Сжигая мосты (СИ) - "crazy-mum" - Страница 55

В голосе Джейкоба слышалась боль и сострадание, а я продолжала слушать, внимая каждое слово и ужасаясь горю, выпавшему на долю несчастной девушки Эмили. Мне было жаль её, но я не представляла, что это не предел жалости, что самое ужасное ещё впереди.

— Эмили попала в больницу с ожогами третьей степени, основная часть которых выпала на лицо и руки, — тихо проговорил Джейк.

Я громко вскрикнула, понимая, что повреждения такой тяжести не проходят бесследно. Джейкоб бросила в мою сторону быстрый взгляд, понимая мои чувства.

— Да, — сурово констатировал он, — глубокие шрамы теперь уродуют правую половину её лица, на которую свалилась полиэтиленовая упаковка какого-то товара.

Я молчала, пытаясь переварить услышанное. Мне трудно было даже представить, какого это - оказаться изуродованной. Я обернулась назад, чтобы убедиться, что с Ренесми всё в порядке. Дочь заинтересованно заплетала кукле косу, сидя в детском автомобильном кресле и не обращая на наш с Джейкобом диалог никакого внимания. Вдруг меня пронзила тревожная догадка, и я, резко повернувшись к Блэку, выпалила:

— Это Леа подстроила пожар?

— По официальной версии загорелась старая проводка, но все, кто знал историю Леа и Сэма и видел, насколько сильно она возненавидела Эмили, придерживаются иного мнения. Конечно, вслух об этом никто не говорит, но уж очень резко поменялось поведение Леа с того несчастного случая. Она перестала говорить гадости в сторону Эмили, старалась не показываться никому на глаза, а когда Янг выписали из больницы, и вовсе уехала из резервации, якобы чтобы получить образование. Возможно, Леа ни в чём не была виновата, а её поведение и отъезд лишь говорили об испытываемой жалости к Эмили и желании уехать подальше от несчастной любви, не знаю. Но именно после того случая у Гарри случился сердечный приступ.

— Да уж, все случайности указывают на вину Леа, хоть и косвенно. Но что же потом произошло с Эмили? Почему такой долгожданной свадьбы не было? – я снова ахнула от проскользнувшей в голове мысли. – Или Сэм отказался от Эмили из-за её внешности?

— Нет, Сэм не подонок, он бы так никогда не поступил, он любит Эмили больше жизни, несмотря ни на что. Дело в Эмили. После выписки из госпиталя она впала в такую депрессию, что все её знакомые боялись за её жизнь и способность здраво мыслить. Она ничего не ела, ни с кем не общалась и вообще никого не хотела видеть. Эмили запиралась у себя в комнате и сутками оплакивала свою красоту, проклиная судьбу. Она не подпускала к себе Сэма на пушечный выстрел, не желая, чтобы он видел её такой искалеченной. Сэм тогда весь лоб расшиб, пытаясь достучаться до любимой, но она ничего не хотела слышать. Эмили была уверена, что Сэм продолжает с ней общаться из жалости, а не по любви.

Я слушала, и мурашки проходили по моей коже, заставляя меня вздрагивать. Я вдруг поняла, что моя недавняя депрессия, связанная с разводом – просто детская обида по сравнению с настоящим горем, выпавшим на долю индейской девушки.

— Сначала Эмили была безмолвна, потом она начала кричать, пытаясь отвадить от себя Сэма, обивающего её порог ежедневно, и, когда её крики стали переходить в истеричные рыдания, грозящие сумасшествием – Сэм решил, что будет лучше на время оставить Эмили в покое, дать ей возможность прийти в себя, разобраться с мыслями, смириться со случившимся.

Джейкоб вновь сделал паузу в рассказе, сворачивая с широкой дороги на более узкую, ведущую в индейское поселение.

— Я тогда даже не делал попыток вновь сблизиться с Эмили, я боялся её реакции, но в то же время боялся за её жизнь. Я постоянно названивал ей, даже писал письма, но ответа, естественно, не получал. Так шли недели, а Эмили всё не вылезала из своего панциря, заполненного до краёв страхами, обидами, горечью и болью. Однажды я решил, что пора с этим кончать, и силой выволок её из дома, чтобы она хотя бы вдохнула свежего воздуха. Помню, как она кричала в тот момент и закрывала лицо руками – мне было страшно, она казалась мне сумасшедшей, и я понимал, что ещё несколько недель – и когда-то добрая и веселая Эмили действительно сойдёт с ума.

Джейкоб вновь тяжело втянул воздух, я чувствовала, что он будто бы заново переживает те ужасные моменты.

– Тогда я был в панике, слышать её визгливый крик было выше моих сил, поэтому я бездумно схватил её в охапку, закинул на плечо и побежал в лес, подальше от любопытных глаз. Забежав достаточно далеко, я снял с себя свою полоумную ношу и хорошенько встряхнул за плечи. Она продолжала закрывать лицо, но уже кричала тише, голос её охрип. Ты знаешь, Белла, я понятия не имел, что нужно говорить и поэтому сказал ей первое, что пришло в голову: «Эмили, мне наплевать, как ты выглядишь, я в тебе вижу хорошего старого друга, а друзья никогда не обращают внимания на внешность, они дорожат сердечной привязанностью и душевным родством. Не буду врать, твоё лицо может показаться кому-то впервые тебя увидевшему не таким прекрасным, каким ты привыкла его видеть в зеркале, но неужели для тебя важно, что подумают малознакомые люди. Эмили, — сказал я, пытаясь справиться со своей собственной паникой и страхом за неё, — все, кто тебя знает, кто имел счастье общаться с тобой, они никогда не изменят своего отношения к тебе из-за случившегося. Ты добрая, отзывчивая, весёлая и дружелюбная, и мы любим тебя за это. За твою прекрасную душу, которую ты стремишься искалечить вдогонку к лицу. Эмили, — пытался я достучаться до её разума, — возможно, это покажется тебе малоутешительным, но не только внешность делают человека любимым и близким. Пойми, своими страданиями и попытками отгородиться от всех, кому ты дорога, ты причиняешь близким людям боль». Кажется, именно эти слова тогда немного отрезвили её, и она медленно оторвала ладони от заплаканного лица. Признаюсь, мне тяжело было видеть то, во что превратилось когда-то миловидное и красивое лицо Янг, но, смею думать, я не дрогнул ни единым мускулом, стараясь не выдать свой ужас и не напугать и без того находящуюся на грани жизни и смерти девушку.

Джейкоб замолчал, погрузившись в свои мысли, крепко сжимая руль и смотря прямо перед собой, а я не смела просить его продолжить, ощущая, как тяжело ему даётся рассказ. Мне и самой было нелегко слушать о страданиях незнакомой мне девушки, сердце так и сжималось от сострадания и жалости. Я лишь протянула руку и несмело дотронулась до его руки, с силой обхватывающей руль. Он повернулся в мою сторону и чуть заметно улыбнулся, а я крепче сжала его пальцы. Слушая эту трагичную историю, я напрочь забыла, для чего Джейкоб вообще её рассказывает, но мне уже и самой хотелось познакомиться с Эмили.

Через несколько минут Джейкоб всё также молча припарковал автомобиль у своего дома и продолжал сидеть, вглядываясь вдаль. Я обернулась назад и поняла, что Ренесми заснула в своём кресле. Джейкоб проследил за моим взглядом и продолжил:

— Там в лесу мы ещё долго разговаривали, вернее, Эмили говорила, давясь слезами, рыдала и высказывала мне свои страхи, а я лишь слушал её, пытаясь поддержать. Я никогда не узнаю, что значит для девушки потерять свою красоту, потерять часть себя, мужчинам тяжело это понять. Мы не так относимся к своей внешности. Тем не менее, Эмили доверилась мне, освободила душу от невысказанных страданий и облегчила тем самым своё сердце. С того самого дня Эмили больше не выгоняла меня, позволяя проводить с ней некоторое время. А я старался веселить её, как мог. Но она всё ещё не желала, чтобы Сэм видел её такой и не хотела с ним встречаться, хотя по-прежнему любила. Я понял, что она боялась увидеть в его глазах отвращение, разочарование и жалость, боялась, что он разлюбит и будет продолжать встречаться из жалости, а через какое-то время и вовсе за это возненавидит.

Как-то я заметил, что Эмили при разговоре или прослушивании музыки имеет привычку бездумно калякать что-то на листе бумаги. Мне показалось, что её рисунки выглядят более-менее прилично и тогда мне в голову пришла идея, как отвлечь её от тяжёлых мыслей и занять мозг и руки. Я подарил ей сертификат на трёхмесячное индивидуальное обучение рисованию, но долго не решался его вручить, боясь её реакции. К моему удивлению, Эмили приняла мой подарок, когда узнала, что общаться ей придётся только с преподавателем. Тогда я понял, что желание рисовать у неё преобладает над страхом показаться людям в своём новом облике. С тех пор я два раза в неделю возил её в Порт-Анжелес на занятия.