озадачились.

– Ну, заходите тогда, – хрипло разрешил старший, Грендель.

Я осторожно толкнула калитку и направилась к дому, обитатели которого расположились на бревнышке в тени деревьев. Вместо стола они приспособили здоровенный валун, так что отдыхали даже с удобством.

– Спасибо вам, – сказала я серьезно. – Вы мне очень помогли.

– Пожалуйста, – вежливо прогудел воспитанный младший, Хельги.

– Да чо уж там! – отмахнулся старший. – Мы ж того… завсегда!

Тролль-мама только одернула замызганный передник и отрывисто кивнула.

– Вот, это вам от меня, – наклонившись, я положила на камень пакет. – Понимаю, что вы больше обрадовались бы алкоголю, но…

Я развела руками. Нельзя поощрять пьянство, тем более что младший по их меркам еще несовершеннолетний (именно за продажу водки ему я упрекала продавщицу).

– Да мы понимаем, – махнул рукой старший и кивком разрешил младшему взять подарок.

– Ой! – совсем по-детски обрадовался младший, обнаружив внутри уже чуть подтаявшее мороженое. – Нам?!

И посмотрел с такой надеждой, что мне стало неудобно.

– Вам, – и отступила, чтобы их не смущать. – Спасибо еще раз и до свидания!

Напоследок я была вознаграждена сюрреалистическим зрелищем: три великана с рожками в лапах аккуратно лижут холодное лакомство…

Все еще посмеиваясь, я направилась дальше.

Путь мой лежал сначала к водяному, проживающему в пятом доме по улице Абрикосовой. Хотя дома как такового не было: домовладение состояло из пруда под сенью двух ив и старой пляжной кабинки.

В искусственном водоеме жильца не оказалось. Конечно, он мог прятаться в придонном иле (вода была мутной и пованивала тиной), но я его уже знала.

– Ихтиар! – окликнула я, остановившись в тени ивы. Солнце уже ощутимо припекало. – Вы дома?

Вопрос был риторический.

– Конечно, – проворчал водяной, не показываясь на глаза. В дальнем углу участка, за кабинкой, прямо в землю была вкопана старая чугунная ванна. Наверняка он прятался именно там. – Где мне еще быть? Мне же некуда пойти! Таких, как я, нигде не жалуют…

Я тихо вздохнула и закатила глаза. Так и знала – водяной снова «нырнул в омут отчаяния», как он это называл, когда на него находил поэтический слог. А, по-моему, это тривиальный запой.

Нужно его подбодрить и развлечь.

Домовые ведь не только за порядком присматривают! Мы и конфликты решаем, и признания выслушиваем, и советы даем. К нам бегут со всеми заботами – хоть котенок на дереве застрял, хоть сосед по утрам шумит перфоратором, хоть сестры жениха не поделили…

– Что вы говорите! – запротестовала я привычно. – Я ведь не раз приносила вам приглашения. Вас звали в аквапарк, а еще предлагали работу сторожа в городском пруду. Вы же имеете право на трудоустройство по программе адаптации малых волшебных народов!

Когда-то мы, люди, незваными гостями пришли в эти земли – и за неполную сотню лет вытеснили или перебили прежних хозяев. Зато последние полвека активно каемся и рвем на себе волосы, так что их теперь даже на госслужбу охотно берут.

Поймав себя на этом «мы, люди», я хмыкнула. Все же воспитание сильнее крови.

– Глупости, – он душераздирающе вздохнул, плеснула вода, и наконец из-за ивы выглянул коренастый мужчина с длинными спутанными волосами. – Я одинок! Да, одинок… Даже поговорить не с кем! И выпить…

Он с надеждой посмотрел на меня.

На нем были только семейные трусы в цветочек, – уступка мадам Цацуевой, которая строчила жалобы во все инстанции, требуя оградить от непристойного зрелища женщин и невинных детей.

– Охотно поболтаю с вами, – улыбнулась я. – А насчет алкоголя сами понимаете.

– Понимаю, – вздохнул он. – Опять с лягушками пить, эх!

Он забросал меня жалобами на жизнь, одиночество и неустроенность. Хотя как по мне, это служило лишь оправданием банального бытового пьянства.