Мадам Гали. Свободный полет - Громов Борис Николаевич - Страница 7

— Я вас слушаю… — Сотрудник вопросительно посмотрел на Гали, ожидая, что она назовет свое имя.

— Галя Бережковская… Галина Наумовна Бережковская, — поправилась Гали. — А вас как я могу называть?

— Петр Андреевич, — ответил молодой человек. — Так что вас привело к нам?

Гали открыла сумочку и, для начала выложив на стол стодолларовую купюру, невинно улыбнулась опешившему оперу. За ней последовали оставшиеся у нее девятьсот долларов из арбатского клада. Не моргнув глазом, она повела опешившему оперу обстоятельный рассказ, отрепетированный и отточенный ею до мельчайших деталей. Галя заранее проработала вопросы, которые, как она полагала, мог задать ей комитетчик. Молодой человек очень быстро понял: прелестная посетительница пришла не зря, ее история имеет определенный оперативный интерес. Извинившись, он прервал рассказ Гали, снял трубку телефона внутренней связи и набрал четырехзначный номер.

— Виктор Федорович, у нас в приемной находится одна гражданка. К нам ее привело дело, которое относится к вашей епархии. Да, да, хорошо.

Он дружелюбно взглянул на Гали и сказал:

— Мы сейчас немножко подождем, придет товарищ, и вы подробно расскажете ему все с самого начала…

Через три часа, отпустив «гражданку Бережковскую», капитан госбезопасности Виктор Федорович Калачев был принят начальником отделения 2-го отдела управления майором Буровым.

— Бутман — довольно известная личность. Проверил его по нашим учетам. На него ничего не имеется. Бутмана хорошо знают в кругах московской интеллигенции, особенно среди коллекционеров, художников и других богемных деятелей. Считается одним из лучших экспертов по части антиквариата. К его услугам прибегала Третьяковка и Пушкинский музей. На Петровке, правда, кое-что есть. Проходил у них как свидетель по делу о пропаже картин русского авангарда у коллекционера Георгия Костаки, — закончил сообщение Виктор.

— Что у нас есть на Бережковскую? — спросил Валерий Алексеевич Буров.

— Довольно занятная дамочка. Начну с внешних данных, так как они многое определяют в ее поведении и судьбе. Очень красивая. Прекрасная фигура. Можно сказать, внешность без недостатков. — Буров поморщился и хмуро посмотрел на Виктора. Он не одобрял, когда при нем поднимали женскую тему. Да еще начинали смаковать. Сам он, если бы не наличие жены и двух сыновей, мог бы сойти за девственника. Виктор понял, что слегка увлекся. — Короче, можно сказать, что лицо у нее без заметных уродств… — закончил он описательную часть. — Ей неполных двадцать лет. Прописана в одной комнате с матерью и младшей сестрой. Отец с семьей не живет. Мать — Софья Григорьевна Бережковская — учительница французского языка. Галина Бережковская закончила десять классов. В настоящее время нигде не учится и не работает. И не работала никогда. Умна, эрудированна и начитанна. Знает хорошо французский язык, владеет разговорным английским. Вертелась в компаниях «золотой молодежи». Сейчас живет за счет состоятельных любовников. Можно сказать, профессиональная содержанка. В последнее время ее часто можно видеть на различных культурных мероприятиях с журналистом французского журнала «Пари матч» — советским гражданином Мишелем Готье. Несмотря на фамилию, парень он наш. — Виктор недвусмысленно сделал ударение на последнем слове. — Общается с французским дипломатом Морисом Дуверже, который тоже на нее не ровно дышит. Дуверже представляет для нас оперативный интерес. Им занимаются ребята из 3-го отдела.

— Ты мне скажи самое главное. Почему Бережковская пришла к нам по собственной инициативе? Что-то я не припомню такого случая, чтобы к нам, так запросто на огонек, заходили, кроме шизиков, граждане, у которых не было бы рыльца в пушку. Что ее заставило прийти на Лубянку? Где и кто наступил ей на хвост? С Петровкой связывался?

— Валерий Алексеевич, это первое, что я старался выяснить. Нет никаких зацепок. На Петровке все чисто. Она твердо стоит на своем — к валюте никакого отношения не имела, никогда этим не занималась. Случайно узнала, что Эдуард занимается валютными операциями. Как честный советский человек решила сообщить об этом в компетентные органы… Все.

— Нелогично — она рубит сук, на котором сидит. Бутман ее содержит. Здесь что-то не так… Ну ничего, выясним. Сейчас нужно срочно по горячим следам заняться этой строительной бригадой. Что и сколько они там нашли. Свяжитесь с Минфином. Что они нам скажут об этих долларах. Может, это действительно макулатура, а может…

Гали прекрасно понимала, что самое слабое место в ее добровольном приходе в приемную КГБ — это собственно мотивация поступка. На двух прошедших встречах с Виктором Федоровичем тот постоянно в той или иной форме возвращался к этому вопросу: в версию искреннего чувства гражданского долга отказывался верить. Однако Гали также понимала и силу своей позиции. А что плохого она сделала? Чего ей бояться? В чем ее можно обвинить и уличить?

Нет, пока все шло нормально.

Гали убедила «дядю Витю», как она про себя окрестила комитетчика, в том, что сдала Эдуарда из женской мстительности и уязвленной гордыни. Как бы нехотя она рассказала Виктору о последнем разговоре с Эдуардом, когда он категорически отказался официально оформить их отношения, на что она так рассчитывала.

— Эдик сказал, что он счастлив жить со мной, содержать меня, но брак не входит в его планы. А мне надоело менять мужчин и квартиры. Я очень хорошо относилась к Эдуарду: он много для меня сделал, многое открыл. Помог найти себя. Я думала, что мы поженимся и мне больше не придется врать матери о том, как я живу. Все рухнуло в одночасье. А тут эти таинственные звонки, внезапные отъезды на целый день, история с портфелем, набитым валютой. Может быть, это и нехорошо, что я пришла к вам, но то, как он повел себя со мною, еще хуже… Ему наплевать на мою жизнь! Пусть он теперь за все, за все заплатит…

— Вы поступили совершенно правильно. Ну а как вы собираетесь жить дальше? На какие деньги? Устраиваться на работу вы, Галя, кажется, не собираетесь.

— Почему, если работа будет по мне — интересная, захватывающая… Я готова работать. К тому ж у меня есть сейчас человек, который меня любит. Он холост. Хотя серьезного разговора у нас еще не было, но он хочет, чтобы я жила у него на квартире. А там что будет — то будет. Бог дал день, Бог даст пищу…

— Ну вот, это больше походит на правду. Значит, дамочка у нас униженная и оскорбленная. — Буров отодвинул запись беседы и посмотрел на Виктора. — Хочет устраиваться на работу. Похвально. Ее б к мартену… А ведь с другой стороны, острая деваха. Я почитал сообщения источников. Смотри, как использует мужиков. Ей всего двадцать лет, а какой расчет! Бьет без промаха. Неординарная личность. Знает языки. Авантюристка. Поработать с ней — отличный агент получится. Давай назначай встречу в гостинице «Центральная». Хватит ей шастать в приемную. Надо привлечь ее к разработке Бутмана. Посмотрим ее в деле. Пусть повременит с уходом от него. Подождет наш французик.

Планы Гали совпадали с комитетскими — она совершенно не собиралась уходить от Эдуарда на этой стадии задуманной ею операции. Наоборот, пользуясь отъездом Мишеля, она проводила с Бутманом почти все его свободное время, демонстрируя благодарную заботу о нем и восхищение его знаниями и умом. Какой мужчина устоит от таких чувств, да еще если это исходит от умной, молодой и фантастически красивой девушки с сексуальностью опытной и зрелой женщины. И Эдуард расслаблялся. Ему не раз приходило в голову серьезно поговорить с Гали об их дальнейшей жизни. Однако что-то его каждый раз останавливало.

Абсолютная способность к мимикрии, скрывающаяся за ней фальшь и холодный расчет, вероятно, были теми причинами, которые сдерживали Эдуарда от серьезного шага. Эти сигналы поступали в его мозг и оседали где-то на уровне подсознания; смутные ощущения и подозрения блокировались там более сильными эмоциями: сексуальным влечением к Гали, обаянием ее неординарной личности, чувством собственной значимости и неуязвимости. Эдуард еще не знал и о других скрытых качествах Гали: о ее безжалостности и коварстве. Расплата за эту слепоту неумолимо приближалась.