1917. Февраль – для элиты, Октябрь – для народа! - Кремлев Сергей - Страница 7

Так оно, вообще-то, и было.

Между прочим, тот же Гобсон, касаясь России, писал, что хотя она, «единственная из северных стран», ведёт «империалистическую политику», «главным образом направляя свои силы на захват Азии», но «её колонизация более естественна», поскольку «идёт путём расширения государственных границ…». Фактически здесь речь – о развитии России до её естественных геополитических границ, что было характерно даже для царской России, пусть в начале ХХ века и впадавшей – в определённой мере – в грех империализма. Тем не менее даже англосакс Гобсон не смог поставить в вину России ничего особо существенного, ничего особо захватнического.

ВЫШЕ уже говорилось, что с наступлением ХХ века Россия представляла для Америки двоякую опасность: в реальном масштабе времени – как потенциальная союзница Германии, а в дальней исторической перспективе – как держава, потенциал которой был способен сорвать планы мирового господства США. Однако даже царская Россия была просто-таки смертельно опасна для правящей элиты США и мировой наднациональной элиты ещё и как нравственный, цивилизационный их антагонист. Не вдаваясь здесь в дальнейшие разъяснения, отмечу, что цивилизационные установки России были естественно враждебны и противоположны американским и вообще англосаксонским установкам – Россия была способна претендовать в перспективе на роль мирового лидера, но никак не мирового господина-диктатора и жандарма. В том числе и поэтому амбициозная Америка с течением исторического времени с успехом стала заменять Англию в роли главной подгаживающей России державы («Англичанка», впрочем, тоже гадила России по-прежнему).

До ХХ века Америка повлияла на исторические перспективы России как мировой сверхдержавы единожды, но повлияла самым зловещим и драматическим образом. Речь о всё той же проданной Русской Америке, продажа которой стала для будущего России просто-таки катастрофой. Одни Алеутские острова обеспечивали России – при умной её политике – грандиозные возможности! А архипелаг Александра с русско-американской столицей Ново-Архангельском (ныне – Ситка)… А богатства Аляски – нефтяные, золотые и прочие… Но это – внешнеполитический аспект козней США против России.

Во внутренние же российские дела Америка впервые вмешалась значимым образом во время русско-японской войны 1904–1905 годов. И на этом тоже не мешает остановиться: тема о влиянии США на злосчастный для России ход и исход той войны прямо вплетается в тему об «американских» истоках российского Февраля 1917 года.

Войну Японии с Россией финансировали многие – и гласно, и негласно. Но чаще всего подчёркивают роль банкирского дома Kuhn, Loeb & Co («Кун, Леб и Ко»), который с 1885 года возглавлял крупный американский еврейский финансист Джейкоб (Яков) Генри Шифф (1847–1920). Его имя связывают также с финансированием русской революции 1905 года, и применительно к эсерам (а возможно, и к меньшевикам во главе с Троцким) эта версия не выглядит полностью несостоятельной. С одной стороны, первую революцию в России инициировали, конечно, не извне. Вот как Яков Васильевич Глинка, присяжный думец-аппаратчик и отнюдь не революционер, начал свои воспоминания об 11 годах работы в Думе:

Так что революцию программировала внешняя и внутренняя политика царизма. Но, с другой стороны, не подлежит сомнению то, что внутреннее брожение в России в ходе русско-японской войны было антироссийским силам выгодно и они могли финансово поддержать определённые революционные силы – поддержать не для обеспечения их победы, а для большей смуты.

Впрочем, отставим пока догадки в сторону и обратимся к несомненным фактам. Первый военный японский заём был открыт в США в апреле 1904 года, и русский посол Артур Павлович Кассини доносил министру иностранных дел России графу Ламздорфу из Вашингтона:

Кассини справедливо замечал, что сами по себе 25 миллионов долларов «ввиду громадных военных издержек» Японии – сумма «сравнительно ничтожная». Но их предоставляла Японии формально нейтральная страна, руководство которой заверяло Россию в «доброжелательном» нейтралитете.

Япония в качестве гарантий предоставляла свои таможенные доходы и занимала доллары под 6 процентов годовых, на что, как замечал Кассини, «едва ли согласилась бы даже третьестепенная европейская держава». Но Япония нуждалась в финансах крайне, жестоко, не имея возможности затягивать военные действия надолго: с определённого момента Япония каждым лишним днём ведения войны всё более превращала бы свою победу в пиррову. (Напомню, что Пирр, эллинистический царь Эпира, одержал победу в битве с римлянами при Аускуле ценой таких потерь, что победа грозила обернуться поражением.)

В ноябре 1904 года был открыт второй японский заём на 60 миллионов долларов. И это при том, что военные успехи Японии Америку уже начали волновать. Но России в Соединённых Штатах опасались в стратегическом отношении больше, поэтому на долю Артура Павловича Кассини приходились золотые речи, а на долю Японии – золотые займы.

Второй заём оказался не последним… Америка оставалась Америкой, что русский посланник документально зафиксировал в очередном своём донесении в Петербург:

В полной мере эти слова подтвердились сразу же по окончании военных действий между Россией и Японией. Война между Россией и Японией завершилась, как известно, Портсмутским мирным договором, подписанным в американском городе Портсмуте со стороны Японии министром иностранных дел Комура Дзетаро, а со стороны России – Сергеем Юльевичем Витте.

Сергей Юльевич был мастером на все (и каждый раз – нечистые) руки, но по дипломатическому ведомству никогда не служил. Тем не менее в Портсмут поехал именно он, причём стоит обратить внимание на занятную хронологию.

Портсмутский договор был подписан 5 сентября 1905 года. А за полтора месяца до этого, в июле 1905 года, в Японию в очередной раз приехал – как личный представитель президента Рузвельта – военный министр США Тафт. 27 июля он встретился с японским премьером генералом Кацурой, и в тот же день они подписали секретный меморандум, рассекреченный лишь в 1924 году. Беседы Тафта и Кацуры завершились признанием Японией американских прав на Филиппины, а Америкой – японских прав на Корею. Так 27 июля 1905 года завершился антирусский пролог к Портсмутскому миру.

И могло ли быть иначе, если ещё 5 апреля 1905 года Кассини докладывал из Вашингтона в Петербург Ламздорфу об очередном японском займе в США. Телеграмма эта так интересна, что я её процитирую обширно.