Мадам Гали. Свободный полет - Громов Борис Николаевич - Страница 61

Единственное, что раздражало Гали, — это присутствие обслуги, пусть и приходящей. «Разумеется, кто-то обязательно будет стучать ДСТ. Горничная или официант. И жучков мой друг Огюст постарается забросить в Салон». Забавно.

— Делай, дорогой, и кухню, и буфетную. Я намерена устраивать приемы. Если и не на уровне Елисейского дворца, то, во всяком случае, такие, о которых будут говорить. И на которые станут стремиться.

За какой-то месяц-полтора квартира на улице Мозар стала одной из достопримечательностей светской жизни Парижа, хотя и для очень узкого круга лиц. Однако этот узкий круг лиц был всегда востребован на любом из дипломатических раутов или приемов в Елисейском дворце. Здесь можно было встретить академиков, или, как их называют во Франции, «бессмертных», представителей крупного бизнеса и финансового мира. Часто посещали Салон дипломаты и военные. Среди завсегдатаев Салона встречались депутаты Национального собрания и министры. И центром этого блестящего круга сильных мира сего являлась мадам Гали — девчонка из арбатской коммуналки, бывшая валютная проститутка, за плечами которой нет ни московского университета, ни Школы изящных искусств. Объездившая полмира, впитывая все увиденное, подкрепляя информацию книгами, общаясь с известными художниками и искусствоведами, она прекрасно разбиралась в живописи, в антиквариате и обладала такой эрудицией, что на равных могла вести беседу с дипломатом и ученым. Благодаря знакомству с некоторыми из «бессмертных» она была наслышана о наиболее перспективных направлениях в современной науке — ядерной физике, авиастроении, биологии… Гибкий ум, природное обаяние и красота, способность объединять людей, — она оказалась более чем подготовленной на роль хозяйки интеллектуального Салона, сама идея которого была заведомо обречена на Успех. И на что очень рассчитывала Лубянка.

Для некоторых людей участие в приемах на улице Мозар было лишь приятным времяпрепровождением, не имевшим каких-либо серьезных неприятных последствий, а оставлявшим массу приятных воспоминаний. Для других это обернется трагедией, крахом карьеры, самоубийством или превратится в глубоко запрятанную тайну, которой невозможно поделиться даже с самым близким человеком. Для Гали все они — лишь марионетки в ее собственном театре. Она не испытывала к ним ни жалости, ни сочувствия. Кроме одного-единственного случая.

В один из вечеров Жан-Мишель, которого она немедленно бросила после окончания работы (щедро расплатившись за нее), но держала в друзьях, пришел в сопровождении мужчины, от «которого просто веяло аристократизмом и фамильным гербом».

— Мадам Легаре — маркиз де Вольтен, — представил гостя дизайнер. Ни маркиз, ни Гали, ни тем более уж Жан-Мишель не догадывались, что, целуя руку Гали, маркиз шагнул в преисподнюю[19].