Ледовый барьер - Престон Дуглас - Страница 41

— Я попросил бы каждого отступить от ямы.

Отстранённо Ллойд осознал, что никто и не подумал шевельнуться.

— Отступите назад! — Повторил Глинн, более резко.

На этот раз плотный круг зрителей неохотно разошёлся на несколько шагов. Когда тени отступили, солнечный свет пробился сквозь толпу и осветил яму. И снова Ллойд почувствовал, как у него перехватило дыхание. В солнечном свете метеорит являл блестящую металлическую поверхность, которая ничто не напоминало больше, чем золото. Подобно золоту, этот бордовый металл, казалось, собирал и улавливал свет, делая внешний мир более тусклым, в то же время приобретая невыразимое внутреннее свечение. Он был не только прекрасен, но и неописуемо странен.

И он был его.

Ллойда охватила внезапная, мощная радость: и радость от того, что этот удивительный предмет лежал у его ног, и от поразительного жизненного пути, который дал ему возможность его отыскать. Заполучить в свой музей самый крупный метеорит в истории всегда казалось уже достойной целью. Но сейчас ставки поднялись ещё выше. И не случайно именно он — возможно, единственный человек на планете и с дальновидностью, и с возможностями — оказался здесь, в это время, на этом самом месте, устремляя взор на этот восхитительный объект.

— Господин Ллойд, — услышал он слова Глинна. — Я сказал, отступите назад.

Вместо этого Ллойд наклонился вперёд.

Глинн повысил голос.

— Палмер, не делай этого!

Но Ллойд уже спрыгнул в дыру, и его ноги приземлились прямо на поверхность метеорита. Он моментально упал на колени, позволяя кончикам одетых в перчатки пальцев поласкать слегка волнистую металлическую поверхность. Повинуясь импульсу, он наклонился ниже и прижался к ней щекой.

Наверху наступило краткое молчание.

— Как ощущение? — Услышал он вопрос МакФарлэйна.

— Холодный, — ответил Ллойд, усаживаясь. Он слышал дрожь в своём голосе, чувствовал, как замерзают слёзы на щеках. — Он очень холодный.

МакФарлэйн уставился на ноутбук на своих коленях. Курсор укоризненно сдвинулся назад на почти пустом экране. Сэм вздохнул и поёрзал в обитом металлом кресле, пытаясь устроиться поудобней. Единственное окно барака интенданта блестело инеем, и звук ветра проникал сквозь стены. Снаружи ясная погода уже сменилась снегопадом. Но внутри барака угольная печь излучала дивный жар.

МакФарлэйн мышью проделал операцию, затем с проклятием захлопнул ноутбук. На столе возле него зажужжал принтер. Сэм снова беспокойно поёрзал. Он ещё раз перебрал в памяти события сегодняшнего утра. Момент благоговейного молчания, Ллойда, так порывисто спрыгнувшего в яму — и Глинна, зовущего его не по фамилии, но по имени, в первый раз на памяти МакФарлэйна. Великолепное крещение метеорита, лавина вопросов, что за этим последовала. И — превыше всего — подавляющее чувство непонимания. Он помнил своё чувство, когда перехватило дыхание, и он не мог вдохнуть.

МакФарлэйн тоже испытал внезапный порыв спрыгнуть вниз, потрогать этот предмет, убедиться, что он настоящий. Но ко всему он ещё и слегка его опасался. У метеорита оказался такой богатый цвет, он был настолько неуместен на фоне унылого пейзажа. Это зрелище вызвало у него ассоциацию с операционным столом: огромное пространство снежно-белых простыней с кровавым телом посередине. Сцена одновременно и отталкивала, и зачаровывала. И она пробудила в нём мечту, которую, как он думал, уже давно похоронена.

Дверь барака приоткрылась, внутрь ворвался снег. МакФарлэйн поднял глаза, чтобы увидеть входящую Рашель.

— Закончил отчёт? — Спросила она, снимая парку и отряхиваясь от снега.

МакФарлэйн в ответ лишь кивнул на принтер. Амира подошла ближе и схватила высунувшийся лист бумаги. Затем резко рассмеялась.

— «Метеорит красный», — прочитала она вслух.

Она швырнула бумагу на колени МакФарлэйну.

— Что мне нравится в мужчинах, так это их лаконичность.

— Зачем пачкать бумагу кучей бесполезных рассуждений? Пока мы не получим кусочек для изучения, как я могу сказать, что он собой представляет?

Они пододвинула кресло и уселась рядом с ним. МакФарлэйну показалось, что при всей напускной беспечности она внимательно на него смотрит.

— Ты изучал метеориты годами. Не думаю, что твои рассуждения окажутся бесполезными.

— А что думаешь ты?

— Давай сначала ты — потом я.

МакФарлэйн опустил взгляд на волнистую поверхность фанерного стола, поглаживая её пальцами. У той было фрактальное совершенство береговой линии, или снежинки, или набора Мандельброта. Она напомнила ему о том, как всё сложно устроено: Вселенная, атом, кусок дерева. Уголком глаза он увидел, как Амира вытащила портсигар из кармана парки и перевернула его, уронив наполовину на ладонь выкуренную сигару.

— Не надо, пожалуйста, — сказал он. — Не хочу, чтобы меня выгоняли на холод.

Амира убрала сигару.

— Я знаю кое-что из того, о чём ты думаешь.

МакФарлэйн пожал плечами.

— Хорошо, — сказала она. — Хочешь знать, что я думаю? Раз сам не хочешь ничего говорить.

Он повернулся и снова глянул на неё.

— Именно так. Когда-то у тебя была излюбленная теория — кое-что, во что ты верил, несмотря на неверие коллег. Не так ли? И когда ты подумал, что у тебя, наконец-то, имеется подтверждение той теории, она навлекла на тебя неприятности. Взволнованный, ты потерял трезвость суждений и оттолкнул друга. И, в конце концов, это якобы подтверждение оказалось бесполезным.

МакФарлэйн бросил на неё взгляд.

— Я и не подозревал, что у тебя ко всему прочему степень по психиатрии.

Она склонилась ближе, настойчиво продолжая.

— Ещё бы, я знаю эту историю. Важно то, что сейчас ты нашёл то, о чём мечтал годы. У тебя есть не только свидетельство. У тебя есть доказательство. Но ты не хочешь это признать. Ты боишься пройти этот путь ещё раз.

МакФарлэйн с минуту удерживал её взгляд. Он чувствовал, что злость уходит. Он резко откинулся в кресле, в мыслях царила полнейшая неразбериха. «Может быть, она права?» — подумал он.

Рашель засмеялась.

— Возьмём, к примеру, цвет. Ты знаешь, почему ни один металл не имеет красного цвета?

— Нет.

— Объекты имеют определённый цвет, потому что они взаимодействуют с фотонами света, — Амира запустила руку в карман и вытащила смятый бумажный пакет. — «Весёлый Пастух»?

— Что такое, чёрт возьми, «Весёлый Пастух»?

Она бросила ему конфету и развернула другую. Теперь она зажала зелёненький ромбик между большим и указательным пальцами.

— Каждый объект, за исключением абсолютно чёрного тела, поглощает свет определённых длин волн и рассеивает остальные. Возьмём, к примеру, эту зелёную конфету. Она зелёная, потому что рассеивает свет зелёного диапазона длин волн обратно к нашим глазам, в то же время поглощая остальные. Я провела несколько крошечных расчётов, и не могу обнаружить ни единой теоретической комбинации сплавов, которые бы рассеивали красный цвет. Кажется, просто невозможно, чтобы какой-либо из известных сплавов был тёмно-красным. Жёлтый, белый, оранжевый, лиловый, серый — но только не красный.

Она запихнула конфету в рот, с громким хрустом раскусила её и принялась жевать.

МакФарлэйн положил свою конфету на стол.

— Так что ты хочешь сказать?

— Ты знаешь, что я хочу сказать. Я говорю, что он сделан из какого-то странного элемента, который никогда нам не встречался. Так что не будь таким скромнягой. Я знаю, что ты именно это и думал: "Вот оно: это и есть межзвёздный метеорит."

МакФарлэйн приподнял руку.

— Ладно, ладно, это правда. Я думал об этом.

— И?

— Все метеориты, которые были найдены, состоят из известных элементов — никель, железо, углерод, кремний. Они все образовались здесь, в нашей Солнечной системе, из первичного пылевого облака, которое когда-то окружало Солнце, — сказав это, он помолчал, осторожно выбирая слова. — Очевидно, ты знаешь, что когда-то я строил предположения о возможности существования метеоритов, прилетающих извне Солнечной системы. Какой-нибудь кусочек, что случайно пролетал мимо и был пойман в гравитационное поле Солнца. Межзвёздный метеорит.