Каре для саксофона (СИ) - Иванова Милена - Страница 51

— Люди за бортом! — вторила Алиса за его спиной, придавая значимость случившемуся.

Кают-компания встретила встревоженных вбежавших влюблённых торжественным молчанием. Присутствующие стояли вокруг стола с серьёзными лицами и полными бокалами в руках.

— Один — один, — громко крикнули друзья, сдвинув фужеры и залпом опустошив их.

— Не всё коту масленица, говорят в России, не только вам потешаться над бедными людьми. Ву-аля! — как фокусник произнёс Борисыч, срывая покрывало со стула, на котором аккуратно были сложены все сто сорок пачек банкнот. И яхта снова наполнилась весельем.

Разбивая волны, судно держало курс к берегам Италии.

ЭПИЛОГ

Анна уже четвёртый месяц работала на копях Гаровского в ЮАР. Карьера её стремительно шла вверх — от уборщицы помещений, через чернорабочего в карьере и до помощника вахтёра на контрольно-пропускном пункте. Анну трудно было узнать: волосы, спадавшие ниже плеч, были коротко острижены. Простая, но калорийная еда по режиму превратила её в более дородную женщину, несколько округлив и увеличив ранее совершенную фигуру, а рабочая униформа довершила образ, сделав не узнаваемой. По началу она вела себя вызывающе, отказывалась от работы, требовала консулов, адвокатов, и лишь потом вспомнила про маму, понимая, что родители вряд ли будут её разыскивать самостоятельно, потому что, попав в Европу и получая неплохие деньги, Анна прервала с ними связь. Первый месяц она пыталась сбежать, обольщая охранников, что без особых усилий у неё получалось. Но те, обещая ей помочь, почему-то лишь пользовались её услугами, не предпринимая никаких ответных действий. Работая чернорабочей на копях, она решила вынести с прииска несколько алмазов. Улучив момент, когда контролёр смотрел в другую сторону, она быстро проглотила несколько камней. Заработав сильнейшее расстройство желудка, пройдя через вереницу клизм и прочих процедур, их удалось вывести наружу. Однако полное разочарование наступило, когда выяснилось, что проглоченные минералы лишь сопутствуют алмазам и никакой ценности не представляют, и все её мучения были напрасны. Камни торжественно были вручены Анне на долгую память. После всех этих неурядиц девушка смирилась со своим положением. До конца её ссылки оставалось четыре года и восемь месяцев….

В штате Северная Дакота близ городка Гранд Форкс рядом с небольшим домиком вырос, к удивлению соседей, большой открытый бассейн. Хозяин его, здоровяк Билли, трудился над строительством в течение нескольких месяцев, не покладая рук. Говорили даже, что он ухлопал все деньги, которые привёз из Европы. Надо сказать, вернулся парень оттуда странным. Долго хоронился от кого-то, запрещая родителям рассказывать, где он, не отвечал на звонки. А самое удивительное, что при его шевелюре стригся теперь всегда наголо, утверждая, что это гарантия его безопасности. Когда же друзья однажды попросили у Билли верёвку для проведения национальных состязаний, он в истерике закрылся в доме, а потом долго кричал по ночам «Захлёбываться рот пригодится…климат убийственный…всё в тайне…». Все немного успокоились с появлением у Билли светловолосой девушки, на которую он не мог надышаться и буквально сдувал пылинки, пока не заполнил бассейн водой, сыпанув туда пять мешков морской соли. Какая муха его укусила — не ясно, но свою подружку он заставлял плавать и даже нырять, а бедняжка боялась воды с детства. Он даже пригласил тренера, который добился, чтобы трусиха хоть как-то держалась на поверхности. Билли был на седьмом небе от счастья! И даже прыгнул в бассейн, чтобы подплыть к зазнобе, но вынырнул у другого борта, врезавшись в острый край губой. Как оказалось потом, девушка решила сбежать из водоёма, пока милый не видит. После этого бойфренд потерял к ней всякий интерес, и они расстались. И вот сейчас Билли сидел у своей голубой мечты в шортах с оголённым торсом. На морскую воду падали первые снежинки, и она покрывалась тонкой корочкой льда. «Ничего», — думал он. — «Через каких-нибудь десять месяцев я опять воспользуюсь им. А рядом будет обязательно та, что играет на саксофоне…» Билли погнал машину среди ночи в магазин музыкальных инструментов.

Сэм уже около месяца жил в России, его первые собутыльники в этой чуждой стране, Вася и Толик, стали закадычными друзьями. Они как собаки по запаху находили его в любой подворотне, где бы ни застала очередная пьяная ночь. Их почему-то иногда забирали в полицию, немного били, а потом кормили и снова отпускали. Жизнь текла своим чередом. Сэм уже неплохо освоил русский язык в части прикладного варианта, и хотя по-прежнему не понимал некоторых слов, но произносил их твёрдо и уверенно. А главное, он осознавал, какая примерно реакция будет у собеседника или полицейского, скажи он их вслух, и это его забавляло. Ему всегда наливали, потому что он стал обладателем странного феномена — говорить на языках потребляемого спиртного. Товарищи специально где-то добывали различные напитки, чтобы послушать иностранную речь. Хуже у Сэма получалось с алкоголем стран СНГ, постсоветского пространства и Латинской Америки, так как требовалась большая доза, после чего его произношение, по оценке товарищей, хромало. Наконец, весть о языковом полиглоте дошла до научных кругов в лице доктора Ромашкина Ивана Ивановича, практикующего в психиатрической больнице. Он убедил главврача взять интересного пациента на обследование. Главный, Родин Пётр Кузьмич, согласился, если изученный феномен будет назван и его фамилией. Иван отловил изучаемого на территории небольшого завода в собачьей будке, причём здоровый кобель, прикованный цепью, яростно защищал своего гостя. Семён Хренозадов проснулся с похмелья на больничной койке в отдельной палате под неусыпным контролем доктора. «Похоже, пациент перебрал вчера «Бургундского», — услышав французскую речь, подумал Иван Ромашкин. За своё имя в мировой науке Пётр Кузьмич выписал Ромашкину премию в размере двух окладов, на первое время должно было хватить. Исследования начались. Иван закупил значительное количество водки, дешёвого виски и каких-то бюджетных французских вин, последняя позиция вызывала у главного некоторое сомнение в чистоте эксперимента, потому что трудно было представить французское вино по сто пятьдесят рублей за бутылку, хотя и виски тоже, судя по цене, был не настоящим.

— Дорогу осилит идущий, — пафосно произнёс Пётр Кузьмич, разлив бутылку виски на троих и, видно, решив лично поучаствовать в первом эксперименте: — Ну что, коллега, с богом.

— С богом, — ответил Иван и быстро опрокинул стакан, причмокивая и показывая всем своим видом, что напиток хороший. Семён выпил вместе с докторами до дна и замертво упал на подушку.

— Слабак! — раздосадовано произнёс главврач и разлил вторую бутылку на двоих: — Знаешь, коллега, позаботься завтра о закуске. За начало.

Сэм, услышав звон бокалов, зашевелился и гнусаво во сне произнёс:

— Let» s drink for me.

Выпив по второй и услышав фразу, доктора, как подкошенные, плюхнулись в кресла. Они стояли у истоков великого открытия, запахло «Нобелевской». Главный уже представлял, как будут пестреть заголовки средств массовой информации: «Великое открытие русских учёных», «Феномен Родина-Хренозадова» и прочее, и прочее. Иван разлил по третьей, объяснив, что по две пьют только на поминках, Кузьмич не возражал, тем более, что начало было положено. На следующий день Ромашкину была выписана дополнительная премия в большем объёме, так как руководитель решил довести начатый с коллегой эксперимент до конца, количество спиртного, на всякий случай, было удвоено. Как ни странно, но труднее всего было добиться результата при потреблении отечественных напитков, видно, качество говорило само за себя. Кузьмич даже усомнился в открытии Ломоносовым водки, хотя впоследствии им была выдвинута научная гипотеза, что англичане и французы тоже приложили там руку. Исследования продолжались. Изучалось воздействие японской саке, специально закупленной в большом количестве. Эксперимент буксовал. Было принято решение повысить дозу исследователям, так как ни тот, ни другой не знали языка страны восходящего солнца. И в этот момент в больницу нагрянула проверка…